Эмили из Молодого Месяца. Восхождение - Люси Монтгомери
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
********
5 января, 19~
Рождественские праздники позади. Я прекрасно провела две недели в старом, любимом, закутанном в снега Молодом Месяце. За день до Рождества я получила пять извещений о приеме моих произведений к публикации. Удивляюсь, как я с ума не сошла от радости. Три из них были от журналов, которые ничего не платят за напечатанные стихи и статьи, но дают годовую подписку. Но еще в двух были чеки — один на два доллара за стихотворение и еще один на десять долларов за мой старый рассказ «Пески времен», который наконец-то приняли — первый мой принятый рассказ! Тетя Элизабет посмотрела на эти чеки и с удивлением спросила:
— Ты полагаешь, что банк действительно выплатит тебе по ним деньги?
Она едва могла в это поверить, даже после того как кузен Джимми взял оба чека с собой в Шрузбури и получил по ним наличные.
Разумеется, эти деньги пойдут на оплату моих расходов в этом учебном году. Но я получила громадное удовольствие, придумывая, как распорядилась бы ими, если бы была вольна потратить их по своему усмотрению.
Перри включили в школьную команду, которая в феврале будет участвовать в традиционных дебатах со студентами королевской учительской семинарии. Молодец Перри! Попасть в эту команду — большая честь. Эти дебаты проходят каждый год, и семинаристы побеждали три года подряд. Илзи вызвалась подготовить Перри к выступлению, и хлопот у нее с ним полон рот — особенно трудно отучить его говорить «волеизлияние» вместо «волеизъявление». Здесь она проявляет невероятную самоотверженность, так как на самом деле Перри ей не нравится. Я очень надеюсь, что в нынешнем году дебаты выиграет наша школа.
В этом семестре по английскому мы проходим «Королевские идиллии»[76]. Некоторые фрагменты в них мне нравятся, но поэму «Артур» я терпеть не могу. Если бы я была Гвиневерой, я бы просто дала этому Артуру пощечину... но я не изменила бы ему с Ланселотом, который был просто отвратителен — хоть и по-другому[77]. Что же до Герейнта, то на месте Энид[78], я бы его укусила. Эти «терпеливые Гризельды»[79] заслуживают всех издевательств, которым их подвергают. Моя дорогая леди Энид, если бы вы принадлежали к семейству Марри из Молодого Месяца, вы держали бы своего мужа в ежовых рукавицах и он любил бы вас за это еще больше.
Я сегодня читала один рассказ. Конец у него был трагический. Я страдала, пока не придумала другой — счастливый. Мои рассказы всегда будут со счастливым концом. И мне все равно, будет ли это «жизненно правдиво» или нет. Жизненно правдиво то, что должно быть, и такая правда лучше любой другой.
Кстати, о книгах. На днях я прочитала одну старую книгу, принадлежащую тете Рут — «Дети аббатства»[80]. Героиня падала в обморок в каждой главе и проливала обильные слезы, если было кому на это смотреть. Но что касается испытаний, которые она перенесла, несмотря на свое хрупкое сложение, и преследований, которым она подверглась (а имя им легион), то в наши дни вырождения и упадка ни одна прекрасная девица — ни даже самая новая из «новых женщин»[81] — не смогла бы пережить и половины из них. Я так расхохоталась над этой книгой, что изумила тетю Рут, по мнению которой, это очень печальное произведение. «Дети аббатства» — единственный роман в доме тети Рут. Его подарил ей один из ее поклонников, когда она была молоденькой девушкой. Невозможно даже представить, что у тети Рут когда-то был поклонник. Дядя Даттон кажется совершенно нереальным, и даже его портрет, стоящий в гостиной на задрапированном крепом мольберте, не может убедить меня в том, что он существовал.
********
21 января, 19~
В пятницу вечером состоялись дебаты между командами шрузбурской средней школы и шарлоттаунской королевской учительской семинарии. Мальчики из семинарии явились в полной уверенности, что им предстоит «прийти, увидеть и победить»[82]... но домой отправились, как говорится в таких случаях, поджав хвост. Всё решила речь Перри. Он был великолепен. Даже тетя Рут впервые признала, что в нем «что-то есть». Когда дебаты завершились, он подбежал в коридоре к нам с Илзи.
— Ну как, Эмили? Здорово я выступил, правда? — спросил он. — Я знал, что способен на такое, но не знал, сумею ли показать себя на этот раз. Когда я встал, то сначала чувствовал себя страшно косноязычным... а потом увидел тебя... как ты смотришь на меня и как будто говоришь: «Ты можешь... ты должен!» — и я попер вперед на всех парах. Так что эти дебаты выиграла ты, Эмили.
Такие-то речи в присутствии Илзи, которая столько времени мучилась с ним, натаскивая его перед этими дебатами! Очень мило с его стороны! И ни одного слова благодарности ей... всё только мне, не способствовавшей его победе ничем, заинтересованного взгляда.
— Перри, ты неблагодарный невежа!— воскликнула я... и ушла, оставив его с отвисшей челюстью. Илзи была в такой ярости, что заплакала. Она ни разу не заговорила с ним с тех пор... а этот осел Перри не может понять почему.
— Да из-за чего она на меня на этот раз взъелась? Я поблагодарил ее за труды и заботу еще на нашей последней репетиции, — сказал он.
Несомненно, Стоувпайптаун может понять далеко не всё.
********
2 февраля, 19~
Вчера вечером миссис Роджерс пригласила тетю Рут и меня к обеду, чтобы мы могли познакомиться с ее сестрой и зятем — мистером и миссис Херберт. Тетя Рут нарядилась в свой воскресный кружевной чепчик и коричневое бархатное платье, от которого несет нафталином, и приколола на грудь большую овальную брошку с прядью волос дяди Даттона, а я надела мое «пепельно-розовое» платье и ожерелье принцессы Мины и шла, дрожа от волнения, так как мистер Херберт — член кабинета министров доминиона и человек, который вхож к королям. У него крупная, серебристо-седая голова и глаза, которые так часто проникали в мысли других людей, что возникает пугающее ощущение, будто они смотрят прямо в твою душу и читают там твои истинные побуждения, в которых ты не смеешь признаться самой себе. Лицо у него чрезвычайно интересное. Весь разнообразный опыт его полной событий, чудесной жизни написан на нем. С первого взгляда можно сказать, что он прирожденный лидер. За обедом миссис Роджерс отвела мне место рядом с ним. Я боялась заговорить... боялась, что скажу какую-нибудь глупость... боялась, что совершу какую-нибудь смехотворную ошибку. Так что я сидела тихо как мышка и с обожанием внимала ему. А сегодня миссис Роджерс передала мне, что после нашего ухода мистер Херберт сказал:
— Эта маленькая Старр из Молодого Месяца умеет поддержать разговор, и у нее это получается лучше, чем у любой девушки ее возраста, каких я только встречал.
Так что даже великие государственные деятели... но, впрочем... не буду отвечать черной неблагодарностью на комплимент.
И он сам блистал в этой нашей беседе: проявил и компетентность, и остроумие, и юмор. У меня было такое чувство, словно я пью какое-то превосходное, возбуждающее мысли и чувства, духовное вино. Я даже забыла о нафталине тети Рут. Какое это громадное событие — встретить такого мудрого человека и получить возможность посмотреть его глазами на завораживающий процесс строительства империи!
Перри специально пошел сегодня на станцию, чтобы взглянуть на мистера Херберта. Перри говорит, что когда-нибудь станет таким же великим человеком. Но я в это не верю. Перри может — и я уверена, что так и будет — добиться многого... может подняться очень высоко. Но он будет всего лишь успешным политиком... но никак не государственным деятелем. Илзи так и накинулась на меня, когда я сказала об этом вслух.
— Я терпеть не могу Перри Миллера, — бушевала она, — но еще больше я ненавижу снобизм. Ты, Эмили Старр, высокомерный сноб. По твоему мнению, Перри никогда не станет великим человеком только потому, что место его рождения — Стоувпайптаун. А вот если бы он принадлежал к великому клану непогрешимых Марри, ты не видела бы никаких пределов его будущим достижениям!
На мой взгляд, Илзи была несправедлива, а потому, высокомерно подняв голову, я ответила:.
— В конце концов, Молодой Месяц не то же самое, что Стоувпайптаун. Между ними есть разница».
Глава 17
«Целовался с кем-то кто-то»[83]
Часы показывали половину одиннадцатого, и Эмили с печальным вздохом осознала, что пора ложиться в постель. Вернувшись в половине десятого с «наперсточной вечеринки» Элис Кеннеди, она попросила у тети Рут разрешения посидеть лишний час над учебниками. Тетя Рут согласилась — неохотно и с подозрением, — а сама пошла спать, предварительно дав племяннице многочисленные наставления насчет свечей и спичек. Эмили прилежно читала учебник сорок пять минут и еще пятнадцать писала новое стихотворение. Желание завершить его было жгучим, но Эмили решительно отодвинула свой бювар в сторону.
