Щебечущая машина - Ричард Сеймур
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В это море саморекламы влился поток снафф-видео – террористы хвастливо показывали, как отрубают головы и участвуют в военных зверствах. Хотя поначалу все это настораживало лидеров ИГИЛ, которые не хотели лишиться поддержки мусульманского сообщества и боялись критики со стороны руководства «Аль-Каиды», вербовка не прекращалась ни на минуту. Как бы то ни было, ИГИЛ прославилось излишним проявлением жестокости и резким отказом признавать ограничения. Возможно даже, что некоторые приверженцы восприняли такой цинизм как подлинную приверженность этих «львов» своему делу: их реальность #nofilter (без фильтров) противостояла повсеместному лицемерию онлайн-знаменитостей.
За первые полгода американских бомбардировок ИГИЛ Пентагон сообщил о 19 000 новых членах организации, в основном с Ближнего Востока, 3000 из Европы, Северной Америки и Австралии. Удивительно, но многие из них прежде не были верующими – кроме того, как минимум для одного новобранца единственным учебником по религии стала книга «Ислам для чайников». Комбат-туристы из разных стран проникали в учебные лагеря якобы для того, чтобы отомстить за унижения империи – они порабощали езидских женщин и обезглавливали язычников, видимо, надеясь таким образом попасть в нирвану. С одобрения жутких новостей, освещающих «образ жизни» ИГИЛ, нездоровое увлечение этой группировкой напоминало навязчивые нацистские или сатанинские идеи американских подростков, оказавшихся изгоями общества и начинавших стрелять по одноклассникам. Оно вполне осознанно олицетворяло собой антитезу всему, за что выступала либеральная современность.
Не Twitter развел нищету в маленьких уэльских городках, где работали вербовщики, не Twitter толкал шведских подростков вступать в ИГИЛ, и не Twitter притеснял мусульманские меньшинства в пригородах Иль-де-Франс. И не Twitter допустил несправедливость, которая привела к появлению «Оккупай». И тем более не он создал ту атмосферу, в которой пассивная поддержка организации стала такой неожиданно широкой. На пике своей славы в Европе ИГИЛ было популярнее, чем на Ближнем Востоке. Согласно проведенным опросам, 7 % британцев и 16 % французов положительно относились к ИГИЛ, при том, что доля мусульманского населения в этих странах значительно ниже. И не Twitter создал модели государственного распада, позволившие ИГИЛ получить территориальное преимущество, не он заставил иракское правительство отправить в бой батальоны смерти, чтобы уничтожить упрямых суннитов, из-за чего те готовы были ненадолго принять правила ИГИЛ. Twitter не строил камеры пыток во время антиоккупационных протестов в Ираке, не устраивал по телевизору шоу, подобных показательным судам XX века, где допрашивали запуганных и забитых «гостей», подозреваемых в терроризме. Вот что привело к появлению этих хладнокровных джихадистов.
И все же сложно представить, чтобы ИГИЛ настолько эффективно удавалось сеять страх среди оппонентов и вызывать восхищение среди сторонников без социальной индустрии. Десятки тысяч деморализованных иракских военных, которые сдали Мосул без боя, отчасти поступили так, будучи уверенными в наступлении превосходящей их по численности вооруженной армии. На самом же деле силы противника составляли всего две тысячи джихадистов против тридцатитысячного правительственного войска. У ИГИЛ появились новые возможности идеологической пропаганды, которая несколько отличалась от иерархической, авангардной модели информационного взаимодействия «Аль-Каиды». ИГИЛ снимало короткие пропагандистские клипы наподобие голливудского развлекательного контента, разработало свою версию игры Grand Theft Auto – они пользовались непредсказуемостью Twitter, Instagram и Facebook, прибегали к краудсорсингу, запускали приложения и ботов и воровали хештеги. Чтобы внедрить свои небольшие, легкоусвояемые порции пропаганды в массовую культуру, они освоили логику Twitterstorm.
Исламское государство не продвигало глобальную тысячелетнюю политическую философию, как «Аль-Каида», оно распространяло готовую байку об освобождении от «деспотичного тагута» – системы режимов, оставшихся после колониального разделения Ближнего Востока. Для эффективной координации Twitter-штормов ИГИЛ применяло труд пользователей своего приложения, собирая данные со смартфонов. Пользователей призывали принять участие в пропаганде – делиться хештегами, статьями и видеороликами. На одном из этапов их даже просили размещать в сетях видео с флагом ИГИЛ в общественном месте. Организация создавала ощущение идентичности и сопричастности. Она обещала – как показал твит о куриных крылышках – что, переехав в солнечный виллайет Ракка и построив Исламское государство, пользователи обретут истинный смысл и ценность жизни. Поэтому они вербовали людей не только в военных целях, но и как потенциальных граждан, как они говорили, процветающего земного утопического государства, живущего по воле Божьей.
ИГИЛ представляло собой не автономное сообщество, а филиал с центральной иерархической структурой. Его утопические фантазии не были киберутопическими. Поэтому оно использовало социальные медиа куда эффективнее, чем протестные движения 2011 года, без подсознательного подражания и зависимости от модели ассоциации, имеющейся на платформах. ИГ переняло у сетей вирусные возможности и способность собирать толпы. Используя цифровые технологии, они устраивали террористические акты за пределами своего территориального охвата, как в Бейруте и «Батаклане». Но не полагались на сети в борьбе с централизованной властью. Централизованная власть уже разваливалась, и на ее месте ИГИЛ строило новый режим, собирая налоги с 7–8 миллионов граждан и контролируя доходные месторождения нефти. Террористы были вооружены и дисциплинированы, принуждены изнутри и стремились к идеологической однородности. Они быстро поняли, что формы ассоциации на платформе не «горизонтальные», а строятся вокруг сложных информационных иерархий, которыми можно манипулировать.
Использование США социальных медиа в борьба с повстанцами и ИГИЛ было случайным. Пока основной акцент ставился на координированную воздушную бомбежку, в результате которой, по данным американских военных, гибли десятки тысяч боевиков, администрация Обамы заговорила о кибервойне. Тема давно была на слуху. Америка уже устраивала кибердиверсии против ядерной программы Северной Кореи. Совместно с израильской разведкой они писали код для червя Stuxnet – вирусной атаки, остановившей ядерные объекты Ирана в Нетензе. В 2015 году Альберто Фернандес, чиновник Госдепартамента, занимающийся вопросами контртерроризма, заявил, что США необходимо отложить на время споры о «рынке идей» и создать собственную «армию троллей» для борьбы с ИГИЛ. Позже в этом же году ВВС США разбомбили здание «командования и