Во всем виновата водка (ЛП) - Фиона Коул

― Ох, я так рада тебя видеть, ― сказала она, обнимая его огромную фигуру.

― Я тоже рад тебя видеть, бабушка.

Наблюдая за тем, как большой, мощный Остин ― которого я слишком часто видела, пьющим пиво вверх тормашками, ― приседает и улыбается, словно маленький мальчик, этой женщине, у меня заслезились глаза.

Как только она отпустила его, то сразу повернулась ко мне с теплой улыбкой, которая бывает только у бабушек, обещающих печенье и нарушающих правила.

― Ты, должно быть, Рэйлинн.

― Можете называть меня Рэй, ― сказала я, улыбаясь в ответ.

― Приятно познакомиться. Я Этель, а тот асоциальный мужчина на крыльце ― Сильвестр.

― Я не асоциальный, просто позволяю тебе вдоволь наобниматься.

Я посмотрела на мужчину, такого же высокого, как Остин, улыбнулась ему и помахала рукой, прежде чем протянуть руку, чтобы поприветствовать Этель.

― Ну уж нет, ― сказала она, отпихивая мою руку. ― Мы семья, любящая обнимашки, и поскольку ты ― часть семьи, тебе не избежать объятий.

― Я не откажусь от объятий.

Я раскрыла руки и спрятала за ее спиной сожаление о том, что не являюсь настоящим членом их семьи.

Она отстранилась, но продолжала держать руки на моих плечах, разглядывая меня с ног до головы.

― Не знаю, как мой Остин нашел тебя, но он счастливчик, потому что у него очень красивая жена.

― О, спасибо.

Я опустила глаза, скрывая, насколько принужденной получилась моя улыбка. Отправиться с Остином в Хэмптон было проще простого. Мы лгали незнакомцам, превратив все в игру. Но здесь все было совсем по-другому. Мы лгали его семье, и я не понимала, насколько это вывернет меня наизнанку.

― Что ж, давай зайдем в дом и устроимся. Берни возьмет сумки, ― сказала она, беря меня под руку.

― Берни? ― спросила я, остановившись.

Она рассмеялась над моим замешательством.

― Я называю его так с детства. Это сокращение от его второго имени, Бернард.

Мои брови поднялись так высоко, что я подумала, они затеряются на линии роста волос, я изо всех сил пыталась сдержать смех. Мы как раз добрались до лестницы, мимо нас прошел его дедушка, я оглянулась и увидела, что Остин пристально смотрит в нашу сторону.

Я состроила ему гримасу, в которой легко читалось: что за херня, при этом произнося одними губами Бернард.

Он закрыл глаза и покачал головой, словно прося бога о терпении, потому что знал, что я ещё долго буду припоминать его второе имя.

Как только он открыл глаза, я послала ему воздушный поцелуй.

― Юная любовь, ― вздохнула его бабушка рядом со мной. ― Из-за нее разлука даже на мгновение кажется невозможной. Хотя я все еще целую Сильвестра при любой возможности.

― Потому что вы еще молоды и влюблены.

Она понимающе улыбнулась и похлопала меня по руке, когда мы переступили порог.

― Ты мне нравишься. Ты мне очень нравишься.

Немного поговорив, мужчины, в конце концов, принесли сумки. Я не совсем понимала, чем люди занимаются на ферме, ну, помимо самой фермы, поэтому мои ожидания от этой поездки были не очень высоки. Но я была приятно удивлена тем, как весело мы провели остаток вечера.

Этель обладала тонким саркастичным чувством юмора, от которого Сильвестр закатывал глаза. Я старалась называть Остина его вторым именем и присоединялась к шуткам Этель, как только представлялась возможность. Из нас получилась отличная команда.

После ужина мы сели вокруг стола и выпили по стаканчику, пока они показывали мне, как играть в Юкер (прим. пер.: Юкер ― популярная карточная игра, распространенная в Америке). Она казалась довольно медленной, но Остин сообщил мне, что они относятся к игре очень серьезно. Мы сыграли один раунд, я надрала ему задницу, после чего, к ужасу Остина, Этель достала детский альбом.

На каждой странице была своя история, которая заставляла меня смеяться, а Остина стонать от смущения.

― Могу поспорить, ты обожал ковбойские шляпы, Берни, ― прокомментировала я, когда рассматривала очередную фотографию, на которой он бежит через поливальную машину, прижимая к голове ковбойскую шляпу, чтобы та не слетела.

― Они хорошо на мне смотрелись. Мне приходилось их надевать.

― Ох, боже милостивый, ― воскликнула Этель. ― Как-то летом он носил только ковбойскую шляпу и сапоги. И только их.

― Надеюсь, когда он был маленьким, ― предположила я, смеясь.

― Хотелось бы, ― простонала она. ― Это было прямо перед поступлением в колледж.

― Бабушка!

Остин закричал так, словно был возмущён.

Я уставилась широко раскрытыми глазами на очень серьезную женщину передо мной. Я пыталась сформировать слова, но сбивалась каждый раз, когда представляла себе взрослого Остина, бегающего голым по дому, будучи взрослым.

― Я шучу, ― сказала Этель, со смехом похлопав меня по ноге.

― О, слава богу, ― вздохнула я.

― Ему было около трех или четырех лет, когда он прошел через эту фазу.

― Ух ты. Имею в виду, я за то, чтобы дать волю чувствам и не держать все в себе, но бегать по ферме в таком виде... ― Я покачала головой с притворной искренностью. ― Бедные люди.

― Им бы повезло, если бы они увидели все это, ― уверенно заявил Остин.

― О, боже, ― простонал Сильвестр, закатывая глаза.

― Интересно, от кого у него такая самоуверенность, ― спросила Этель, пристально глядя на Сильвестра.

Он поднял руки.

― Эй, я обычный, честный мужчина ― никогда не бываю слишком самоуверенным.

― Ой, да ладно, ― усмехнулась она.

― Эй, тебе повезло, ― заявил он. ― На днях Дженис смотрела на меня так, словно я вода в пустыне. Я ― ходовой товар.

― Мы женаты пятьдесят лет. Никто на тебя не смотрит, ― невозмутимо ответила Этель.

― Просто говорю... словно вода в пустыне.

Остин фыркнул, и, посмотрев на него, я увидела, как он наблюдает за препирательствами бабушки и дедушки. По каждому слову и действию было видно, как сильно они любят друг друга. И по каждому движению было видно, как Остин боготворит то, что у них есть.

― Ого, пятьдесят лет ― это очень долго, ― сказала я.

Я наблюдала, в какой любви живут мои родители, но совместная жизнь на протяжении пятидесяти лет для меня непостижима. Трудно поверить в существование такой любви, когда в раннем детстве познаешь такое количеством разрушений,