Секс - моя жизнь. Откровенная история суррогатного партнера - Шерил Грин

Стивен Браун, тоже суррогатный партнер, с которым я познакомилась в начале семидесятых, придумал прекрасную аналогию, которой я пользуюсь до сих пор. Когда ты обращаешься к услугам проститутки, ты как будто приходишь в ресторан: выбираешь, ешь и уходишь, и владелец ресторана надеется, что ты еще вернешься и приведешь друзей.

Обратиться к суррогатному партнеру — это как записаться на кулинарные курсы. Ты узнаешь интересные рецепты, приобретаешь новые навыки, развиваешь вкус, а затем выходишь в большой мир, обогащенный новым знанием. Если все идет хорошо, ты снова и снова готовишь избранным сотрапезникам великолепный ужин. «Это очень точно.

Я скорее Джулия Чайлд, чем Ксавьера Холландер», — ответила я Стивену[6]..

Стивен был одним из немногих мужчин среди суррогатных партнеров и работал преимущественно с гомосексуалистами. Он понравился мне сразу же, стоило нам познакомиться. С его темными волосами, обрамлявшими худое лицо, и высокой стройной фигурой у него не должно было быть недостатка в сексуальных партнерах.

Мы со Стивеном сплетничали о наших любовниках и рассказывали друг другу о собственных подвигах. Мы обсуждали нашу работу, и это помогало нам обоим. Вряд ли можно делиться историями с работы с мамами из школьного родительского комитета, когда ты суррогатный партнер, поэтому я была рада найти поверенного своих тайн, который разделял мою любовь к своей профессии и мог оценить трудности и успехи.

Мы могли положиться друг на друга с той уверенностью, которую дает настоящая дружба. Иногда он отчасти в шутку, отчасти всерьез говорил, что нам нужно пожениться, но у меня уже было два мужа..

Тридцать первого октября 1981 года мы с Бобом поехали в Рино, недалеко от Лас-Вегаса, и поженились. Церемония проходила в здании городской мэрии, вела ее мировой судья. Она прочла свадебное благословение североамериканских индейцев, которое, казалось, было написано специально для нас.

— Вы не будете знать дождя, потому что каждый из вас будет укрывать другого. Вы не будете знать холода, потому что каждый из вас будет согревать другого, — так оно начиналось. Это как раз и была та обоюдная забота, на которой строились наши отношения. — Относитесь друг к другу с уважением и напоминайте себе, благодаря чему вы вместе.

Главное — это нежность, мягкость и доброта, которой заслуживает ваш союз, — продолжала судья..

Я нисколько не сомневалась, что в этих словах умещается все наше совместное будущее. Когда она закончила читать молитву, мы с Бобом обменялись кольцами и вышли из часовни на звонкий осенний воздух.

Мы поселились в отеле «Харрас» и занимались там самым прекрасным в нашей жизни сексом. Теперь мы были мужем и женой, и обоюдная страсть стала прославлением нашего союза, который стал еще крепче. Мы провели наш медовый месяц в кровати. Я испытывала такое счастье, которого, казалось, никогда больше не смогу испытать после событий последних лет.

Я все еще могла любить и быть любимой. Боб и наши с ним отношения были нерушимы, а теперь мы зафиксировали это — или, скажем, отчасти. Наш брак не был законным, потому что я все еще была замужем за Майклом..

Мне было все равно. Мы с Бобом не могли иметь детей, потому что я была бесплодна, а он сделал вазэктомию. Поэтому когда он спросил, не выйду ли я за него замуж, просто для нас двоих, я согласилась, потому что полностью доверяла ему и любила всем сердцем. Церемония не была официальной, но для нас это был залог преданности друг другу.

Боб сказал, что я — любовь всей его жизни, и видеть меня несколько раз в неделю всегда было для него важнее, чем жить с кем-то другим круглые сутки..

Когда Майкл узнал, как я провела Хэллоуин, он пришел в ярость, но для меня это мало что значило. Я пережила свою порцию унижения, когда он завел себе внебрачную семью, поэтому, если ему не нравилось, что у меня есть второй муж, это были его проблемы, а не мои.

— Тебе придется смириться с этим, Майкл, так же, как я смирилась с тем, что у тебя теперь есть вторая семья, с Мэг, — заявила ему я.

В припадке гнева Майкл позвонил своему другу-юристу. Он, очевидно, надеялся, что тот подтвердит, что я рискнула финансовой будущностью нашей семьи.

— Что, если он начнет судиться с нами? Он же все у нас отберет, — ревел Майкл.

Он не понимал, в какие юридические тонкости пришлось бы углубиться Бобу, чтобы это осуществить, а я не считала нужным ему объяснять. Боб никогда бы не стал делать ничего подобного, и даже если бы у него было такое намерение, ни я, ни Майкл не смогли бы сформулировать, какие правовые основания он на это имел.

Мы оба знали, что он просто стремился пробудить во мне страх, раскаяние, чувство вины, и еще было очевидно, что это не сработает. Его пустые угрозы не напугали меня, и он быстро отказался от них..

Привязанность Боба ко мне становилась только сильнее. В 1983 году Майкл попытался еще раз подорвать фундамент наших отношений. Мэг снова была беременна. Раньше я восхищалась тем, что Боб не позволил себе осуждения по отношению к Майклу, теперь я удивлялась, как он может до сих пор не начать осуждать меня.

Я бы полностью разделила его точку зрения, если бы он захотел узнать, что со мной не так. Почему я продолжала жить с человеком, который вытирал ноги об мои чувства. У любви своя логика. Боб знал это, и я думаю, он знал, что помочь мог, только продолжая любить меня, ни в чем не сомневаясь. Я даже не представляла, что на свете бывает привязанность настолько бескорыстная.

Без него я бы давно пришла к выводу о том, что по природе своей не создана для любви, что не достаточно хороша, чтобы кто-то посвятил мне жизнь. Боб доказал мне обратное. Но я все равно продолжала жить с Майклом и возвращаться к нему почти каждую ночь..

Я не была готова оставить Майкла. Моя любовь к нему лежала в самом основании моей сущности. Я не могла выбирать, как не могла подняться в воздух, преодолев притяжение. Я даже не могла до конца объяснить ни себе, ни окружающим, почему я его люблю, и это меня пугало. Я предупреждала его, что он разрушит мою любовь, если не перестанет наносить мне обиды.

Любовь не уходила, но она стала не зависящей от меня силой, которую я начинала отрицать. Иногда, оставаясь одна, я пыталась представить чувство, которое испытывала к нему в самом начале нашего романа, но, несмотря на все усилия, пути назад я не видела. Я видела только, что у воображения есть пределы..

В начале восьмидесятых смятение царило не только в моей личной жизни. Сообщество суррогатных партнеров было охвачено страхом, который подогревали средства массовой информации, — появление новой страшной болезни. Никто не знал точно, как она возникает, и ни малейшего представления не имел о том, как ее лечить.