НКВД и СМЕРШ против Абвера и РСХА - Анатолий Чайковский

Концентрационные лагеря – специально оборудованные места превентивного заключения для противников нацистского режима. Известны предельно жестоким обращением с узниками и нечеловеческими условиями их содержания. В Германии три главных концлагеря (Дахау, Бухенвальд, Заксенхаузен) были построены уже в 1933 году. Вскоре появились новые – Равенсбрюк, Бельзен, Гросс-Розен, Терезиенштадт и многие другие. В 1934–1939 гг. через них прошли 200 тыс. заключенных коммунистов, социал-демократов, евреев, католиков, протестантов и др.

С оккупацией Польши на ее территории РСХА создал концлагеря Аушвиц, Биркенау, Треблинка и Майданек. Оборудованные газовыми камерами, они превратились в «лагеря смерти». Кроме татуирования порядкового номера на руке, заключенные имели отличительный знак на полосатой одежде: политические – треугольник красного цвета; уголовники – зеленого; «неблагонадежные» – черного; гомосексуалисты – розового; цыгане – коричневого; евреи – желтого со «звездой Давида». Такие же знаки имели и иностранцы – французы нашитую букву «F», поляки «Р» и т. д. Буква «К» означала военного преступника. Заключенные, которые предпринимали попытки побегов или нечто подобное, носили красно-белую мишень на спине и груди.

Пелагея Левинска (заключенная концлагеря Освенцим, лагерный номер 32392), свидетельствовала: «Я думала, что концлагерь – это мера наказания изоляцией, лишением свободы, тяжелой работой, убогим бытом. Однако нацистский лагерь – это нечто иное, это место, где узники умирают медленной неотвратимой смертью. Все то, что сначала показалось мне просто неорганизованностью, было на самом деле изощренной жестокостью. Все, что казалось беспорядком, было задумано сознательно… Ничего случайного в этой системе не было, все заранее преследовало определенную цель. Наконец-то я уразумела, осмыслила, поняла! Поняла подлинную цель концлагерей. Их назначением было систематическое истребление людей».

Чтобы понять размах гитлеровского «конвейера смерти», нужно помнить три цифры: только на территории рейха под эгидой СС находилось 1100 концлагерей. Через них прошли 18 млн человек, из них 12 млн погибли мученической смертью.

Не менее трагичной была участь пленных в шталагах и офлагах. Военнопленные в них разбивались на так называемые роты, зачастую по национальному признаку[91]. Содержались узники в отдельных изолированных блоках (бараках), в которые из числа уголовников, информаторов, проштрафившихся карателей и им подобных назначались старосты и их помощники. Не изменявший своим привычкам, начальник генштаба ОКХ Франц Гальдер пометил в дневнике: «14 ноября 1941 года. 164-й день войны. Молодечно (Белоруссия. – Авт.), русский тифозный лагерь военнопленных. 20000 человек обречены на смерть. В других лагерях, расположенных в окрестностях, хотя там сыпного тифа нет, большое количество пленных ежедневно умирает от голода. Лагеря производят жуткое впечатление. Однако какие-либо меры помощи в настоящее время невозможны…».

Власть в стационарных лагерях осуществляли комендант лагеря и его заместитель из числа старших офицеров Вермахта. Ближайшими их помощниками выступали сотрудники Абвера (капитан или обер-лейтенант), представлявшие интересы всех структурных подразделений родного ведомства. В их руках сосредотачивались вопросы полицейского и политического характера. Функции абвер-офицера и его подчиненных были обширны и многообразны: они осуществляли общие допросы военнопленных, а также лиц, заподозренных в антигерманской деятельности (последние передавались в ГФП или СД); выявляли пленных, представлявших оперативный интерес для спецслужб (владевших ценными данными о Красной Армии, советской промышленности, крупные специалисты в различных отраслях науки и техники и т. д.); изучали добровольцев, желавших служить делу Третьего рейха. Они же руководили агитаторами и пропагандистами, проводившими обработку в национал-социалистическом духе охраняемого контингента; производили отбор у военнопленных документов и личных вещей, наград, обмундирования и т. д. Но основная задача абвер-офицеров заключалась прежде всего в оказании помощи коллегам из абверштелле, фронтовых разведывательных, диверсионных и контрразведывательных команд (групп) Абвера, дивизии «Бранденбург», других спецслужб, в том числе РСХА, представителям националистических воинских формирований, среди них РОА, в подборе разведывательно-диверсионных кадров и личного состава.

Важным заданием абверовцев в условиях лагеря было изучение и вербовка внутренних информаторов, а также руководство агентурно-осведомительской сетью, которая нацеливалась на выявление советских разведчиков, командного и политического состава Красной Армии, различных специалистов и т. д. «В плен к немцам я попал 8 августа 1941 года, будучи помощником начальника штаба 43-й кавалерийской дивизии, во время ее боевых действий в тылу врага в составе корпуса Городовикова (генерал-полковник Городовиков Ока Иванович. – Авт.) на территории Белорусской ССР, – свидетельствовал в СМЕРШе 14-й воздушной армии бывший капитан Кузьма Гребенников. – Находясь в лагере военнопленных в местечке Замостье (Польша), в марте 1942 г. был завербован немцем Лефисом для работы в качестве агента среди военнопленных советских командиров, содержащихся в лагерях. Лефис выискивал среди них высший командный состав, политработников Красной Армии, сотрудников особых отделов НКВД, а также евреев и намеревавшихся совершить побеги. Мне он поручил выявлять интересующих его лиц. Встречался со мной Лефис один-два раза в неделю. Вознаграждение следовало в виде продуктов, табака, кроме того, я был под его покровительством».

По доносу Гребенникова аресту СД подверглись военнопленные офицеры Грищенко, Коваленко и многие другие. Вина первых, соответственно, заключалась в предыдущей службе в «партизанском кавалерийском отряде и пограничных войсках НКВД».

На внутреннюю осведомительскую сеть возлагалась также обязанность наблюдения и детального изучения намеченных к вербовке будущих агентов. Фиксировать велено было все: поведение, высказывания, контакты, отношение к окружающим и т. д. Продолжался и сбор компрометирующих материалов, а также уточняющих сведений, которые могли понадобиться агентам, находящимся в советском тылу. Последнее осуществлялось с участием бывших однополчан, земляков, при возможности – лиц по предыдущему месту работы или учебы. С этой же целью задействовались и лагерные информаторы. Некая Варвара Х., агент СД и «Цеппелина», признала: «Работая в лагере военнопленных (медсестрой. – Авт.) по заданию службы безопасности среди пленных я выявляла специалистов, а также лиц, отбывавших в свое время наказание в советских исправительно-трудовых лагерях за политические преступления. Этих людей СД привлекало к сотрудничеству. В октябре 1942 г. для агентурной работы меня перевели в команду «Цет» разведотдела «Цеппелин». Тогда же я получила новое задание. Оставаясь в должности «медсестры», в процессе бесед с военнопленными должна была добывать сведения разведывательного характера: какие существуют формы пропусков для проезда железнодорожным и автомобильным транспортом в тыловых районах СССР; выявлять места дислокации советских разведывательных школ, откуда идет переброска агентов в немецкий тыл; выяснять содержание приказов по Красной Армии, а также какие появились новые советские фильмы, песни, пьесы; кто из военнослужащих Красной Армии имеет право на следующие документы: удостоверения личности, красноармейские книжки, командировочные предписания, требования на проезд по железной дороге; существующие награды (ордена, медали), знаки различия, как называются советские газеты и др. Если что-то из перечисленного имелось у военнопленных, я меняла это на продукты.

Все сведения, которые мне удалось добыть, а также полученные документы, награды и знаки различия, командой «Цет» использовались для инструктирования и экипировки перебрасываемых в тыл Красной Армии агентов».

Для изучения лояльности к нацистскому режиму, агентурных способностей, привязки к будущему ремеслу нередко проверяемым давались поручения, носившие характер провокаций, которые часто были связаны с угрозой жизни для объекта наблюдения. С целью получения более достоверных данных в отношении лиц, вызывающих подозрение, с участием нескольких агентов применялись перекрестные проверки, создавались оперативно-провокационные ситуации и др.

В зависимости от ведомственной подчиненности лагерей – Вермахту или СС – практиковались и другие формы проверки будущей агентуры. Привлечение к карательным операциям против партизан и местного населения, участие в массовых казнях и т. д. стали среди них привычной нормой.