Держи хвост пистолетом - Дарья Калинина

– Диплома мне теперь не видать как своих ушей! – раздался позади нас жалобный вопль.

Мы невольно вздрогнули и обернулись. Илья являл собой живой укор и чуть ли не со слезами на глазах смотрел на нас.

– Чего это вдруг ты вспомнил? – удивилась я.

Как раз перед этим Илья сокрушался по поводу того, как легко он потерял доверие своего папы, отдав мотоцикл Махмеду, пусть даже во временное пользование. И скачок от папиного мотоцикла к диплому оказался для нас слишком большой нагрузкой.

– Жуков я так и не нашел, – пояснил нам Илья.

– Придурок, – прошипела Мариша. – Мы, между прочим, не только премьера, но и боевиков до сих пор найти не можем, а ты тут со своими жуками лезешь.

Но Илья не внял ее голосу и продолжал убиваться.

– Чего ты хочешь? – не выдержала Мариша.

– Зайдем вон в ту деревеньку, – оживился он, показывая рукой куда-то в небо, где, присмотревшись, мы и в самом деле различили несколько огоньков. – Пороемся в садах, авось нам и повезет.

– А как же бандиты? – напомнила Мариша.

– Там и узнаем у местных жителей, – заверил ее Илья. – Если тут проходил отряд, то его следы должен хоть кто-нибудь был видеть. А нам останется только расспросить этого человека. То есть вы будете допрашивать, а я осматривать сады.

– Ладно, – согласилась Мариша. – Объясни мне наконец, зачем ты поперся с нами, если тебе так необходимо ловить своих жуков?

– У нас девушки одни по ночам не ходят, – важно пояснил Илья. – Если девушка идет одна, то ее могут похитить и все такое прочее. Сами понимаете.

– А если девушку будет сопровождать какой-нибудь заморыш, то как это удержит других, крепких, парней от искушения? – ехидно спросила Мариша.

– Даже присутствие десятилетней особи мужского пола или, напротив, столетнего старичка исправит положение. Лишь бы сопровождающий был мужчиной, а количество женщин, которых он сопровождает, при этом роли не играет, – пояснил Илья. – Важен факт, что за женщиной присматривают, что она не бесхозная.

– Мне это напоминает, как мой дед гонял коров на луг, – пробормотала я. – Он был совсем пацаненком, но летом в деревне все работают, вот и его приспособили.

– Мы своих женщин ценим, – подтвердил Илья. – И они одни по улицам не шастают, разве что в маленьких местечках, там, где все свои и все друг друга знают. А если им нужно куда-нибудь в другое место, то обязательно их сопровождает мужчина. Иначе может получиться, как с Гулей и Беллой.

– Их вряд ли бы спасло присутствие какого-нибудь ветхого аксакала, минимум, что им было нужно, это десяток крепких молодцов, вооруженных гаубицами и гранатометами, – резонно заметила я.

За такими разговорами мы приблизились к тому, что считали деревенькой. На самом деле это оказалась кошара, которую колхозные пастухи когда-то использовали для укрытия овец от снежных бурь. Теперь все овцы были надежно попрятаны по индивидуальным хозяйствам, а кошара доживала свой век. И тем не менее в ней кто-то был. Окна светились неярким светом, а единственный вид млекопитающих, который, как мне известно, никак не может обойтись без света, – это человек.

– Там люди, – высказался Илья.

Мы просверлили его взглядами, но в темноте он их не заметил и продолжил в полной уверенности, что мы обе без ума от его проницательности:

– Но вообще-то это не деревня. И садов тут нет.

– Заткнись, придурок, – по-дружески посоветовала ему Мариша. – Без тебя видим. Кто там может быть?

– Отдыхающие вроде нас, – предположила я.

– Нет, – обдумав, отмела мою версию Мариша. – Таких отдыхающих, как мы, больше в этих горах найтись не может.

Это было настолько близко к истине, что возразить мне было нечего.

– Пастухи, – высказался Илья.

– И кого они тут пасут? – с сарказмом спросила Мариша.

– А что ты думаешь? – обидевшись на ее тон, спросил Илья.

– Думаю, что надо подойти поближе и посмотреть, – прошипела она.

Стараясь не скользить на камнях, мы на цыпочках прокрались к кошаре, сделав попутно внушение Илье, чтобы он не вздумал капризничать, что ему страшно одному, пока мы будем обследовать территорию.

– А почему мне нельзя с вами? – немедленно надулся Илья.

– Потому что ты топочешь как слон, – отрезала безжалостная Мариша. – И к тому же пыхтишь как паровоз. Тебе надо лечиться от косолапия, больной головы и насморка, а вовсе не от гепатита, и нечего было придумывать себе таинственные вирусы. Достаточно и того, что у тебя есть. Я бы шашлык из тебя и в рот не взяла.

После такой отповеди Илья сказал, что вовсе с нами не хотел идти, но не мог бросить нас одних без своей поддержки. Но если мы такие дуры, что сами от нее отказываемся, то его дело десятое, он остается тут прикрывать нам тылы. А дело это настолько опасное, что кому попало его не поручишь.

Кошара расположилась на небольшом пригорке. Небольшом по местным меркам, где-нибудь в средней полосе России этот пригорок вполне можно было бы назвать крутой горой. Мы начали свое восхождение к кошаре с того, что попытались найти дорогу в густом колючем кустарнике, которым заросли склоны пригорка. С первой попытки нам это не удалось, наконец Мариша разглядела в сплошных зарослях едва заметный просвет, и мы ломанулись в него, стараясь производить как можно меньше шума.

– А зачем мы сюда идем? – внезапно осенило меня. – Какая нам разница, кто тут прячется?

– А вдруг это премьер? – таинственным шепотом произнесла Мариша. – Ты только подумай, как все ловко получится. И к боевикам тащиться не придется, плевать нам на них, пусть полковник сам с ними разбирается. А мы с премьером укатим домой, где будем пожинать плоды его благодарности.

– С чего это ему быть нам благодарным, если он тут прячется, а мы его найдем, и все его старания насмарку, – возразила я, но все же мысль о том, что отпадет нужда в визите к бандитам, приятно грела душу.

Внезапно мы услышали голоса. Говорили однозначно не по-русски, и потому тоскливо засосало под ложечкой.

– Хотя что с того, что они говорят на какой-то тарабарщине, совсем не обязательно, что это чеченцы, – напомнила я себе, но легче почему-то не стало.

Потом послышался звук передергиваемого затвора, и тут я всерьез затосковала. Когда пришло время сдаваться в плен, делать это решительно не хотелось.

– Слышишь, это они, – в полном упоении пробормотала Мариша у меня за спиной. – Карта у тебя?

Я поспешно ощупала себя, карта была на месте. Страшно даже подумать, что было бы с нами, если бы ее там не оказалось.

– Пошли сдаваться, – скомандовала Мариша. – Помнишь, что нужно говорить?

– Что мы заблудились, – тоскливо замямлила я. – Заблудились, наткнулись на сарайчик, стали искать, чем бы перекусить, и совершенно случайно нашли эту карту.

– Да не карту, балда, а тайник, а уж в нем и лежала карта, – поправила меня Мариша.

И мы пошли сдаваться. Сделать это оказалось легче легкого. Не успели мы оглянуться, как перед нами уже стоял рослый, усатый и бородатый горец. Определить его национальность вот так с ходу мы затруднялись, но выглядел он законченным бандитом. Вся правая половина его лица, не скрытая бородой, была изуродована ожогом, нос сломан в нескольких местах, а в руках он сжимал карабин. Я открыла рот, чтобы выпалить тщательно заготовленную и заученную ложь, но неожиданно для самой себя дико завизжала. Ну, честное слово! Я вовсе не собиралась визжать, это получилось чисто инстинктивно.

Мужик со шрамом шарахнулся в сторону, прикрываясь своим автоматом, словно мой визг мог проделать в нем дыру, а ему на помощь явились еще трое. При виде их Маришины нервы тоже не выдержали, и она присоединилась к моему визгу. Видимо, мужики жили в этой кошаре уже достаточно давно, потому что заросли бородами окончательно и бесповоротно. Никакой хваленый «MACH-3» тут бы им не помог. Воняли они тоже соответственно, а уж про то, что зубы они не чистили, а если чистили, то использовали для этих целей исключительно чеснок, и говорить не приходилось. И так каждому мало-мальски знакомому с бытом горцев понятно. В общем, в темноте они выглядели просто жутко.

Мы с Маришей дружно развернулись на месте и, не переставая визжать, сделали попытку удрать. Но то ли мы разворачивались слишком медленно, то ли наши противники натренировались на ловле одичавших овец, но я внезапно почувствовала, как мне в волосы вцепляется чья-то рука и отпускать их не собирается. Мне мои волосы дороги. Не потому, что они какие-то особенные, просто они мои, и точка. Чужих мне не надо, но и свои я каждому встречному-поперечному оставлять не стану. Поэтому я довольно быстро сообразила, что раз мужику так приглянулись мои волосы и расставаться с ними он не собирается, то и мне бежать особого смысла нет. Мариша, как я заметила, пришла к такому же выводу чуть поздней, может быть, потому, что горец, который погнался за ней, сначала пытался удержать ее за ворот рубашки, а к своей одежде она всегда относилась на редкость беспечно.