1000 вопросов и ответов о вере, церкви и христианстве - Анна Гиппиус

Действительно, некоторые святые «специализируются» на определенных проблемах. Так, святой великомученик Пантелеимон – врач. К нему обычно мы прибегаем в болезнях. Почему?

Простой пример. Мой духовный отец – тоже врач. Доктор медицинских наук, преподаватель, хирург, основатель Общества православных врачей Петербурга. Он сам в юности избрал себе эту профессию. Когда видишь, как он разговаривает с каждым из бесконечной череды страждущих, которые идут к нему со всех концов Питера, сомнений не возникает – ему больно от их боли и он хочет помочь. И помогает. Исцеляет. Как врач он лечит людей, прилагая свое врачебное умение, но прежде всего свою душу. Как священник – предстоит перед Богом и молится за всех, учит и руководит к духовной жизни. Каждого, кто обратится. С любовью.

Молитвы его для меня ощутимы несомненно. И сами они, и их результаты. Так неужели, помогая сейчас, год за годом, спасая, поднимая из каждой ямы, куда вновь и вновь заваливаюсь, – он бросит меня потом, когда предстанет пред отцом Небесным? Неужели прекратит быть моим заступником перед Богом – после смерти? С чего бы это?

Он останется врачом душ и тел, ходатаем за всех своих перед Единым Небесным Врачом. Предстоя Ему, не перестанет просить исцеления больным, если именно этому посвятил свою жизнь на земле.

Вот и святой Пантелеимон так же.

Есть еще один интересный вопрос, касающийся «специализации» святых. Вот, например, если я буду просить о помощи в болезни не святого Пантелеимона, а, например, святого преподобного Нектария Оптинского – поможет ли он мне выздороветь? Притом, что к болезням и врачеванию святой Нектарий отношения никакого не имеет и обращаться к нему с подобными просьбами не общепринято. Как вы думаете?

Думаю, поможет. Просто потому, что лично я лично его люблю. И мы с ним находимся в молитвенном общении. Его любовь я много раз чувствовала по самым разным поводам – и без повода. И он, наверное, может просить обо мне Бога, поручиться за меня: «Я знаю ее, Господи. Она такая-то и такая-то, но есть в ней то-то и то-то. Помоги ей, прошу Тебя».

А вот обратясь к «профессиональному целителю» Пантелеимону с холодным сердцем, без любви и веры – я скорее всего не получу просимого исцеления.

Все решает любовь.

Пантелеймон – всемилостивый

– Мама, откуда берутся святые?

Пора, наконец, рассказать о том, кто же он такой – целитель Пантелеимон, кому в течение 1700 лет во всех странах, на всех континентах молятся в болезнях и страданиях.

Он родился в самом конце третьего века, в Никомидии, богатом цветущем городе. В 285 году император Диоклетиан разделил пополам огромную малоуправляемую Римскую империю, взял себе соправителя, отдал ему западную часть империи, а сам стал править восточной. Никомидия оказалась столицей Восточной империи, официальной резиденцией императоров и оставалась таковой вплоть до строительства 100 километрами западнее императором Константином Великим Нового Рима – Константинополя – в 320-х годах.

Огромная Никомидия привольно раскинулась на четырех высоких холмах на малоазийском берегу Мраморного моря: высокие городские стены, водопровод, канал от Никомидийского залива до внутреннего озера, сенат, перебравшийся сюда из Рима, все более теряющего свое стратегическое и столичное значение, арсенал, огромный храм Кибелы, множество других храмов, цирк, монетный двор, дворцы императора, его жены и дочери.

Здесь в любви и согласии жила семейная пара: сенатор Евсторгий, человек добрый и любящий, щедрый и справедливый, по вероисповеданию принадлежащий к официальной имперской религии, и его супруга Еввула, христианка.

Своего первенца родители назвали Пантолеоном, что означает «все-лев», «по всему лев», «во всем подобный льву». Значит, хотели видеть его сильным и благородным, снисходительным и непобедимым. Таким он и стал.

Но, как известно, дети – не бурьян. Сами по себе не растут. То есть, конечно, растут и сами, но при этом, как правило, ничего хорошего в итоге не получается. Детей, как известно, нужно кормить-поить-одевать (что проще, особенно если папа – сенатор), а еще – воспитывать (и это куда сложнее). Душу вкладывать.

Женщина со странным нашему уху именем Еввула делала для своего ребенка все, что может сделать мать. Огромным горем для мужа и сына было, когда она умерла – причем других детей мужу не родила. Но этот единственный оправдал и свое имя, и родительские надежды.

Мать научила сына любви.

Мы не знаем, сколько было ему лет, когда мать умерла. В житийной литературе упоминания о дате ее кончины редки и ограничиваются неопределенным «скончалась мирно около 303 года ранее мучений своего сына». Но 303 год – это всего за два года до мученической кончины ее сына! Поэтому о том, чему она успела его научить, можно судить по косвенным признакам. Дерево узнается по плодам. Материнская любовь – по жизни сына. Ясно, что ребенок рос в любви.

Поэтому и научился любить. Когда вырос, жалел больных и убогих, любил и почитал отца. И недаром после смерти матери, встретив человека, заговорившего с ним о Христе, так радостно и доверчиво пошел за ним, будто она вернулась и вновь раскрыла ему свои объятия. От незнакомого человека он услышал ее слова, о ее Любимом – и сам полюбил Его.

Отец дал единственному сыну прекрасное образование, благо возможности у него были – немаленькое имение, столичный город, множество хороших учителей и нужда в образованных людях. Сначала отдал его в грамматическую школу, а затем, по-видимому, обнаружив в ребенке тягу к врачебному искусству, – в ученики к лучшему в Никомидии врачу Евфросину.

Оказалось – призвание. Отрок делал большие успехи. Настолько большие, что учитель, придворный врач, стал часто брать его с собой во дворец.

Там его углядел император Диоклетиан. Полюбил. Приблизил.

Пантолеон постепенно научился лечить не хуже учителя, оставив во врачебном искусстве далеко позади всех остальных докторов, а их немало было в огромном городе.

Любовь матери навсегда согрела сердце мальчика. Он и вырос добрым, безвозмездным врачом. Как только научился исцелять болезни, пошел в темницы, к заключенным, к самым бедным.

В это время в Никомидии тайно проживал будущий священномученик, христианский пресвитер Ермолай, один из немногих, уцелевших после сожжения 20 тысяч христиан в Никомидийской церкви в 303 году.

Из окна своего дома Ермолай постоянно видел на улице красивого скромного отрока. Заговорил. Пригласил к себе. Расспросил. Рассказал о Христе. Что услышал в его рассказе мальчик, сын отца-язычника? Наверное, и знакомое, то, о чем говорила покойная мать, и то, что уразуметь смог лишь теперь, когда стал старше.

Для укрепления человека на его пути Господь всегда подает явные знаки Своего присутствия. Однажды на пригородной тропе Пантолеон увидел мертвого ребенка, рядом извивалась огромная змея. Отрок замер. Теперь можно испытать и убедиться, истинно ли все, что говорил старец Ермолай.

Он поднял глаза к небу:

– Господи Иисусе Христе, хотя я и недостоин призывать Тебя, но если Ты хочешь, дабы я сделался рабом Твоим, яви силу Твою и сделай так, чтобы во имя Твое отрок этот ожил, а змея издохла.

И тотчас мертвый ребенок встал живым, как будто ото сна, змея же распалась пополам.

Что делает тот, чье сердце горит любовью? Все, что принесет радость любимому. Что сделал Пантолеон, когда в сердце его запылала любовь ко Христу? То, чего ждал Тот, чего хотел – принял святое Крещение, стал христианином и уже не просто лечил, чтобы вылечить болезнь, а исцелял людей во славу Господа. В этом он следовал примеру своего нового учителя, пресвитера Ермолая. Святой Ермолай почитается Церковью не только как «благочестия светлый проповедник, мученик твердый» (накануне смерти своего юного ученика он сам принял мученическую кончину), но и как «безмездный врач». Оба святых – ученик и учитель – нередко изображаются на иконах рядом, их имена вместе называются в богослужениях: в своей земной жизни святые Ермолай и Пантелеимон были неразлучны и единомысленны, вместе предстоят престолу Вседержителя и молятся об исцелении душевных и телесных недугов всех призывающих их имена.

А дома меж тем продолжали стоять идолы. Пантолеон не мог обидеть отца, искренно верующего в своих богов. Казалось бы, чего проще? Окрестился? Приди, скажи: «Отец, я теперь христианин». Можно еще добавить: «И убери из дома, пожалуйста, этих идолов поганых». И еще: «Не помогут они тебе, отец, ни в чем – к нам иди, присоединяйся, отец, присоединяйся». Но Пантолеон этого не сделал. Не стал вносить смущение и разлад в отцовскую душу. Он верил в Бога и значит в то, что Тот все управит как нужно. Молился за отца? Без сомнения. И Господь действительно все управил.

Дело было так. К дверям их дома подошел слепой и стал взывать к юному врачу.