Немецкая оккупация Северной Европы. 1940–1945 - Эрл Зимке

В зоне армии «Карелия» за последнюю неделю августа 163-я дивизия и группа «О» взяли Сувилахти, а VII корпус продвинулся на восток и занял позиции на перешейке между Сямозеро и Шотозеро. На финском северном фланге 14-я дивизия, действовавшая независимо, добилась блестящего успеха, окружив русскую дивизию около города Ребольг и еще до конца августа достигнув Ругозера, где в начале сентября получила приказ перейти к обороне.

Во второй половине августа, когда наступление группы армий «Север» возобновилось и она стала стремительно приближаться к Ленинграду, первостепенное значение приобрел вопрос о судьбе этого города. В ходе разработки плана «Барбаросса», предусматривавшего оккупацию России, Гитлер, знание которого экономической географии Советского Союза оставляло желать лучшего, решил, что население Украины и Южной России стоит сохранить ради производства сырья и излишков сельскохозяйственной продукции. Север импортировал продукты питания, поэтому Гитлер с целью предотвратить отток сельскохозяйственной продукции с юга решил, что тамошнее население нужно сократить на несколько миллионов — главным образом за счет смерти от голода. Ленинград он считал символом русского народа (который собирался извести под корень) и одновременно местом, где сосредоточено несколько миллионов лишних ртов.

С самого начала решив, что брать Ленинград ни в коем случае не следует, Гитлер и его советники из ОКВ стали ломать голову, как быть с этим городом. Один вариант предусматривал взятие города в плотное кольцо, окружение его электрической изгородью и пулеметами и предоставление жителям возможности умереть с голоду. Другой вариант предусматривал выпуск женщин и детей и направление их к линии фронта с целью вызвать беспорядки в тылу русских. Теоретически мысль была хорошая, но трудновыполнимая и едва ли эффективная: к таким вещам русские были нечувствительны.

Склонялись к тому, что город следует сровнять с землей, а население переправить в другие места. Поскольку финны выражали желание, чтобы их граница с Россией проходила по Неве, вся территория к северу от этой реки должна была перейти к ним. В ожидании окончательного решения судьбы города группа армий «Север» должна была окружить Ленинград, но не штурмовать его и не принимать капитуляции, если та будет предложена. ОКХ чувствовало себя неловко, боясь за моральный дух солдат, которым придется уничтожать тысячи безоружных граждан. Оно предпочитало компромиссный вариант, согласно которому свое дело должны были сделать голод и разруха, после чего остатки гражданского населения можно будет пропустить через линию фронта и позволить им рассредоточиться в сельской местности.

Чтобы изолировать Ленинград, группа армий «Север» собиралась форсировать Неву у Шлиссельбурга, соединиться с финнами и создать линию укреплений между городом и западным берегом Ладожского озера. Кроме того, она собиралась наступать на Волхов и соединиться с армией «Карелия» в окрестностях реки Свирь. Финны должны были наступать на юг от их старой границы на Карельском перешейке и на юг от реки Свирь навстречу немецким передовым частям. Эти предложения Кейтель сформулировал в письме Маннергейму 22 августа.

Ответ Маннергейма на это предложение был весьма пессимистичным. Маршал объяснил, что Финляндия, 16 процентов населения которой исполняет свои воинские обязанности, испытывает серьезнейшие экономические трудности. Более того, нынешние потери финнов значительно превышают потери, понесенные в ходе «Зимней войны». За август финская армия потеряла каждый четвертый взвод в роте, и в сентябре ему пришлось расформировать одну резервную дивизию, чтобы пополнить существующие. У него нет желания переходить старую границу на Карельском перешейке, поскольку старые русские линии укреплений все еще чрезвычайно сильны и их лучше взять немцам ударом с тыла. Он согласен провести наступление на Олонецком перешейке между Ладожским и Онежским озерами до реки Свирь, но ожидает сильного сопротивления и считает, что даже если финны сумеют добраться до Свири, то продолжить наступление на южном берегу реки им будет уже не по силам.

В своих мемуарах Маннергейм указывает, что в 1941 г. он принял командование финской армией с условием, что его не будут просить наступать на Ленинград. Одним из самых ранних и сильных советских доводов против существования независимой Финляндии была постоянная угроза со стороны последней второму по значимости городу Советского Союза. Поэтому он считал, что Финляндия не должна проводить никаких акций, подтверждающих этот довод, который русские наверняка вновь пустят в ход после окончания войны. Маннергейм вспоминает, что, показывая письмо Кейтеля президенту Рюти, он напомнил последнему об условии, с которым принимал командование, и выразил убежденность в том, что форсировании Свири будет противоречить интересам Финляндии. Рюти согласился.

Беседа с исполняющим обязанности начальника штаба финской армии генерал-майором Е.Ф. Ханеллом позволила Эрфурту получить некоторую информацию и на ее основе сделать собственные выводы о намерениях Маннергейма. Ханелл сказал, что в последнее время президент и кабинет министров осаждают Маннергейма просьбами быть осторожнее и поберечь людские ресурсы страны[33]. Ведущие промышленники рвут на себе волосы и предупреждают, что, поскольку почти все взрослые мужчины ушли на фронт, экономику страны ждет неизбежный крах. Что касается наступления по обоим берегам Ладожского озера, то финская конституция требует от главнокомандующего получить разрешение правительства на ведение операций за пределами границ страны. Это разрешение было дано только для наступления в секторе восточнее озера, и то лишь до реки Свирь. Но Ханелл не сомневался, что если Маннергейм всерьез потребует наступления на Карельском перешейке, то такое разрешение будет получено тоже. Он предполагал, что это требование будет сделано тогда, когда «германская армия громко постучится в двери Ленинграда». Что же касается наступления к востоку от Ладожского озера, то Маннергейм дал слово и сдержит его. Его отношение к форсированию Свири может измениться, если немецкие армии пройдут дальше. Похоже, он боится, что группа армий «Север» может остановиться на реке Волхов и предоставит финнам самим преодолеть все расстояние от Свири до Волхова. Эрфурт счел, что врожденный пессимизм одержал временную победу над Маннергеймом, и рекомендовал наградить престарелого маршала каким-нибудь немецким орденом, чтобы восстановить его моральный дух.

То, что Маннергейм мог усомниться в союзнике, вызвало у германского высшего командования шок. ОКХ немедленно указало группе армий «Север», что престиж Германии дороже тактических соображений и что соединиться с финнами необходимо в кратчайшие сроки. Группа армий обязана послать части в направлении Лодейного Поля, как только позволит ситуация, причем еще до полного окружения Ленинграда.

В конце августа группа армий «Север» взяла Ивановское, перерезав последнюю железную дорогу, выходившую из города, и выйдя на позицию, позволявшую прервать речное сообщение. 1 сентября Маннергейм сказал Эрфурту, что он получил разрешение Рюти пересечь границу на западной стороне Карельского перешейка и дойти до линии Сестрорецк — Агалатово. Когда два дня спустя Кейтель в штаб-квартире группы армий «Север» сказал Леебу об этом решении, Лееб ответил, что пара-тройка километров территории роли не играют, но чрезвычайно важно, чтобы финны сковали русские дивизии на своем фронте. Иначе русские могут отвести войска, бросить их против немцев, продвигающихся к Ленинграду, и тогда может возникнуть трудная ситуация.

4 сентября начальник оперативного штаба ОКВ Йодль прилетел в Миккели и вручил Маннергейму орден Железного креста всех трех степеней сразу. Если верить мемуарам, маршал остался холоден к мольбе Йодля начать наступление на Карельском перешейке, но, чтобы избежать трений и не подвергать риску ведущиеся переговоры о поставке Финляндии 15 000 тонн зерна, дал обещание попытаться продвинуть вперед свой правый фланг (которое так и не выполнил). Тем не менее в то время немцы считали, что миссия Йодля увенчалась полным успехом. На самом деле Маннергейм пообещал пересечь старую границу по всему фронту Карельского перешейка и дойти до линии русских постоянных укреплений. На правом фланге он должен был дойти до Сестрорецка и, если удастся, до Агалатова. Три недели спустя он сообщил Кейтелю, что финские части провели наступление и вышли практически на обещанные рубежи. Однако Маннергейм слегка кривил душой. Само по себе пересечение причудливо петлявшей старой границы не имело никакого военного значения, а то, что одно появление финских частей перед главными русскими укреплениями свяжет противника так надежно, как надеялась группа армий «Север», было проблематично. Но эти соображения были немцам известны. Визит Йодля принес обнадеживающую весть: финское наступление на Свирь должно было начаться в тот же день.