Генезис цивилизации. Откуда мы произошли... - Дэвид Рол

Если Мескиагкашера можно отождествить с библейским Хушем, то получается, что мы вступаем на новую — как в буквальном, так и в метафорическом смысле — территорию. Библия повествует нам о том, что сыны Ноя были родоначальниками всех великих народов Древнего Ближнего Востока. Здесь я хотел бы обратиться к знаменитому месту — так называемому «родословию народов», занимающему целую главу (10-ю) Книги Бытия.

Рассказу 10-й главы Бытия предшествует другое знаменитое событие: сооружение первого огромного здания на земле — легендарной Вавилонской башни.

Смешение языков

Самый ранний шумерский эпический текст, с которым я познакомил читателя, — это поэма «Энмеркар и владыка Арат-ты». Давайте ненадолго вернемся к нему, чтобы установить другую ниточку связей между шумерской традицией и повествованием Книги Бытия.

«Спустя немало времени… не стало ни страха, ни ужаса. Человек не имел врагов… Вся вселенная, все люди единогласно (?) на одном языке возносили хвалу Энлилю».

Хвала «на одном языке» — это явная перекличка со стихом Бытие 11:1, где говорится, что до сооружения Вавилонской башни «На всей земле был один язык и одно наречие». В «золотой век» Шумера верховным божеством шумерского пантеона считался Энлил — «Владыка воздуха», — которого почитало все тогдашнее человечество.

И хотя мы вполне можем рассматривать выражение «на одном языке» как своего рода литературный образ, означающий всего лишь, что они почитали Энлила «единодушно» или «единым гласом», тем не менее параллель между Книгой Бытия и шумерским эпосом совершенно очевидна. Библейский же текст (создание которого еврейская традиция приписывает Моисею) склонен к буквальному пониманию этого места, утверждая, что в Шинаре якобы господствовал единый язык. Однако с точки зрения исторической перспективы куда интереснее более глубокое истолкование, которое разделяю и я. Более того, истолкование, утверждающее, что в древности существовала единая религия, а не язык, прямо поддерживает выражение «многоязыкий Шумер», предшествующее фрагменту: «Вся Вселенная, все люди единогласно на одном языке возносили хвалу Энлилу». Получается, что две соседние фразы противоречат друг другу! Однако это противоречие исчезает, если согласиться, что фраза «на одном языке возносили хвалу Энлилу» означает всего-навсего, что религиозные верования всех племен в ту эпоху были едины. Мы можем не сомневаться, что в те далекие времена в Месопотамии были в равной мере распространены шумерский и семитский языки, потому что многие имена царей Первой Кишской династии (современницы Первой Урукской династии) имеют явно семитское происхождение.

Типичный образец творческой интерпретации сюжета о Вавилонской башне — картина Мартена ван Валкен- борха, художника конца XVI в. Впрочем, такие изображения имеют весьма и весьма мало общего с исторической первой башней-храмом, воздвигнутой человеком, той самой, развалины которой сегодня можно изучать благодаря усилиям археологов. Государственное художественное собрание, Дрезден.

Я могу представить себе Моисея, подолгу жившего среди мадианитян, читающим у Иофора клинописные таблички с эпосом «Энмеркар и владыка Аратты», пытаясь понять смысл фразы «на одном языке», или слушающим своего тестя, мадиамского священника, который излагал ему устные предания, восходящие к временам «золотого века». Вспомним, что наиболее ранний экземпляр текста «Энмеркар и владыка Аратты», которым мы располагаем, датируется правлением Амми-садуги времен Старовавилонского периода (Вавилонская I династия), а согласно Новой Хронологии первый год правления этого царя датируется 1419 г. до н. э. Дата исхода из Египта, указанная в Библии — 1447 г. до н. э., а время странствий израильтян по Синайской пустыне падает на 1441–1407 гг. — то есть то самое время, когда Аммисадуга занимал трон Вавилона, тот самый период, когда впервые были записаны аккадские версии великих шумерских эпических поэм. Если первоначальным создателем Книги Бытия был Моисей, это означает, что он писал историю своих предков-израильтян в то самое время, когда аморитские правители Вавилона активно популяризировали истории о своих предках — уроженцах Месопотамии. При наличии бесчисленных параллелей между двумя этими комплексами преданий есть все основания говорить о культурной преемственности.

Итак, когда Моисей создавал текст Книги Бытия, он, вне всякого сомнения, был знаком с преданиями «золотого века», когда люди поклонялись единому всемогущему богу, воссылая ему хвалы на едином языке. Однако он выбрал именно буквальное значение фразы «одноязычный Шинар» и, поступив так, скрыл от нас истинное значение религиозного единства, существовавшего в Месопотамии до Потопа. Это могло быть сделано намеренно. При изложении основ вновь обретенной яхвистской теологии эта буквальная интерпретация позволяет избежать серьезных и даже опасных проблем, связанных с тем, что предки израильтян поклонялись верховному божеству, которое вовсе не было единственным богом на свете, и более того, даже не было богом Моисея — то есть Яхве Синая и мадиамнитян. Учение Моисея о едином боге было абсолютно несовместимым с преданиями о «золотом веке» и предках, у которых были и бог-отец, Энлил (аккадское Эллил — аналог библейского Эль?), и богиня-мать, Нинхурсаг, и бог-сын, Энки/Эа, а также множество других второстепенных богов. Идея троичности, хотя она и широко распространена во многих древних религиях, не стала составной частью богословской системы израильтян, перейдя к христианам и будучи усвоена ими в процессе проповеди Евангелия среди язычников, у которых идея святого семейства была одной из развитых богословских концепций.

Таким образом, весь эпизод из Книги Бытия, повествующий о смешении языков, может оказаться не чем иным, как ошибочным истолкованием древнешумерского предания. Нам, по-видимому, следует понимать библейский рассказ в религиозном, а не лингвистическом аспекте. После того, как по всей земле разлились воды Великого Потопа, чистота религии, существовавшей издревле и основанной на почитании верховного бога, была явно омрачена появлением новых богов и возвышением статуса второстепенных божеств прежнего пантеона, ставших могущественными патрональными богами — покровителями городов-государств, никак не связанными друг с другом. Так, богиня Инанна была «приглашена» Энмеркаром из Аратты в Урук и уравнена в правах с Ану («Владыкой неба»); бог луны Син был верховным правителем Ура; Энки, богу водной бездны, поклонялись в Эриду; Уту, бог солнца, считался верховным богом Шуруппака, а Иншушинак («Владыка Суз») занимал доминирующее положение в пантеоне эламитов Сузианы. Энлил же сохранил статус верховного бога только в Ниппуре. Единство древнейшей шумерской религии распалось, превратившись в целый ряд независимых религиозных культов, и в результате этого мир стал весьма и весьма опасным местом для человека.

Эта новая ситуация нашла свое выражение в активном — в течение всего Урукского периода — строительстве огромных храмовых комплексов, воздвигавшихся в самом центре городов. Послеубаидская эпоха знала храмовые платформы, на которых возводились «дома богов». Человек начал воплощать в жизнь свое стремление достичь неба, а это уже предыстория строительства Вавилонской башни. Итак, кто же был тот царь, который отдал приказ о возведении первой рукотворной горы — древнейшей лестницы на небо? Думаю, читателю уже известен ответ на этот вопрос.

Итак, теперь мы знаем об Энмеркаре столько, что этот правитель невольно становится главным объектом нашего внимания. Как мы уже знаем, именно он был тем самым царем, который «пригласил» богиню Аратты на Месопотамскую низменность и воздвиг для нее величественное святилище, получившее название Эанна, или «Дом Неба». Мы уже отмечали особую роскошь архитектуры IV города Урука — города, строительство которого я приписываю Энмеркару. Мы говорили также и о том, что Энмеркар был первым великим владыкой на земле — библейским Нимродом. А теперь давайте прочтем фрагмент из Иосифа Флавия, чтобы удостовериться, что именно Нимрод воздвиг первый на свете зиккурат.

«Итак, не кто иной, как Нимрод побудил их [жителей земли Шинар] так возгордиться и возвыситься перед Богом… Он заявил, что сумеет отомстить Богу, если тот задумает вновь затопить весь мир. Для этого он, Нимрод, решил воздвигнуть башню, настолько высокую, чтобы ее не смогли затопить воды, и вознамерился отомстить Богу за гибель своих праотцов!»

Кто же был тот бедный бог, на которого так разгневался Нимрод за гибель прежнего мира в волнах Потопа? Согласно древневавилонскому эпическому преданию о Потопе, это был не больше и не меньше чем сам верховный бог и глава шумерского пантеона — Энлил (аккадский Эллил), которого разбудил шум, поднятый быстро увеличивающимся населением земли.