Полночь - Жан Эшноз

Франк. Да. Как-то так.

Мадам Лемаршан. Хильде должно быть стыдно. Я всего-навсего ее хозяйка, а отнюдь не палач. И я хочу поднять Хильду до своего уровня. Благодарю. Я этого не заслуживаю. Франк, неужели дама вроде меня не заслуживает большего уважения?

Франк. Не знаю.

Мадам Лемаршан. Хильде недостает стыда и совести, она себя же бесчестит и унижает. Почему она не хочет посидеть и поболтать? Она предпочитает оставаться животным и вкалывать, не поднимая головы, чтобы поскорее закончить. Хильда не испытывает любви к моим детям.

Франк. Да. Наверное. Любви?

Мадам Лемаршан. Мне нужна служанка, которая любила бы моих детей как своих собственных. Это моя сильная сторона, Франк, ибо кое-кто из дам в нашем городке слишком низко ценит своих домработниц, им просто в голову не взбредет, что служанка может привязаться к их детям. Эти дамы, Франк, на шкале человеческой ценности ставят своих детей настолько высоко, что обычный поцелуй прислуги их невинного дитяти в лобик раздражает их и вызывает негодование. Не целуйте моих детей, говорят эти дамы служанке, не прикасайтесь к ним без надобности. Что, Хильда хочет, чтобы я относилась к ней именно так? Напротив, Франк, я, в отличие от всех этих читающих «Фигаро» дам, ждала от Хильды, чтобы она ласкала моих детей, брала их на руки, ложилась рядом с малышом, помогая ему заснуть, я ждала от Хильды, чтобы она не отстранялась, протянув мне ледяную руку, каждое утро, когда я хочу встретить ее, поцеловав в обе щеки. Почему Хильда испытывает такое отвращение к нашей коже и плоти, Франк? За кого она себя, в конце концов, принимает? Я люблю Хильду, Франк, но в конечном счете она всего-навсего прислуга. У Хильды нет ни воспитания, ни образования. Как может Хильда смотреть на меня сверху вниз?

Франк. Как? Понятия не имею.

Мадам Лемаршан. Я же человеческое существо, наделенное, как и Хильда, чувствительностью. Вот как я хочу судить Хильду, мою служанку. Мы подобны, она и я. Она должна быть ко мне внимательной и доброй. Я не какой-то рабовладелец, я не заставляю ее работать из-под палки, не браню, а стараюсь ее любить и с ней разговаривать. Я плачу ей пятьдесят франков в час. Пересчитайте, Франк, не бойтесь, я не обижусь. Две тысячи франков. Это много денег, вот так, наличными.

Франк. Хильда устала.

Мадам Лемаршан. Я могла бы нанять иностранку, одну из тех женщин, которые больше всего на свете боятся оказаться в нелегальном положении или в нем уже находятся, которые готовы на все, лишь бы сохранить свое место и быть под защитой. Они вкалывают как проклятые. Они милы с детьми, Франк, эти женщины, запуганные возможной высылкой из Франции. Их много в нашем городишке, и читающие «Фигаро» дамы хорошо об этом знают. Им платят сколько захотят, а они довольны и вас еще благодарят. А известно ли вам, Франк, что некоторые дамы нанимают запуганных и услужливых инородок лишь для того, чтобы подсунуть в постель опостылевшему мужу, доподлинно зная, что эти кобылки готовы буквально на все, лишь бы их не выслали? Ну и? Я могла бы снова воспользоваться иностранкой, делать с ней все, что захочу, взваливать на ее бравые рабские плечи все перепады своего настроения, все капризы. Но я выбрала Хильду и стараюсь щедро ее вознаградить. Подобная порядочность обходится мне недешево, вы должны это знать, Франк. Итак: я хочу, чтобы вы, Франк, сделали так, чтобы Хильда подчинилась моей к ней расположенности.

Франк. Хильда устала.

Мадам Лемаршан. А?

Франк. Хильда рано уходит и поздно возвращается.

Мадам Лемаршан. В этой профессии, Франк, невозможно внезапно остановиться, перестать делать то, что ты делаешь, потому что пробили часы. Хильда отлично это знает. Вы что, думаете, что она может оставить малыша на дне ванночки, услышав, что колокола сзывают на вечерню?

Франк. Хильда должна оставить работу.

Мадам Лемаршан. Что вы сказали, Франк?

Франк. Хильда должна оставить работу.

Мадам Лемаршан. Я слышу, но что вы имеете в виду?

Франк. Слишком много работы, слишком устает. Садик обходится дорого. Невыгодно.

Мадам Лемаршан. О господи, Франк!

Франк. В садике детишки плачут. Хильда против этого. Ей нужно вернуться домой. Слишком дорого.

Мадам Лемаршан. Вы все смешали. Я поговорю с Хильдой.

Франк. Ни к чему. Хильда со мной согласна.

Мадам Лемаршан. Вы не можете решать за Хильду, не вправе заявлять от ее имени. Если бы понадобилось, я решила бы за Хильду лучше вас. О господи, Франк! Сделайте мне кофе.

Франк. Хильда больше не хочет прислуживать.

Мадам Лемаршан. Хильда не может меня бросить.

Франк. Ее может заменить ее сестра.

Мадам Лемаршан. Мне не нужна сестра Хильды, мне нужна Хильда. Как зовут эту сестру?

Франк. Коринна.

Мадам Лемаршан. Нет-нет, мне не нужна никакая Коринна. Не может быть и речи о том, чтобы Хильду заменила какая-то Коринна. Кофе, Франк. О господи! И это после всех моих усилий, всех забот, которыми я окружила Хильду, всей той воли, которую мне пришлось употребить, чтобы дать отпор господину Лемаршану, тот-то хотел женщину совсем другого рода, юную, темнокожую, с плохим французским, чтобы жила у нас, в комнатке на самом верху, малышку с Маврикия, вот кого хотел господин Лемаршан — для разнообразия и потому, что он интересуется этой дырой. Я солгала господину Лемаршану, что не нашла в нашем городишке маврикийки, потому что хотела Хильду. И господин Лемаршан говорил совсем как вы: слишком дорого, говорил он, рассуждая о Хильде. Француженки слишком дороги, вот его мнение. Я стойко сражалась, чтобы пробить Хильду, Франк. А теперь она меня бросит. Нет. Я решительно против. Почему это ваши дети плачут в садике? В конце концов, Франк, все дети плачут, когда мама уходит, а потом привыкают. Кофе, мне необходимо взбодриться. О том, чтобы Хильда ушла, не может быть и речи. Господи, ну и история! Коринна вместо Хильды — я никогда на это не пойду. Я уверена, что сестра не такая красивая, как Хильда. Совершенство ее хрупкости, очарование невысокой фигурки, великолепные зубы, сияющие в своем здоровье опаловым блеском, я переполнена красотой Хильды. Я боялась, что у нее окажется чуть узковатое лицо, слишком тонкие черты, крохотный, жеманный носик, но нет, Франк, лицо у Хильды широкое и сильное, глаза большие, щеки полные, огромный рот. Я только хочу обрезать ей волосы, Франк, обрезать длинные волосы Хильды.

Франк. Обрезать?

Мадам Лемаршан. Короткая прическа куда опрятнее. Волосы у Хильды на концах ломаются, мочалятся. Я обожаю заниматься прическами. Я сделаю Хильде аккуратную белокурую головку. Так будет лучше. Хильда уже не в том возрасте, чтобы носить длинные волосы.

Франк. Вы ведь не обрежете ей волосы.

Мадам Лемаршан. Еще как обрежу, Франк. Ей все равно.

Франк. Хильда мне ничего не говорила. Нужно, чтобы она раньше приходила вечером.

Мадам Лемаршан. Ну, это мы посмотрим.

Франк. Хильда возвращается все позже и позже. Я тут вернулся и должен был пойти за детьми в садик. В восемь Хильды еще не было. В садике потребовали доплату, по двойному тарифу.

Мадам Лемаршан. Сколько приносит вам Хильда в месяц, Франк?

Франк. За вычетом трат на детский сад от ее жалованья остается полторы тысячи франков. Но она устает, а детишки плачут.

Мадам Лемаршан. Я тоже устала. Я не могу обойтись без Хильды.

Франк. Да.

Мадам Лемаршан. Эти полторы тысячи для вас отнюдь не безделица. Вы ведь живете скромно, практически ничего не откладывая на черный день. Есть у вас акции, облигации, сберегательные счета, страховки? Есть у вас что-нибудь такое, Франк?

Франк. Нет.

Мадам Лемаршан. Когда ваш старый автомобиль отдаст богу душу, как вы будете добираться до работы?

Франк. Он еще вполне на ходу.

Мадам Лемаршан. Меня удивляет, Франк, как это вы можете так беззаботно отказываться от полутора тысяч, зарабатываемых Хильдой. А по поводу Хильды скажу вам только одно: я ее не отпущу.

Франк. Ничего себе. Это все-таки моя жена.

Мадам Лемаршан. Нет, она — моя служанка. Я ее никогда не отпущу, и будет так, как мне удобно. Хильда не станет мне противиться. Она разумна, хладнокровна, расчетлива. А теперь, заключим мир. Пожалуйста, чашечку кофе.

Франк. Хильда должна заниматься домом и возвращаться раньше. И не терзаться из-за детишек. Иначе дело на лад не пойдет.