Кир Великий. Первый монарх - Гарольд Лэмб

Беспокойство Набонида усиливалось, пока он поднимался к коридору, где охранник Шамуры, евнух, ждал ее возвращения. Человек вскочил с каменной скамьи и раскинул в поклоне руки перед царем Вавилонии. Не улыбался ли он, низко опустив лицо, при виде пухлой, бесславной фигуры Набонида? Действительно ли Шамура стремится, как говорит, защитить его, или дочь хитрит и тайно замышляет заговор, чтобы возвыситься над отцом?

Вместо того чтобы направиться в спальню, Набонид импульсивно свернул к воротам. Он поспешно миновал мраморный фриз с крылатыми духами, которые словно гнались за ним, и почти выбежал в просторный двор, где удивленные его появлением стражники-копьеносцы подняли фонари. Набонид запрокинул голову и принялся высматривать на небе знамение. Низкая звезда Иштар сияла ярче его собственной звезды. Не обнаружив никаких других знаков, Набонид почувствовал ночной холод. Позади послышалось легкое движение, заставившее его быстро обернуться. Копьеносец застыл, как бронзовое изваяние, высоко подняв фонарь. Однако вид дворцовой стены внутри круга света изменился.

На каменной поверхности засияли слова, будто выведенные фосфором. Четыре слова были начертаны арамейским, или иудейским, шрифтом, и Набонид довольно легко их прочел: «Исчислил Бог царство твое».

Когда он выходил во двор, светящихся слов не было видно. И, пока он смотрел, их очертания начали мерцать и тускнеть. Набонид взглянул на бородатое лицо стражника. Неподвижный гигант был аморитом, необразованным, как животное, и почти наверняка не имеющим понятия о значении этих букв. Позади него качнулась и пропала какая-то тень. Набонид распознал женскую фигуру, спешившую прочь с кувшином воды на голове.

Попав наконец в свою спальню, Набонид отослал ленивых рабынь, готовивших его ко сну, и арфистов, обычно успокаивающих его беспокойный ум. Четыре огненных слова расшевелили его подавленные страхи, и он не мог заснуть. В голове мелькали мысли, метались между явленными ему за последние часы знаками, тянулись к какому-нибудь божеству, которое могло бы защитить, если Шамура действительно вводила его в заблуждение.

Когда от усталости его стало клонить ко сну, ему явственно послышался голос, правда, слова едва можно было разобрать.

— Множество советников утомили тебя.., так пусть же теперь астрологи, звездочеты, создатели месячных прогнозов встанут и спасут тебя от того, что случится с тобой.

Набонид поднял голову, прислушиваясь, и предположил, что голос шел со двора, расположенного под его темными покоями.

— Никто не спасет тебя!

Ему не приходило в голову, что злейшими врагами были его собственные мысли.

Встающее солнце осветило алебастровые окна, и царь Вавилона обрадовался возможности спастись от страхов темноты. Когда появились слуги с золотым тазом для умывания, он ничего не сказал ни о сне, ни об Иштар. Он вскричал, что тотчас отправляется из дворца в Сиппар, чтобы присоединиться к сыну и его армии.

Набонид объяснил Римуту и другим советникам, насколько армия сможет выиграть от его присутствия. Себе он сказал, что теперь, если Валтасар одолеет завоевателей, то лавры победителя достанутся ему, Набониду. А когда он трясся в крытой колеснице, запряженной белыми мулами, и, обернувшись, увидел, что вершина огромной башни исчезла за гладким горизонтом равнины, он почувствовал облегчение и уютно задремал.

Из всего того, что приключилось в Сиппаре на дороге, ведущей на север, лучше всего Набонид запомнил плывущий дым, закрывший солнце. Под облаком дыма царил ужас, и заполнивший улицы народ стремился протиснуться к храму Шамаша, их святилищу. Они не уступили дорогу царской кавалькаде. Узнавая Набонида в позолоченной колеснице, держащего жезл и кольцо, символы власти, они начинали пронзительно вопить на него. На разные голоса его умоляли о помощи и выкрикивали брань. Охвативший их ужас был сильнее страха перед царем, их господином.

— Восстанови бога наших отцов! Ты, похитивший Шамаша с его трона! Видишь, солнце скрылось, а наше святилище пустует!

Набонид чувствовал себя в плену какого-то зловещего сна, который никак не кончался. Даже женщины на балконах пренебрежительно возвышали голоса:

— Ты, поставивший над нами чужеземцев — собирать дань и отводить воду в каналах от наших земель, — укравший божественные символы из нашего храма! Прогони огонь, опустошающий наши поля!

Животные и повозки, груженные пожитками, запрудили улицы Сиппара, а воздух был полон стенаний семей, пытавшихся бежать из города. Никаких властей не было видно. Чиновники и собственники, обладавшие наилучшими средствами передвижения, сбежали от напуганной массы простолюдинов.

Набонид снова воспрянул духом, увидев, как верховая стража Валтасара и копьеносцы в шлемах пробивались к нему. Еще он увидел, как они плетьми и мечами расчищали дорогу для колесницы его сына. Когда колесницы сблизились, Набонид встревоженно вскрикнул:

— Почему ты не у стены?

Мускулистое тело Валтасара было заключено в инкрустированный золотом металл; в руке он держал щит. Он пристально посмотрел на отца, сжимавшего царский жезл и кольцо.

— Потому что там персы, — ответил он.

Набонид ничего не понял. Эти военные дела он оставил другим.

— Там было сражение?

— Я бы не стал называть это так. — Мысли Валтасара вернулись назад к границе под облаком дыма. — Появился волк, и эти скоты побежали.

Он махнул рукой на орущую толпу, сдерживаемую копьями его всадников. С презрением он рассказал отцу, как его воинство спасалось бегством, бросив своих начальников, и как персы преследовали беглецов через ворота Мидийской стены. С этой стороны стены, в Сиппаре, Валтасар уже не беспокоился об этом сборище. Эти обессиленные, охваченные паникой солдаты ему уже были не нужны. Так он сказал.

— За Имгур-Бел и Нимитти-Бел ко мне вернется сила, — объявил он. — Там я одержу победу над персидскими язычниками. — Его глаза внимательно исследовали искаженное лицо отца. — А ты?

Набонид приказал вознице поворачивать и следовать за колесницей господина Валтасара. Он прибыл на фронт как раз вовремя, чтобы присутствовать при поражении действующей армии.

«ТОТ, КОГО ЛЮБИТ МАРДУК»

Тем же вечером огонь в полях погас и небо прояснилось. На восходе посланцы Кира прискакали в Сиппар и стали вызывать народ из их домов:

— Выходите, собирайте свои стада, отправляйтесь за водой для животных, накормите свои семьи. Тревоги остались позади, мир Ахеменидов восторжествовал. По распоряжению царя Кира.

Позади посланцев ехали музыканты с флейтами и кимвалами. За ними под ярко светившем с неба солнцем в Сиппар вступил Кир. Таким образом, он превратил свой въезд в представление, желая привлечь взгляды перепуганных людей, мечтавших лишь о быстрой смерти, когда солдаты язычников начнут грабить город. Кир подъехал к храму Шамаша. Увидев святилище пустым, он от удивления вскрикнул и поинтересовался судьбой бога Сиппара.

К нему приблизился рабали, глава города, со своим старшим сыном и преподнес землю и воду в знак подчинения. Он объяснил, что вавилоняне увезли Шамаша из их города на телеге, запряженной волом, и по этой причине приключилось большое зло: дожди прекратились, и земля превратилась в сухую корку; половину урожая ячменя и проса забирали вавилоняне; а теперь сгорел весь оставшийся урожай. Его народ, сказал глава города, надеется вызвать чувство жалости у победителей. Они превратились в живых мертвецов, ищущих себе могилы.

— Впредь это станет законом — сильный не должен обижать слабого. Я, Кир, следящий за исполнением закона, понял, что вас обидели. Кто еще будет свидетельствовать?

В то утро Кир облачился во все свои регалии: обшитую нитками жемчуга мидийскую тиару и пурпурную, бахромчатую мантию ассирийских царей. При нем был только украшенный драгоценными камнями кинжал, символическое оружие, и никаких знаков власти в руках. По его бокам стояли меченосец и луконосец. Позади выжидала свита — военачальники, хранители закона и переводчики. С седеющей бородой, загоревшим лицом и темно-серыми глазами, он имел властный вид, как и рассчитывал. Своим быстрым умом и обходительным обращением он стремился внушить населению этого стратегически важного города доверие к себе.

Когда жители Сиппара поняли, что он действительно прислушивался к их речам и вовсе не собирался приносить их вождей в жертву неведомым богам, в храм пришло еще много людей. Все стремились пожаловаться на поборы Вавилона. А внушительный Кир желал всех их выслушать.

— Решение мое таково, — объявил он, завершив слушание. — Так называемый царь, незаконный потомок просвещенного Навуходоносора, назначил себя верховным жрецом. К тому же он поставил править над вами своего сына с армией, пожирающей блага этой земли, как саранча. Вашего покровителя Шамаша он забрал отсюда и вашим молитвенным обрядам, соответственно, положил конец. Это никакой не правитель — одно название. Теперь причиненное им зло будет возмещено. Так говорю я, Кир, Великий царь.