Мир человека в слове Древней Руси - Владимир Колесов

Исходное значение слова холопъ понятно, оно возникло исторически не столь давно. Как челядь связано со словами человѣкъ, чадо, чадь, так и холопъ соотносится со словом хлопец. В описаниях древнего родового быта холопъ (или хлапъ, или хлопъ) — молодой член общества, еще холостой и безбородый (холок — "коротко остриженный" — Фасмер, IV, с. 257). В разных славянских языках слово сохранило различные значения: "мальчик", "парень", "мужик" — одна линия, возрастная, всегда обозначает мужчину; "работник", "раб", "болван" — вторая линия, социальная, с неизбежным для феодального общества уничижительным отношением к подвластному человеку (смерд — смердит, а холоп — болван).

Между тем в доисторическом обществе холоп еще не был рабом в полном смысле слова. В ранних переводных текстах встречаются выражения: «рабъ хлапъ будеть братома» на месте paĩs oikétēs или famulus, т. е. "дитя рода" или "домашний слуга", что, однако, в современных переводах Библии дается как "раб рабов", с естественным усилением социального смысла высказывания; «се отрокъ хлапъ есть» на месте oikétēs, т. е. "член семьи, домочадец" (уже в древнерусском переводе XI в.: Срезневский, III, стб. 1369). В обоих случаях хлапъ уточняет значение слов рабъ и отрокъ, это вполне могло быть и имя прилагательное мужского рода, и самостоятельное существительное. Только при Владимире Мономахе в начале XII в. появляется в исторических известиях обельный холопъ, т. е. полный, «круглый» раб — совершенно зависимый человек. В Древней Руси до конца XIV в. различаются холоп и холоп обельный (Юшков, 1949, с. 62 и сл.; Греков, 1953, с. 159—160; Зимин, 1973, с. 197). «Можно сказать, что уже к началу XII в. ни слово холопъ, ни слово челядинъ без дополнительной квалификации не выражали ничего, кроме того, что это человек, работающий на господина. Чтобы дать понять, что речь идет о рабе как говорящем животном, теперь надо было прибавить: холопъ — "обельный" или сказать просто "обель", челядинъ — "полный"» (Романов, 1947, с. 64). Ни раб, ни смерд не могли быть «обельными», полными; никаких степеней зависимости у них нет, потому что, будучи на разных уровнях социальной зависимости, эти категории лиц абсолютны в отношении к власти, к господину, к обществу в целом. «Русская Правда» знает уже формулу продажи в рабство: «продати в обель», т. е. в «круглое» (полное) рабство, а из «круга» выхода нет. Холопы, таким образом, сборный по составу разряд населения. Тут и пленные, и преступники, и несостоятельные должники, и рожденные от рабов люди — холопы, так сказать, потомственные.

Холоп поначалу не был представителем особого класса, его положение всегда оставалось относительным: холопом является человек в отношении к своему господину, но не сам по себе. Тот, кто решился служить другому, — холоп, таково основное значение слова в Древней Руси. В этом сохраняется что-то и от родового быта, в котором холоп — молодой представитель племени, он служит любому старшему в роде — как чадо, как отрок, как человек (молодой человек). Холопом можно стать добровольно, для этого достаточно продать себя в присутствии свидетеля, жениться на рабе или поступить в услужение к боярину или князю тиуном или ключником — стать их «домочадцем» (Дьяконов, 1912, с. 105). Холопъ — добровольный наемник, греческое misthōtós "наемный слуга", "наемный воин", просто "наемник" (Срезневский, III, стб. 1384—1385, ст. 1370 — хлапъ).

Господин во всем в ответе за своего холопа-слугу. Холопа не судят — ответчиком за него выступает хозяин. Зато хозяин имеет право перепродать неугодного ему холопа, а то и просто убить его. Холоп как слуга, целиком зависимый от господина, все чаще встречается на страницах наших исторических документов. В Московской Руси начиная с XVI в. нет, пожалуй, человека, который хотя бы раз в своей жизни не назвал себя холопом, обращаясь к вышестоящему по иерархии — к господину. «Холопами назывались дворовые люди относительно помещиков и служилые люди (бояре и пр.) относительно государя. Крестьяне, купцы (народ, земля) холопями не назывались» (Аксаков, 1861, с. 626), что неверно, как ясно из свидетельств Ю. Крижанича. Смерд, превратившись в крестьянина, стал также холопом, т. е. был включен в общую феодальную иерархию. Относительность «звания» осознавалась вполне: «Люди служилые все, начиная от бояр, писались холопами, что собственно значило "слуга" и более ничего» (Аксаков, 1861, с. 14) — так пытается спасти положение славянофил, смягчая смысл феодального термина. Однако ясно, что в период позднего средневековья холоп — это связующее звено по отношению к высшей ступени иерархии: те, кто ниже тебя, все без исключения, являлись твоими холопами. Даже говоря об иноземцах, русский писатель не смущаясь прикладывает к ним эту мерку, считая ее универсальной для всех времен и народов; «холопом султановым» называет Афанасий Никитин вполне властительную особу только потому, что она служит султану (Аф. Никит., с. 464). Однако и иноземец поражается, встретив слово холопъ в прошении знатного боярина на имя государя: «и даже дворяне суть рабы, особливо с недавнего времени» (Флетчер, с. 53; ср. такие же замечания: Олеарий, с. 195, Рейтенфельс, с. 121, и др.). Слово холопъ стало ключевым в обозначении средневековой социальной иерархии, совпадая по смыслу с западноевропейским термином вассал. Эту связь осознавали уже в XVII в.: «Немцы ругают то, что у нас люди всех чинов зовутся "государевыми холопами", а не соображают, что у них все зовутся "вассалами", и слово это не латинское, а немецкое, и значит "сирота", и так некогда назывались все немцы на своем языке» (Крижанич, 1965, с. 545; на самом деле слово латинское, хотя и восходит к древнекельтскому со значением "слуга"). Постоянно уточнялись разные степени зависимости от господина: в XII в. обельный холоп, в XIII в. одерноватый холоп, в конце XIV в. холоп полный (в грамоте Дмитрия Донского 1375 г.); при этом постепенно изменялся как бы «внутренний образ», само представление о холопе-рабе: «круглый» (как шар), «вечный» (как земля — дьрнъ), и, наконец, «полный» (как вечный закон).

Желая навести порядок в сложной и запутанной социальной терминологии, Ю. Крижанич предлагал: «Крестьянина зови "кмет", "раб", "холоп". Холопом считай и зови крестьянина, а боярина — подданным, слугой, [тогда как] "вассалами", т. е. "сиротами", именовали себя все подданные вплоть до верховных князей. Своих холопов можно называть уничижительно "мой человек" или "мои люди". Однако, говоря о чужих людях, а также в официальных документах рекомендуется писать "холоп", а не "человек"» (Крижанич, 1965, с. 441). Настолько всеобщей стала формула холоп твой или мой холоп, что лишенный свободы крестьянин нуждался в специальном термине для обозначения собственного социального положения. Мало было таких определений к слову холоп, как обельный, одерноватый или круглый, все это слишком образно, не соответствует новому уровню обозначений. Поэтому в «Уложении 1649 года» говорится о «крепостном холопе», это уже выражение абсолютной зависимости, «крепости»: «А отъ кого побѣжить крѣпостной холопъ... и тот холопъ тому и крѣпокъ, кому онъ дасть на себя кабалу» (с. 163). Этот термин, в сокращенном виде — без имени существительного, — стал официальным: крепостной, но есть и крепость. Слово холопъ окончательно ушло из лексикона в результате законодательных реформ Петра I: он отменил унизительное слово холопъ в отношениях между людьми и «заменил его более мягким рабъ» (Шлецер, 1874, с. 478). «Мягкость» слова рабъ традиционна; оно веками культивировалось в церковном обиходе и всегда воспринималось как слишком отвлеченное обозначение зависимого человека. «Рабы божии» — такие же холопы, но только в отношении к небесному владыке. К господину, феодалу «писались холопями», но когда Афанасий Никитин, начиная повествование, упоминает бога, он говорит о себе с таким уничижением: «Окаянный аз рабище, Афонасей, бога вышняго, творца небу и земли» (Аф. Никит., с. 474). Понимание дел после Петра ничуть не изменилось, разве что отныне земное холопство было освящено еще и небесным рабством.

Но был еще один повод заменить имя холопъ словом рабъ.

Холопок в Древней Руси не было и быть не могло, по крайней мере до XVIII в., поскольку значение слова холопъ — "хлопец", человек мужского пола. Холопка называлась иначе — рабою, в древнерусском произношении роба. Слово это русское и появилось относительно недавно, не раньше XI в. Будь древнее, оно и произносилось бы иначе, и склонялось бы так, как сохранил это старославянский книжный язык: рабыни в именительном падеже единственного числа. Роба — морфологически поздняя форма, но именно такая, какая и должна быть у восточных славян раннего средневековья. Однако ведь и холопъ — русское слово, т. е. общее всем восточным славянам, ему противопоставлено книжное хлапъ. Оба эти слова и сочетание холопъ и роба известны и встречаются в текстах издавна. В документах XIV в. «...обычно словом холоп обозначали раба-мужчину, а словом роба — женщину-рабыню. Собирательный термин был люди. Например: "Да даю сыну своему Михаилу своих людей, холоповъ и роб"; "А што мои холопи полные и робы, чем меня благословил отець мой..."» (Черепнин, 1969, с. 197). Холопы — «люди пошлые», т. е. несвободные, дались в холопы — подались в зависимость (там же, с. 202). Необходимость в самостоятельном термине роба возникает потому, что соответствующее понятие — социально важный ранг в древнерусском обществе; «...положение рабы вообще отлично в то время от положения холопа: она, естественно, не столь легкий на подъем и более ценимый (6 гривен вместо 5 штрафа за убийство) элемент» (Романов, 1947, с. 81); женская честь робы оберегалась законом; холоп не мог жениться на свободной женщине, но свободные мужчины могли взять в жены робу. Да и роль робы иная, чем у холопа: она и кормилица господских детей, и наложница, и ключница, и наперсница, иногда и просто хозяйка,— как сложится жизнь. Заметим, что нет в этом обществе еще «смердыни» (пока не нужно), а вот роба имеется.