Подлинные анекдоты из жизни Петра Великого слышанные от знатных особ в Москве и Санкт-Петербурге - Якоб Штелин

Все сие продолжалось даже до заутрени. Когда уже Монарх был в соборе, тогда князь пришел с ними в оной и поставил новопреображенных сих за крылосом. Монарх сначала не приметил их входа, но в продолжение заутрени, нечаянно оглянувшись, увидел стоящих в новых немецких кафтанах одинакового цвета, и не в силах узнать их, подозвав к себе князя, спросил: «Что это за люди?» Князь донес, что это члены здешнего магистрата. Государь настолько обрадовался тому, что тот же час сошел к ним с крылоса, и прежде еще времени поцеловал каждого из них, говоря: Христос воскресе! Благодарил их, что они для праздника так его обрадовали, и оборачивая каждого из них, говорил: «Ах! какие молодцы, посмотрите пожалуйте, те ли вы стали, какие были прежде?» – А на другой день праздника пригласил их к столу и пил их здоровье.

Пример сей доволен к доказательству как того, что одинаковое чувствование было у жителей и всех других отдаленных от столицы городов, так и того, насколько желал монарх их просвещения.

18. Поступок Петра I с Воронежским архиереем Митрофаном

Презрение к пышности и роскоши, нетрудолюбие и воздержание, милосердие и вспомоществование неимущим, кротость и. непамятозлобие, любовь в пастве и отечеству, украшали сего Пастыря словесных овец; овцы сии любили его как отца своего; и Петр Великий содержал его в отличной милости.

Когда Великий Государь, устроив в Ворнеже верфь корабельную, сооружал флот, к поражению турок и к отнятию у них Азова, необходимо нужный и тогда сей Архиерей, от избытка, так сказать, усердия своего к Государю и отечеству, в простых, но сильно над сердцами народа действующих поучениях, возносил хвалами намерения Государевы и увещевал трудящихся в работах и весь народ к ревностному содействию отеческим попечениям сего Монарха. А когда проведал он, что происходила, в деле том некоторая остановка от недостатка в казне денег, то он оставшиеся у него от благотворений его 6000 рублей серебряными копейками привез к Государю, и вручая оныя его величеству, говорил: «Всякий сын отечества должен посвящать остатки от издержек своих нужде государственной; прими же государь, и от моих издержек оставшиеся сии деньги, и употреби оныя прошив неверных».

Можно представишь, с какою милостью принял монарх такое свидетельство любви к отечеству и бескорыстия сего добродетельного мужа. Нелестносшь усердия доказал он и в продолжении, отсылая накоплявшиеся у него от издержек деньги к Государю, а в отсутствие его в Адмиралтейское казначейство, при записках своих: «на ратных».

Следующее происшествие еще более докажет, насколько монарх уважал его добродетели.

Его величество имел маленькой свой дворец на островке реки Воронежа; вход в оный украшали статуи языческих богов, как-то: Юпитера, Нептуна, Минервы, Геркулеса, Венеры и других. Однажды монарх велел сему архиерею быть к себе во дворец сей. Старец тот же час пошел: но войдя во двор, и увидя названные статуи, в числе коих и нагую Венеру, поворотился назад и ушел. Донесли о сем Монарху. Его величество, не понимая причин странного сего поступка, снова послал за ним но сей добродетельный, но простодушный и неученый пастырь, сказал присланному: «Пока Государь нё прикажет свергнуть идолов, соблазняющих весь народ, то он не может войти во дворец его; великий государь не мог не огорчиться на него; он послал вторично к нему с таковым указом, что если он не придет, то ослушанием предержащей власти подвергнет себя смертной казни. «В жизни моей Государь властен, – ответствовал он. – Но не прилично христианскому государю ставить языческих идолов и тем соблазнять простые сердца». Итак, охотнее он примет смерть, нежели присутствием своим одобрит сих языческих чтилищ.

Сколь ни был государь раздражен таковым грубым ответом и непослушанием архиерея сего, и но любя и почитая в нем добродетели его, снес сие терпеливо, поелику же происходило сие уже пред вечером, то монарх, услышав благовест в соборе в большой колокол, спрссил: разве завтра празднйк? но как ответствовано, что не было никакого, то повелел Монарх узнать сего причину от самого архиерея. Что же ответствовал он присланному к нему? «Понеже мне от его величества сказана смерть, того ради он, яко человек грешный, должен пред смертью своею принести Господу Богу покаяние, и испросить грехов своих прощение соборным молением; и для сего-то назначил он быть всенощному бдению.

Государь, получив такой ответ, вместо того, чтоб более еще прогневаться, не мог удержаться, чтоб не рассмеяться; и тот же час послал ему сказать, что он его во всем прощает, и для того перестал бы тревожить народ необыкновенным звоном; сего еще не довольно: снисходительнейший Государь повелел снять соблазнившие его статуи. Архиерей, на другой сего день узнав доподлинно, что статуи те сняты, пришел к Государю благодарить его за оное. Какой был при сем между ними разговор, не известно, то только верно, что Великий Государь не отменил к нему ни любови, ни уважения своего; он пожаловал еще дому архиерейскому несколько крестьянских дворов; и в каждый приезд свой в Воронеж заезжал наперед к нему. Когда же Монарх в один приезд свой, по обыкновению, заехал прежде к нему, то найдя его при самой уже смерти тронут был тем даже до слез. Чувствительный Государь пробыл у него до самой его кончины, и своими руками закрыв ему очи, и дав повеление заготовить всё к приличному его погребению, вышел весь в слезах.

Когда же настал день погребения: то Монарх на вынос тела его прибыл со всеми знатными, и морскими офицерами и мастерами корабельными, и когда готовились духовные поднять гроб его, тогда Великий Государь, обратясь к пришедшим с ним и сказал: «Стыдно нам будет, если мы не засвидетельствуем нашей благодарности благодетельному сему Пастырю отданием ему последней чести; и так вынесем тело его сами. При слове сем Монарх принялся первый за гроб его. А по отпетии погребальной панихиды, его величество вместе с вельможами и офицерами своими поднял гроб и опустил оный в землю.

Так Великий Государь почитал добродетели, и забывал досады, когда не от злости и коварства оные происходили.[157]

Такие благородные чувствования имел Кай Юлий Цезарь. Когда спросил у него однажды консул Манилий, чем бы удобнее думал он снискать вечную славу? «Прощая легко обиды и награждая щедро верность и добродетели, – ответствовал сей Герой Римский.

19. Монарх сам собою испытует: доволен ли к пропитанию солдата определенный ему паёк!

Известно всему свету, что великий государь, в нежных еще возраста своего летах, сделал начало регулярного войска, в которое записавшись сам сначала барабанщиком, потом солдатом, проходил звания сии не словом, но самым делом, исправляя все должности оных, как-то: стоял по очереди на карауле; спал с солдатами в палатке, носил одинаковый с ними мундир; возил зёмлю к крепостному строению на тележке, собственными его же руками сделанной, и ту же с ними принимал пищу и проч., и все сие для того, дабы подать собою пример беспрекословного начальникам послушания; и чтоб изведать собою же, может ли ли солдат понести всю предписанную ему службу? Но все сие происходило, как сказано, в нежном еще возрасте лет его; почему и казалось это игрою только детскою.

Известно, также, что из сего малого начала родилась скоро целая и великая армия, что введена в оную строгая дисциплина, определено каждому жалованье и пайки хлеба, круп и соли, чем себя должен содержать солдат; и что монарх и по учреждении армии сей проходил сам службу и жалован наряду с прочими в чины, и проч.

Не известно может быть то, что Великий Государь всякое такого рода учреждение не прежде издавал, как испытав прежде собственным опытом, возможно ли исполнить оное? Итак, когда учредил он помянутые солдатам пайки: то, прежде нежели издал о сем закон, захотел испытать собою же собственно, может ли солдат быть пайком тем сыт? Для сего, так как и в показанном нежном возрасте своем принял паки на себя в строгой точности всю солдатскую службу; и целый месяц, служа с ними наряду, довольствовался определенным солдату пайком, ничего к нему другого не прибавляя. По таковомь испытании Великий Государь вступив паки, так сказать, в права свои, сказал окружавшим его: Слава Богу, теперь я уверился достоверно, что определенный паек, солдату к его безнужному продовольствию доволен. Ибо, примолвил Государь, когда я, по возрасту и силам моим, большее количество требую пищи к своему насыщению, нежели многие из солдат моих: то конечно уже каждой из них будет совершенно сыт.

Черта, отличающая его от всех великих полководцев и законодателей! Достоверность сего происшествия не сомнительна потому, что повествовавший о сем, сам имел счастие служить при великом государе, в гвардии его капишаном, и быть с ним во многих походах, и что сие тогда было известно всем, и рассказываемо как дело, не подверженное ни малому сомнению.[158]