Город Зверя - Майкл Муркок

Луч подошел ближе и расплавил секцию стены, открыв за ней следующую камеру. Белые твари притащили поближе, обнимая своими мягкими, почти бесплотными руками мощный проектор.

Затем луч ударил в рефлектор.

Лазерные лучи — это сконцентрированный свет. Зеркало — отражатель.

Оно отразило.

Зеркало искривило луч и рассеяло его в несколько мгновений. На несколько секунд оно обратило луч обратно на тех, кто направлял его.

Большинство белых вампиров испарилось в секунду. Остальные в ужасе закричали, чуть отступили, а затем с криком бросились на меня!

Я метнулся к одному из причальных канатов, как раз когда баллон начал проходить через отверстие.

Я схватился за последние несколько футов каната.

Когда когти скребнули по мне, я начал подтягиваться к гондоле.

Баллон вырвался в воздух, и в этот момент спасение от белых тварей произошло, но я оказался в новой опасности. Я понял, что в спешке мы забыли одну очень важную вещь.

Мы забыли погрузить балласт. Баллон поднимался слишком быстро!

Дважды меня чуть было не стряхнуло, когда я отчаянно цеплялся за канат, пытаясь подтянуться к гондоле.

Я увидел, что Хул Хаджи открыл люк гондолы и, балансируя на узкой подножке снаружи, дотянулся и схватил веревку, на которой я повис.

Земля была далеко внизу, кружащаяся подо мной, черная, сияющая пустыня.

Хул Хаджи сумел забраться в гондолу, все еще стискивая канат. Затем он и другие принялись втягивать меня.

Мои руки болели, кожа на ладонях лопалась от трения. Я был почти готов упасть.

Как раз когда я почувствовал, что не могу больше держаться, я ощутил, как огромные руки схватили меня и втащили в гондолу. Они закрыли люк.

Задыхаясь от усталости и облегчения, я лежал на полу гондолы, пока не восстановил дыхание. Мы все еще поднимались чересчур стремительно и скоро покинули более разреженную марсианскую атмосферу — надо помнить, что в том веке атмосфера была намного гуще, чем сейчас.

Пошатываясь, я поднялся и подошел к управлению. Это было простое и самостоятельное управление, и оно было бы испытано, прежде чем подняться в воздух, если б у нас был подобный шанс. Теперь нам придется узнать, работает оно или нет.

Я потянул за рычаг, контролировавший клапан газового мешка, надо было выпустить газ и надеяться, что этого будет достаточно, чтобы не оправить нас на землю!

Наша гондола медленно снизилась, и я понял, что управление действует.

Но мы еще продолжали дрейфовать в воздушных потоках. Нам надо будет приземлиться и подсоединить к двигателю приводные ремни. На энергии мы будем способны вернуться в Мендишар раньше, чем за день.

Я был раздражен этой пустой тратой драгоценного гелия, но тут ничего нельзя было поделать. Очень медленно я начал спускать корабль.

Мы были еще в нескольких метрах над землей, когда дирижабль, казалось, получил пинок здоровенной ногой и закачался, как на волнах, разбрасывая нас по гондоле. Я не мог удержаться на ногах и отлетел от панели управления.

Думаю, я на какое-то время потерял сознание.

Когда я пришел в чувство, было почти темно. Теперь уже не было ощущения, что меня словно пинают в игре куда большие гиганты, чем мои синие спутники, но вместо этого возникло чувство стремительного полета с огромной скоростью.

Я нетвердо встал, подошел к иллюминатору и отодвинул ставню.

Посмотрев вниз, я сперва не мог поверить тому, что увидел.

Мы летели над морем — суровым, волнуемым бурей морем. Мы неслись со скоростью добрых ста миль в час — вероятно, больше.

Но что нас несло?

Эта была какая-то неуправляемая сила. Судя по достигающему моих ушей стонущему и воющему звуку, она была ветром.

Но какой же порыв ветра мог ударить столь стремительно и без упреждения?!

Я повернулся и обнаружил, что Хул Хаджи начал шевелиться. Он тоже был в нокауте.

Я помог ему подняться, и мы вместе вернули к жизни наших товарищей.

— Что такое, Хул Хаджи? Ты не знаешь? — спросил я.

Он потер лицо своей большой ладонью.

— Мне следовало бы повнимательней следить за календарем, — ответил он.

— Почему?

— Я не говорил об этом, потому что чувствовал, что мы либо выберемся из пустыни, либо погибнем — это было до того, как мы нашли башню и подземный город. Я не упомянул об этом, пока мы были под землей, потому что знал, что там мы должны быть в безопасности, ведь под землей не было никаких признаков разрушения города.

— Что ты не упомянул? Что?

— Я сожалею — это моя вина. Вероятно, причина, о которой ничего не было сказано в городе якша, — Ревущая Смерть.

— Что это за Ревущая Смерть?

— Самый сильный ветер, который периодически возникает в пустыне. Некоторые думают, что он и был первопричиной пустыни, что до прихода Ревущей Смерти пустыня была плодородной. Наверно, город якша был построен до того, как пришла Ревущая Смерть. Я не знаю, но Ревущая Смерть веками пересекала пустыню, вызывая сильные песчаные бури, все сравнивая с землей.

— И куда направляется этот ветер? — спросил я.

— На запад, — сказал Хул Хаджи.

— Через море?

— Именно так.

— А потом куда?

— Не знаю.

Я снова подошел к иллюминатору и посмотрел вниз.

Взволнованное морс, холодное и темное, все еще находилось под нами, но сквозь сумрак, мне думалось, я мог различить, очень смутно, темную полосу берега.

— Что лежит за западным морем? — спросил я Хула Хаджи.

— Не знаю — страна не исследована, кроме как вдоль берегов. Нехорошая страна, судя по сообщениям.

— Нехорошая? Что заставляет тебя так говорить? — спросил я.

— Легенды, рассказы путешественников, отряды исследователей, которые никогда не возвращались. Западный континент — место джунглей и странных животных. Этот континент был больше всего поражен Величайшей Войной. Когда война была окончена, говорят, в природе имели место странные перемены: люди, животные, растения — все было изменено. Одни говорят, что был дух, другие — газ, третьи — машина. Но какой бы ни была причина, нормальные люди всегда избегали Западного континента.

— Все это, кажется, указывает на атомную войну, радиацию и мутации, — пробормотал я про себя. — И за тысячи лет с тех пор, как кончилась война, маловероятно, чтоб была какая-то опасная радиация. Этого нам бояться нечего.

Некоторые из употребленных мною слов были английскими, поскольку, хотя имелись, вероятно, слова для описания вещей, о которых я говорил, в прежнем марсианском словаре их не было.