В чужом обличье (СИ) - Сейтимбетов Самат Айдосович

― Ваше велицество, — наклонил голову Реймонд, — в вашем послании говорилось о консультации по государственному вопросу.

― Именно так, уважаемый магистр, — снова подчеркнул его ранг король, — и сейчас вы сами все поймете. Видите ли, это господа посол Ранфии Людвек Мориньи, ― толстый наклонил голову, ― и посол Ойстрии Ворнер фон Штадт, ― тощий едва заметно кивнул, ― неожиданно потребовали встречи по вопросу пересмотра условий известного вам договора. О прокладке дороги из Ранфии в Ойстрию через Перпетолис.

Стало чуть понятнее, хотя это не объясняло присутствие королевы и кронпринца. С советником тоже было ясно, раз послы прибыли требовать пересмотра условий. Но разве все условия не обговорили еще перед подписанием договора?

Но Реймонду тут же продемонстрировали, что ничего он не понимает в политике.

― Повторите, господа, о чем вы хотели мне сообщить? — обратился король к послам.

― Мой король уполномочил меня сообщить, — заговорил Людвек первым, — что предлагаемый договор невыгоден Ранфии и его следует пересмотреть. Вот новые условия.

Он протянул бумаги и Виртуозо взял их.

― Дйа-а, невыгоден, мой император так и написал, — поддержал его Ворнер, манерно растягивая «да» на ойстрийский манер. — Но он мйилостиво предложил новые условия выгодные всем.

И в этот раз Виртуозо взял бумаги, бегло проглядел их и протянул пару листов Гарришу.

― Это неприемлемые условия, — заговорил Гарриш, и голос его стал жестким, неприятным. — Они выгодны вашим странам, но невыгодны Перпетолису.

Он больше не напоминал мирного пожилого горца. Казалось, что даже трон под ним стал жестким и неудобным.

― Но даже если предположить, что я утратил бы рассудок и согласился на такие условия, то где гарантии, что завтра Ранфия и Ойстрия не потребуют новых уступок?

― Не знаю, что насчет Ранфии, говорят, звонкая моне-ета там сейчас ценится выше слов, — подпустил шпильку посол Ойстрии, — но и-император никогда не отступает от своего слова!

Реймонд отметил про себя, что он фон Штадт называет своего господина не «император Ойстрии», а просто «император», ненавязчиво намекая на преемственность к прежним империям.

― Кроме тех случаев, когда речь идет о выгоде и звонкой монете, — не остался в долгу побагровевший Людвек.

В Ранфии, как вспомнил Реймонд, купцы и правда набрали большую власть. Настолько большую, что уже шли разговоры о том, чтобы избавиться от короля и выбрать некий «совет купцов», который бы и правил всем. Он, конечно, не слишком интересовался высокой политикой, но стоило только начать притворяться дедом, как высокая политика сама пришла к нему. После покушения и выяснения личности несостоявшегося убийцы Реймонду сообщили немало сведений о Ранфии, её столице — Прагсе — и об их жадности, конечно же.

На эту тему вообще ходила масса анекдотов и шуток, где неизменно присутствовали жадный ранфиец, высокомерный ойстриец и воинственный намриец, ну и, конечно, горец Перпетолиса, как правило, оказывающийся самым смекалистым и шустрым.

― Слово императора твёрже алмаза, — подчеркнул Ворнер, указывая на бумаги в руках Джепардо, — и если вы, ваше величество, согласитесь вообще исключить Ранфию из этого договора, то мой император не поскупится на вознаграждение.

― И эти люди ещё обвиняют ранфийцев в торгашестве! — усмехнулся Людвек презрительно и обратился к Гарришу: — Ваше величество, Ранфия способна сделать всё сама, только подпишите договор!

― И ваши купцы разорят и закабалят всех моих подданных, — покачал головой Гарриш. — Нет, это неприемлемо. Пока я король Перпетолиса, не бывать такому договору!

Честно говоря, Реймонд ожидал торговли за условия, но послы, похоже, знали короля Перпетолиса лучше. Правда, при словах «пока я король» они переглянулись нехорошо, но, возможно, Реймонд просто накручивал себя. И всё равно отделаться от нехороших мыслей было непросто.

Магорез — зачем он нападал на короля? Уж не затем ли, чтобы на трон взошел Корсин, который, по слухам, называл королевства вокруг «добрыми соседями»? Реймонд не придал тогда значения пьяной болтовне Лукаса, но теперь все эти слухи и шепотки словно сами собой всплыли у него в голове. Устранить Гарриша, а новый король, неопытный и молодой, сам всё подпишет, особенно такой, как Корсин, преклоняющийся перед Ранфией и Ойстрией.

Может, за этим соседи раздували недовольство князей? Заговора и объединения восьми князей не было, иначе их дружины уже брали бы штурмом Нуандиш, но что-то же было? Не зря же Гиозо излагал свои подозрения? Сменить короля, договор, постепенное закабаление, размещение своих войск вдоль дороги, глядишь, через несколько лет Перпетолис уже поделен между Ранфией и Ойстрией?

Сбоку, из-за трона королевы, выдвинулся Корсин, встал так, словно хотел оказаться лицом к лицу с Реймондом.

«А ведь он мой ровесник, — подумал Реймонд машинально, — ну, может, чуть моложе. Но столько уверенности и властности в лице, голосе, движениях».

Нет, Реймонд и сам не был робким, но принц легко мог бы дать ему сто очков форы.

― Ва… — раскрыл было рот Корсин.

Королева, чуть повернув голову, немедленно метнула в сына такой взгляд, что тот заткнулся, а Реймонд едва удержался от ехидного смешка. Да, Вэйна вполне могла бы править, пускай королем и был бы Корсин. Если она недовольна мужем за измены — ведь не из воздуха взялись эти сплетни? — то могла и поддержать втайне заговор. Да и некоторые странности проникновения Магореза во дворец становились сразу понятнее.

Но верить в такое не хотелось.

― Не исключено, конечно, что мне недолго осталось, — продолжал, словно бы рассуждать Гарриш, не сводя взгляда с послов, и словно бы не замечая действий жены и сына, — ведь совсем недавно прямо здесь, в этом зале, некто Прагский Магорез чуть не убил меня и магистра Агостона.

― Простите, ваше величество, — твердым голосом ответил посол Ранфии, — но королевским указом Магорез был объявлен вне закона еще несколько лет назад, и любой, даже самый отъявленный преступник, мог убить его, как бешеную собаку, и получить за это награду, не оказавшись за решеткой.

― Награда — это хорошо, Джепардо, сделайте там у себя пометку, — тут же шевельнул рукой Гарриш, и советник начал записывать, положив бумагу на пюпитр и сажая кляксы, — нам тут в горах любая монетка пригодится. Ведь король Ранфии не станет отказываться от своего слова о награде?

― Не будет, — склонил голову Людвек. — Но Перпетолис и вы, ваше величество, могли бы получить гораздо больше от дружбы с Ранфией.

― Странные у вас представления о дружбе: навязывание кабальных договоров. Мне казалось, друзья ведут себя иначе, — совершенно нейтральным голосом заметил Гарриш, словно рассуждал о погоде.

― И друзья не собирают войск на границе, цтобы провести вторжение, — вмешался Реймонд, решивший, что настал удобный момент.

Даже если вдруг дед ошибался и нет никаких войск Ойстрии на границе, то Реймонду будет нетрудно извиниться в ответ. Дед хоть и был строг и суров, но ошибки свои не стеснялся признавать.

― Вторжение? — заинтересованно спросил Гарриш. — Вы уверены, магистр?

― Уверен, — соврал Реймонд, ибо мямлить и оправдываться сейчас было неприемлемо.

― Вы же уверяли меня, что скопления людей на границе, — повернулся король к послам, — это люди, жаждущие найма на строительство дороги?

― Так оно и есть, купцы щедро платят за скорейшую постройку, это широко известно и привлекло массу людей, — не моргнув и глазом, ответил Людвек.

― А войска там находятся для охраны и поддержания порядка, потому что император беспокоится о благополучии своих подданных, — провозгласил Ворнер, задрав нос.

― Стало быть, есть войска, — удовлетворённо кивнул Гарриш. ― Думаю, моим вассалам нелишне будет об этом узнать.

― Вас вводят в заблуждение, ваше величество, — кинул на Реймонда взгляд посол Ойстрии, — не знаю, почему вы так сразу верите словам магистра, но даже маги могут ошибаться! И, насколько мне известно, магистр Хатчет ездил в долину Тильт, а не к границе с Ойстрией!