Анаконда - Георгий Миронов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На завтрак графиня откушала немного овсяной каши на воде с ложкой подсолнечного масла и кусочек отварной форели. Крохотная чашка чая «Липтон» с молоком завершила скромную трапезу.
Часа два ушло на макияж и одевание.
Стиль графини — элегантная строгость. Минимум украшений — брильянтовые клипсы, совсем простенькие, в центре камешек средних размеров и вокруг мелкая россыпь. Такой же перстень на левой руке, один к одному с клипсами, и брошь с подвесками.
На просмотр новой коллекции любимого кутюрье она на этот раз пришла не для того, чтобы найти модель на сегодняшний вечер.
Модель она уже нашла.
Это была Жанна Маго.
Ее привел к ней в гости вчера, в день приезда в Париж, русский журналист Морис Волков.
Он сделал для своего журнала чудное интервью с ней, графиней Строгановой, — с воспоминаниями детства, юности, с публикацией ее девичьих стихов. Удачными были и опубликованные в журнале фотографии. Фотомастер оказался очень деликатным: снимал на расстоянии, с рассеянным светом. Отлично смотрелись ее брильянты, мебель гостиной, старинные, эпохи Генриха IV, вазы на камине. Прелестные, чудные фотографии. И у нее, Лидии, на них такое значительное лицо, такое таинственное!
Морису она не могла отказать. И он привел к ней в гости русскую девочку. Правда, если быть точной, то она давно не была девочкой — за тридцать, но для старой графини почти дитя. Не была она, если строго смотреть, и русской — смесь польки и аварца. Но из России, однако ж... И была в ее черных раскосых глазах какая-то чертовщинка татарская, а в манере вести себя — русская аристократическая элегантность.
Жанна понравилась графине с первого взгляда. И именно ее она пригласила, не бесплатно, конечно, провести с ней вечер. Традиционный вечер графини в Париже.
Вначале знакомство с новой коллекцией модного кутюрье.
Потом легкий обед на Елисейских полях. Графиня предпочитала открытые ресторанчики. Но было еще прохладно, и они обедали в закрытом, фешенебельном ресторане «Марион» с мебелью красного дерева, чопорными гарсонами и традиционно изысканной кухней.
Две дамы, старая и молодая, усидели по бутылке шабли, съели по огромному куску омара и отдали должное разнообразным сладостям, от мороженого-ассорти до черного кофе эспрессо с крохотными пирожными, начиненными вымоченными в старом коньяке вишенками...
Потом прямо к входу в ресторан был подан экипаж. Графиня каждый приезд совершала поездку в карете по Булонскому лесу. Не стала она нарушать традицию и на этот раз.
Лошади бежали резво, рессоры были отличными, тряски совсем не чувствовалось, свежий мартовский ветерок приятно овевал их лица, не мешая, однако, вести неторопливую светскую беседу о русской архитектуре XVIII века в Санкт-Петербурге, о шатровом зодчестве Москвы и о том, в каком теперь состоянии памятник архитектуры XVII века в имении Строгановых под Москвой.
Ужинали они в Латинском квартале, в греческом ресторанчике, пили густое сладкое вино, заедали его жаренным на вертеле нежным и душистым мясом и с улыбкой наблюдали за темпераментным исполнением танца сиртаки двумя сыновьями хозяина ресторанчика; мальчикам было лет двенадцать-пятнадцать. Одетые в яркие национальные костюмы, они вовсю старались понравиться богатым посетительницам. Их старания не остались незамеченными. Каждый получил по двести франков.
Когда фаэтон привез их к старому дому на бульваре Сен- Мишель, на Париж уже опустились сумерки.
Из окна квартиры графини был виден освещенный электрическим светом абрис собора Секре-Кёр на Монмартре. Однако недолго. Графиня резко задернула штору. Ей всегда казалось, что кто-то за нею подглядывает.
И была недалека от истины.
Когда она в свой прошлый приезд неосторожно открыла сейф, не задернув предварительно шторы, человек, уже несколько дней дежуривший в мансарде дома напротив, не упустил возможности заработать крупную сумму за выполнение особого задания. Он навел сильнейшую подзорную трубу на окно графини и точно считал цифры кода на замке сейфа, отметив порядок и количество поворотов штурвальчика, открывавшего вторую дверцу сейфа.
В тот же день информация, за которую он получил разовую премию в десять тысяч долларов, ушла бригадиру Мадам, от нее — к Хозяйке, от Хозяйки — к Жанне. И вот теперь наконец- то Жанна, вооруженная нужными сведениями, оказалась в нужное время в нужном месте.
Так что не зря, не зря не любила старая графиня незашторенные окна.
Графиня достала из сейфа несколько черных, обтянутых тонкой кожей коробочек, раскрыла их. На черном бархатном фоне призывно переливались под ярким электрическим светом жемчуга графини: ожерелье в три ряда из крупных белых и черных жемчужин, серьги из черных жемчужин, брошь с подвесками из белых и черных жемчужин и два перстня, один с крупной розовой жемчужиной в обрамлении брильянтов, другой точно такой же, но с огромной черной жемчужиной в центре.
Все это надела на себя Жанна.
Они выпили по паре рюмок очень старого арманьяка. Причем разливала напиток Жанна, ибо жемчуг особенно хорош в движении.
Потом Жанна немного походила по гостиной, как она ходила на подиуме, демонстрируя лучшие коллекции парижских кутюрье.
Ну, вот и все. Жанна сняла с себя драгоценности, графиня, удовлетворив свою прихоть, снова упаковала их в черные кожаные футляры и спрятала в сейф, медленно и основательно совершив все необходимые процедуры с охранной сигнализацией, цифровым кодом и сложными замковыми устройствами.
Традиционным окончанием их «праздника жемчуга» в гостиной графини Строгановой был прощальный глоток шампанского.
Графиня всего на миг и отвернулась, привлеченная каким- то стуком в окно, словно камешек расшалившиеся парижские гавроши бросили. Но нет, наверное, показалось.
Этого мгновения Жанне было достаточно, чтобы чуть приоткрыть тайник в перстне на безымянном пальце левой руки и уронить в бокал графини крохотный кристаллик...
Графиня вдруг закрыла глаза, опустила морщинистое личико на левое плечо, устало откинулась на зеленую бархатистую поверхность спинки высокого вольтеровского кресла, из ее синих губок раздался богатырский храп.
Жанна резко поднялась. Времени было не так уж много. Она подошла к сейфу, достала, задрав подол вечернего платья, из трусиков тончайшие лайковые перчатки и осуществила все те манипуляции с замками, охранными датчиками, штурвальчиками, цифровыми кодами, которые прочно сидели в ее памяти. Раскрыв кожаные футляры, бережно достала из них коллекцию знаменитых жемчугов графини Строгановой, опустила их в заранее специально сшитый глухой кармашек в лифе и крепко завязала отверстие кармашка декоративными шелковыми тесемочками, создававшими ощущение банта на низком декольте. После чего поставила все футляры на прежние места.
С одной лишь разницей. В каждой из них была точная копия драгоценности. Настоящими были и золото, и высококлассная работа мастера. Правда, современного. Фальшивыми были только жемчужины. Но отличить их можно было лишь при очень тщательном профессиональном анализе.
...Когда графиня открыла глаза, все было на своих местах. Она с подозрением посмотрела на Жанну. Заметила ли ее гостья, что старушка клюет носом? Вот, чуть не задремала. Сколько секунд она сидела, закрыв глаза и вспоминая детство, проведенное в имении дальних родственников в Баварии. Скорее всего пару секунд. Гостья ничего не заметила.
«Графиня ничего не заметила», — с удовлетворением сказала себе Жанна.
Простились они как сверстницы, подруги; обнялись и расцеловались. Договорились встретиться через два-три месяца и снова провести в Париже чудный вечерок.
— Вы были прелестны, дитя мое, — заверила Жанну графиня.
— А вы, как всегда, ослепительны! — уверила старушку Жанна.
Жанна села в заказанный по телефону таксомотор и, прежде чем отправиться в свою гостиницу, попросила остановить машину возле «Максима». Из знаменитого ресторана вышел красивый элегантный мужчина с седой бородкой, лет пятидесяти — пятидесяти пяти, с прямой офицерской спиной, принял у Жанны замшевый мешочек, сел в свой автомобиль и поехал в сторону Монмартра, а Жанна попросила водителя развернуться в квартале от «Максима» и ехать в противоположную сторону.
Ее задание в Париже было выполнено. А завтра ее ждала информация в Амстердаме.
В Амстердаме было пасмурно. Не холоднее, чем в Париже, но как-то серее, что ли. Накрапывал мелкий противный дождичек.
И, хотя Жанна была в непромокаемом длинном бельгийском пальто, как раз на такую погоду, и на ногах ее были модные туфли с тупыми носками на плотном высоком каблучке, ноги не промокали, все равно чувствовала она себя как-то неуютно и даже казалось, что промозглая амстердамская погода проникает в ее худощавое тело, тряся ее бедные косточки мелкой дрожью.