Влияние морской силы на историю 1660-1783 - Алфред Мэхэн

29-го мая Турвиль увидел по направлению к северо-востоку девяносто девять линейных кораблей союзников. Ветер дул от юго-запада, а потому французам предоставлялся почин сражения; но Турвиль сначала созвал на свой корабль флагманов и предложил им на обсуждение вопрос — должен ли он вступить в бой? Все они ответили отрицательно, и тогда он развернул перед ними приказание короля[67]. Никто не осмелился оспаривать последнее, хотя как раз в это время (если бы они могли знать это!) флот Турвиля уже разыскивался легкими крейсерами, спешившими известить его об отмене упомянутого приказания. Бывшие на совете офицеры возвратились тогда на свои суда, и затем весь французский флот спустился на союзников, которые ждали его на правом галсе, лежа на SSO; голландская эскадра занимала авангард, а английские — центр и арьергард. Подойдя к неприятелю на близкую дистанцию, французы привели к ветру на том же галсе, сохраняя наветренное положение. Турвиль, вследствие значительно меньшей численности своего флота сравнительно с флотом противника, не мог совсем избежать того, чтобы линия последнего не подошла к его арьергарду, который был слаб по вынужденной крайней растянутости его; но он избежал ошибки Герберта при Бичи-Хэд, сумев отвлечь авангард неприятеля своим авангардом, державшимся несколько в стороне, с большими интервалами между судами, и затем вступил в жаркий бой на близкой дистанции с центром и арьергардом (План Via, А, А, А). Нет необходимости следить за всеми фазами этой неравной битвы, необыкновенным результатом ее надо считать тот факт, что когда ночью, вследствие густого тумана и штиля, огонь орудий прекратился, то оказалось, что ни один из французских кораблей не только не был потоплен, но и не спустил своего флага. Лучшего доказательства силы воинского духа и высоких достоинств своих не мог бы проявить ни один военный флот; и, разумеется, искусство Турвиля, как моряка, и его тактические способности играли большую роль в таком результате, служащем, надо сознаться, не к чести союзников. Оба флота встали на якорь с наступлением ночи (В, В, В), причем отряд английских кораблей (В') расположился к юго-западу от французского. Позднее эти корабли обрубили якорные канаты и сдрейфовались через французскую линию для соединения со своим главным флотом; при исполнении этого маневра они серьезно потерпели от неприятеля.

Поддержав в высокой степени честь своего флага и видя бесполезность продолжать сражение, Турвиль решился теперь на отступление, которое начал в полночь, с легким северо-восточным ветром, и продолжал весь следующий день. Союзники преследовали его; движения французского флота сильно затруднялись расстроенным состоянием флагманского корабля Soleil Royal, лучшего из судов французского флота, потопить которое адмирал однако не имел решимости. Отступление направлялось к Нормандским островам, причем с адмиралом было тридцать пять кораблей, из них двадцать прошли с приливным течением через опасный проход, известный под именем Альдернейского (Race of Alderney), между островом того же имени и материком, и беспрепятственно достигли Сен-Мало. Но прежде, чем остальные пятнадцать кораблей успели последовать за ними, прилив сменился отливом; и, несмотря на отданные якоря, эти корабли были сдрейфованы к востоку, под ветер неприятеля. Три из них укрылись в Шербуре, не имевшем тогда ни порта, ни брекватера, а остальные двенадцать прошли к мысу Ла-Хог, где и были сожжены или своими экипажами, или союзниками. Французы потеряли таким образом пятнадцать лучших кораблей своего флота, самый малый из которых носил шестьдесят орудий, но эта потеря была только немногим более понесенной союзниками при Бичи-Хэд. Впечатление этого события на общество, привыкшее к славе и успехам Людовика XIV, было несоответственно результатам и затмило память о блестящем самоотвержении Турвиля и его подчиненных. Сражение при мысе Ла-Хог было также и последним большим сражением французского флота того времени, который в следующие годы начал быстро падать, так что это бедствие, казалось, было смертельным для него ударом. Однако надо сказать, что Турвиль в следующем году вышел в море с семьюдесятью кораблями, и, следовательно, тогда потери французского флота были уже исправлены. Таким образом, падение этого флота следует приписать не одному только поражению его, но истощению Франции издержками по ведению континентальной войны, а эта война поддерживалась главным образом двумя морскими нациями, союз которых был обеспечен успехом Вильгельма в ирландской кампании. Не утверждая, что результат был бы иной, если бы морские операции Франции в 1690 году имели другое направление, в то же время можно безошибочно сказать, что нецелесообразность последних была непосредственной причиной сложившегося хода дела и первой причиной упадка французского флота.

Остальные пять лет войны Аугсбургской Лиги, в течение которых Европа боролась оружием против Франции, не отмечаются ни одним большим морским сражением, ни даже каким-либо морским событием первостепенной важности. Для оценки влияния морской силы союзников необходимо суммировать все данные и изобразить картину спокойного, но настойчивого давления ее на Францию во всех отраслях жизни последней. Именно таким образом морская сила обыкновенно действует и именно вследствие такого спокойствия ее работа часто остается незамеченной; необходимо поэтому выяснить ее особенно тщательно.

Главой оппозиции Людовику XIV был Вильгельм III, и его наклонности, обрисовывая в нем скорее солдата, чем моряка, вместе с направлением политики Людовика способствовали приданию войне характера скорее континентального, чем морского; в том же направлении влияло и постепенное исчезновение больших французских флотов с театра военных действий, вследствие чего союзные флоты остались без противников. Далее, боевые качества английского флота, превосходившего численно голландский флот в два раза, стояли в то ремя на низкой ступени; деморализующие последствия царствования Карла II не могли быть всецело уничтожены в течение трех лет правления его преемника, а политическое положение Англии породило еще новые элементы беспорядков. Мы упоминали выше, что Яков II верил в приверженность к его особе морских офицеров и экипажей и, основательно или нет, но эта вера разделялась и новыми правителями, возбуждая в них недоверие к преданности долгу службы многих офицеров и тем внося раздор и расстройство в морскую администрацию. История говорит нам, что "жалобы купцов были весьма основательны и показывали легкомыслие, с каким управление морскими делами Англии было вверено кружку лиц некомпетентных, а между тем это зло не могло быть исправлено, потому что более опытные люди, бывшие долго на службе, считались неблагонадежными, и правительству казалось, что врачевание может повести к худшим результатам, чем самая болезнь"[68]. Подозрительность царила в правительстве и в обществе; рознь и нерешительность характеризовали действие офицеров, так как каждый боялся, что какая-либо неудача или простое неумение его может обрушить на него тяжелое обвинение в государственной измене.

После сражения при мысе Ла-Хог прямая военная деятельность союзных флотов выразилась в трех главных видах. Во-первых, в атаке французских портов, особенно лежавших в Канате и близ Бреста. Эти атаки редко имели в виду более, чем нанесение местного вреда и уничтожение портовых магазинов и снабжений, по преимуществу в портах, из которых выходили французские приватиры; и хотя в некоторых случаях отряды, доставлявшиеся на судах для этих операций, были многочисленны, Вильгельм смотрел на них немного серьезнее, чем на диверсии, которыми предполагал отвлекать войска Людовика от центральных армий к защите берегов. Однако обо всех предприятиях против французского побережья в этой и следующих войнах можно сказать, что они не имели серьезных результатов и даже как диверсии не ослабляли французских армий в серьезной степени. Если бы французские порты были плохо защищены или если бы французские водные пути открывали доступ в сердце страны, подобно нашим Чесапикской и Делавэрской бухтам и большим южным проливам, то результат мог бы получиться иной.

Второй вид деятельности союзных флотов, хотя и не сопровождаясь никакими сражениями, имел в военном отношении большое и прямое влияние на события, когда Людовик XIV решился в 1694 году сделать свою войну с Испанией наступательною. Испания, хотя и слабая сама по себе, все-таки представляла источник беспокойства для Франции, вследствие положения ее в тылу у последней, и Людовик наконец решился принудить ее к миру, перенеся войну в Каталонию, на северо-восточный берег. Сухопутные операции его армии поддерживались совместными действиями флота под командой Турвиля. Усмирение этой беспокойной провинции шло быстро до приближения союзных флотов в значительно сильнейшем составе, чем флот Турвиля, который должен был отступить в Тулон. Это спасло Барселону, и с этого времени две морские нации до тех пор, пока они не решились заключить мир, держали свои флоты у берегов Испании и останавливали успехи французов. Когда же в 1697 году Вильгельм склонился к миру, а Испания отказалась от него, и войска Людовика опять вторглись в эту страну, то союзные флоты уже не пришли к ней на помощь, и Барселона пала. В то же время французская морская экспедиция, действовавшая против Картахены в Южной Америке, увенчалась успехом, и Испания уступила под этими ударами, в нанесении которых противники ее опирались на обладание морем.