Досье на звезд: правда, домыслы, сенсации. Их любят, о них говорят - Федор Раззаков

Козаков, видимо, устав ждать положительного ответа, принял предложение пройти пробы в другом фильме — в «Мексиканце» В. Каплуновского. И вот однажды, возвращаясь с проб, Козаков в коридоре «Мосфильма» столкнулся с ассистентом Ромма Екатериной Григорьевной Народницкой, которая сообщила ему, что Михаил Ильич хочет с ним познакомиться. «Как, прямо сейчас?» — удивился Козаков. «Да, немедленно». Далее послушаем рассказ самого актера:

«Идем. Подходим к двери. На ней надпись: «Шестая колонна». Режиссер М. Ромм» («Шестая колонна» было рабочее название фильма «Убийство на улице Данте»). Вошли в «предбанник» кабинета Ромма. «Посидите здесь, — говорит мне Екатерина Григорьевна, — я сейчас доложу Михаилу Ильичу».

Сижу. От волнения аж взмок. Входит Михаил Ильич. С ним Борис Волчек. Ромм вошел с улыбочкой, в руках — неизменная сигарета в мундштуке (тогда сигарет с фильтром еще не выпускали), глаза за стеклами очков смеются, и — низким голосом: «Ну, давайте знакомиться». Я представился. «А вы не сын покойного писателя Михаила Козакова, автора «Девяти точек»? — спрашивает Ромм. «Да», — отвечаю. (Отец Козакова скончался в 1954 году. — Ф. Р.) Еще несколько каких-то фраз. Чувствую, рассматривают они меня с Волчеком. Переглядываются. Волчек говорит: «Он с моей Галкой в студии учится».

«Ладно, — сказал Ромм, — вот тебе сценарий, садись читай, после поговорим». И ушли в кабинет.

Я перевел дыхание, стал читать. Проглотил буквально за час. Вышел Ромм, спрашивает: «Ну как?» — «Потрясающе!» — «Там три парня, — продолжает Михаил Ильич, — вот одного из них и сыграешь». — «Я хочу одного из трех, — обнаглев, заявляю я, — Шарля!» Ромм рассмеялся: «Ладно, попробуемся, а там увидим. Иди в гримерную, надо для начала фото сделать. Екатерина Григорьевна, займитесь им». И ушел своей нацеленной деловой походкой, попыхивая сигаретой, оставив во мне чувство влюбленности, которое не проходит до сих пор…»

Пробы Козаков выдержал на «отлично» и вскоре был утвержден на роль, о которой и мечтал, — Шарля Тибо. В роли его матери — Мадлен Тибо — должна была сниматься Елена Кузьмина, однако после того как вышло постановление, запрещающее режиссерам снимать своих жен, Ромм вынужден был искать другую исполнительницу. В конце концов выбор пал на Евгению Козыреву, которая была старше Козакова всего лишь на 10 лет.

Вспоминает М. Козаков: «Начали снимать с предфинальпой сцены. Трое незадачливых «убийц» актрисы Мадлен Тибо — Валентин Гафт, Олег Голубицкий и я — сидим в тюремной камере. Входит наш «шеф» — артист А. Шатов, отвешивает каждому из нас оплеуху и говорит: «Когда три здоровых болвана не могут убить одну женщину, то наутро их находят в морге».

Первый в моей жизни съемочный день. Нас приводят в павильон. Картина цветная, пленка малочувствительная, павильон «залеплен» светом, у меня текут слезы оттого, что свет буквально лупит в глаза. Ромм говорит: «Миша, перестаньте плакать раньше времени». Подбегают гримеры, поправляют грим, ассистент оператора тычет в лицо экспонометром, хлопочут костюмеры, стряхивая пылинки с костюмов. В павильоне много посторонних, пришедших посмотреть на первый день съемок Ромма. Глазеют экскурсанты, которых водят по «Мосфильму».

Наконец перед носом хлопает деревянная хлопушка, и помреж не менее деревянным голосом восклицает: «Шестая колонна», кадр такой-то, дубль первый!» И спокойный голос Ромма: «Мотор». И последняя мысль у меня: «Шатов подходит, я после пощечины отлетаю вправо назад, потом текст, как бы не забыть…» Я не успеваю ничего сообразить, как звонкая оплеуха выводит меня из шокового состояния, я вылетаю из кадра, затем обалдело возвращаюсь на отметку, потом не без злорадства слышу звук двух оплеух по лицам моих коллег, а затем голос Михаила Ильича: «Стоп. Хорошо. Еще раз». После пятого дубля гример Елена Александровна Ломова подходит к Ромму и говорит: «Михаил Ильич, снимать дальше не имеет смысла — артисты стали пухнуть…» Ромм смеется и поздравляет Валентина Гафта и меня с первым в нашей жизни съемочным днем.

Затем группа выезжает на натуру в Ригу. Ромм с Волчеком едут туда раньше других, мы — актеры — через несколько дней. Настроение у меня превосходное. Чувствую себя настоящим киноартистом. Впереди Рига, лето и т. д. и т. п. Как результат, в поезде здорово «надираюсь» на глазах членов съемочной группы. Рано утром поезд приходит в Ригу. Не успеваю разместиться в номере, телефонный звонок: «Миша, это Ромм. Сейчас же зайди ко мне». Интонация не предвещает ничего хорошего. Заспанный, с припухшим лицом, вхожу в номер. Сидит за пасьянсом, в халате, на пепельнице лежит мундштук с дымящейся сигаретой. Подбородок вперед, лицо хмурое. Быстрый взгляд поверх очков:

— Ну так вот. Я снимал картину «Тринадцать» в песках, в труднейших условиях. Когда отсняли ПОЛОВИНУ (!) картины, я отстранил от роли и отправил в Москву известнейшего актера. Актер выпивал. И заново переснял материал… в песках, и актер был очень хороший, не тебе чета… (Этим актером был Николай Крючков. — Ф. Р.). — Пауза. — Ты все понял?

— Все, Михаил Ильич.

— Ну и отлично. А теперь мойся, брейся и пойдем завтракать.

Зашли в кафе, заказали поесть и кофе с лимоном. «Что будешь пить?» — спрашивает. «В каком смысле, Михаил Ильич?» — «В прямом: сухое вино или коньяк?» — «?!» — «Принесите ему стакан сухого вина, — обратился он к официанту, — и всю картину только при мне, и то иногда». Так я получил первый педагогический урок, который запомнил на всю жизнь».

Фильм «Убийство на улице Данте» вышел на широкий экран в июне 1956 года и был хорошо принят публикой. В прокаre он занял 15-е место, собрав 27, 42 млн. зрителей. Однако критика отнеслась к нему неоднозначно. Известный сценарист Л. Каплер, касаясь этой работы Ромма, писал: «По технике режиссуры фильм был поставлен на уровне прежних работ Ромма. Но при всей своей идейно-художественной «выверенности» он остался драматургическим и режиссерским упражнением на «международную тему» да еще с изрядной «присадкой мелодрамы».

Кстати, не любил эту свою работу и сам Ромм. Почему? В дни, когда он вместе со сценаристом Е. Габриловичем приступал к работе над сценарием, тема возрождения фашизма была очень актуальна. Это было как бы предвидением будущего. Но на момент завершения съемок это была уже констатация происходящих процессов. Острота и прозорливость замысла ушли, что лля Ромма было очень досадно и уже неинтересно. После этой неудачи Ромм в течение шести лет ничего не снимал.

Между тем в творческой судьбе Козакова этот фильм сыграл совершенно иную роль — с его выходом на экран к артисту пришла настоящая слава. К дню премьеры он уже закончил школу-студию и был принят во МХАТ. Однако затем в его судьбе произошел неожиданный поворот. Однажды ему позвонила его сокурсница Соня Зайкова и сообщила, что в Театре имени Маяковского Николай Охлопков ищет нового исполнителя на роль Гамлета. (Прежний исполнитель — Евгений Самойлов — на одном из собраний выступил с резкой критикой диктаторских замашек режиссера, и это поставило крест на их содружестве.) Каким-то образом Охлопков прослышал о Козакове и теперь хочет с ним познакомиться. В завершение своего темпераментного монолога Зайкова продиктовала бывшему однокурснику телефон режиссера. Буквально в тот же день Котков ему позвонил. Их разговор длился всего несколько мипут. Его итогом стало приглашение Козакова на дачу к драматургу А. Штейну в Переделкино, где Охлопков собирался посмотреть бывшего студента в деле. Специально для этой встречи Козаков должен был выучить отрывок из английской баллады «Королева Элинор» в переводе Маршака и монолог Чацкого. Именно последний произвел впечатление на Охлопкова, и он предложил Козакову перейти к нему в театр и начать репетировать Гамлета. Козаков без промедления принял это предложение, так как, по его словам, тяготился своим распределением во МХАТ.