Гарри Поттер и Дары Смерти - Джоан Роулинг

Лесную тишину нарушали только разрозненные звуки, похожие на хруст сучьев. Гарри думал, что звуки эти создаются скорее животными, чем людьми, но продолжал держать палочку наготове. В животе посасывало и от недостатка еды, и от непонятного беспокойства.

Прежде Гарри думал, что, когда им удастся завладеть крестражем, его охватит великий подъём, однако этого почему-то не произошло. Глядя в темноту, лишь крошечная часть которой освещалась его палочкой, он ощущал только тревогу при мысли о том, что с ними будет дальше. Всё выглядело так, будто он неделями, месяцами, а может быть, и годами во весь опор нёсся вот к этой минуте, а теперь вдруг резко остановился, слетев с дороги.

Где-то таились и другие крестражи, но где — об этом Гарри не имел ни малейшего представления. Он не знал даже, что они собой представляют. И пока терялся в догадках, как уничтожить тот единственный, какой им удалось отыскать, — крестраж, прижимавшийся сейчас к его голой груди. Странно, но он не перенимал у тела Гарри тепла, а оставался таким холодным, точно его сию минуту вытащили из ледяной воды. Время от времени Гарри думал — или ему только мерещилось, — что он различает еле слышное сердцебиение, идущее вразнобой с ударами его собственного сердца.

Безликие дурные предчувствия закрадывались в его душу, пока он сидел в темноте. Гарри пытался не поддаваться им, отгонять их прочь, но они неумолимо возвращались. «Ибо ни один не может жить спокойно, пока жив другой». За его спиной в палатке негромко беседовали Рон и Гермиона. Они могли бы и бросить всё это, если бы захотели. Он не мог. И Гарри казалось, что, пока он сидит здесь, стараясь совладать со своим страхом и усталостью, крестраж на его груди тикает, отсчитывая время, которое у него осталось… «Идиотская мысль, — сказал он себе, — не надо так думать».

Шрам снова покалывало. Гарри решил, что это происходит из-за его размышлений, и попытался направить мысли по другому пути. Он задумался о бедном Кикимере, который ожидал их возвращения домой, а получил взамен Яксли. Будет ли эльф хранить молчание или расскажет Пожирателю смерти всё, что знает? Гарри хотелось верить, что за последний месяц Кикимер стал относиться к нему совсем иначе, что теперь домовик предан ему, но ведь нельзя предугадать того, что с ним может случиться. А вдруг Пожиратели смерти подвергнут эльфа пыткам? Тошнотворные картины зароились в голове Гарри, и он постарался отогнать их. Они с Гермионой уже решили, что Кикимера сюда вызывать не следует, — за ним может увязаться кто-то из Министерства. Невозможно рассчитывать на то, что трансгрессия эльфов свободна от изъяна, который привёл на площадь Гриммо Яксли, ухватившегося за краешек рукава Гермионы.

Шрам уже жгло, и сильно. Гарри думал о том, как многого они не знают. Люпин был прав насчёт магии, которой никто ещё не видел и даже вообразить не мог. Почему Дамблдор не рассказал ему больше? Может быть, он думал, что времени на это ещё хватит, что он проживёт годы, а то и столетия, как его друг Николас Фламель? Если так, он ошибся… Снегг принял свои меры… Снегг, затаившаяся змея, которая нанесла удар на вершине башни…

И Дамблдор падал… падал…

— Отдай мне это, Грегорович.

Голос Гарри был высок, отчётлив и холоден, длинными белыми пальцами он держал перед собой палочку. Человек, на которого она была направлена, висел вверх ногами в воздухе, хотя верёвок, которые могли бы удерживать его, не было. Он чуть покачивался, связанный незримыми, страшными путами, руки его плотно обнимали тело, лицо, искажённое ужасом, красное от прилившей к голове крови, находилось на одном уровне с лицом Гарри. У висящего были совершенно белые волосы и косматая борода Деда Мороза.

— У меня больше нет этого, нет! Украдено много лет назад!

— Не лги Волан-де-Морту, Грегорович. Ложь он распознает сразу. Всегда распознавал.

Зрачки висящего расширились, увеличенные страхом, казалось, они вздувались, разрастаясь и разрастаясь, пока наконец их чернота не поглотила Гарри целиком…

Теперь он бежал по тёмному коридору за тучным, низеньким Грегоровичем, державшим над собой фонарь. Грегорович ворвался в комнату, к которой вёл коридор, и фонарь осветил её: похоже, тут находилась мастерская. В лужице света поплыли деревянные стружки, золото, а на подоконнике сидел на корточках молодой человек с золотистыми волосами, похожий на огромную птицу. За ту долю секунды, в какую на него падал свет, Гарри увидел на его красивом лице ликующее выражение, а затем незваный гость пальнул из своей палочки Оглушающим заклятием и, захохотав, аккуратно спрыгнул с подоконника спиной назад.

Гарри пронёсся вспять по широким, словно тоннели, зрачкам Грегоровича и снова увидел его полное ужаса лицо.

— Кто этот вор, Грегорович? — спросил высокий, холодный голос.

— Я не знаю, никогда не знал… молодой человек… Нет! Прошу вас! ПРОШУ!

Крик длился и длился, а затем полыхнул зелёный свет…

— Гарри!

Он открыл глаза, задыхающийся, с бьющейся во лбу болью. Сознание Гарри потерял, сидя у палатки, и, соскользнув вбок по брезентовой стенке, лежал теперь на земле. Над собой он увидел Гермиону, её всклокоченные волосы заслоняли крошечный кусочек неба, различавшийся отсюда среди высоких, тёмных ветвей.

— Сон приснился, — сказал он, быстро садясь и стараясь придать своим глазам, встретившимся с горящими глазами Гермионы, невинное выражение. — Похоже, я задремал, извини.

— Я же знаю, это опять твой шрам! У тебя на лице всё написано! Ты снова заглядывал в мозг Волан…

— Не произноси его имени! — сердито крикнул из палатки Рон.

— Хорошо, — резко откликнулась Гермиона, — тогда в мозг Сам-Знаешь-Кого!

— Я не хотел этого! — сказал Гарри. — Мне приснился сон! Ты своими снами управлять умеешь, а, Гермиона?

— Если бы ты научился пользоваться окклюменцией…

Однако Гарри её выговоры не интересовали, ему хотелось обсудить с друзьями увиденное.

— Он нашёл Грегоровича, Гермиона, и, по-моему, убил его, но перед этим вошёл в его сознание, и я увидел…

— Думаю, если ты настолько устал, что сидя спишь, на посту лучше побыть мне, — холодно сказала Гермиона.

— Нет, ты же совсем измотана. Иди полежи.

Гермиона с непреклонным видом отвела в сторону дверной клапан палатки. Гарри, рассерженный, но не желающий ссориться с ней, скользнул внутрь.

С нижней койки на него смотрело всё ещё бледное лицо Рона. Гарри забрался на верхнюю, лёг и уставился в брезентовый потолок. Через несколько секунд Рон заговорил — тихо, чтобы не услышала сидящая у входа Гермиона.

— Так что поделывает Сам-Знаешь-Кто?

Гарри прищурился, стараясь припомнить каждую деталь, потом прошептал в темноте:

— Он нашёл Грегоровича. Связал его и начал пытать.

— Но как же Грегорович может изготовить ему новую палочку, если он связан?

— Не знаю… странно, правда?

Гарри закрыл глаза, вдумываясь в то, что он увидел и услышал.

И чем больше подробностей он вспоминал, тем меньше смысла оставалось во всём происшедшем. Волан-де-Морт ничего не сказал о палочке Гарри, ничего о сердцевинах-двойниках, не попросил Грегоровича изготовить новую волшебную палочку, которая была бы мощнее палочки Гарри…

— Он хотел получить что-то от Грегоровича, — не открывая глаз, произнёс Гарри. — Просил отдать это, но Грегорович сказал, что его украли… а потом… потом…

Гарри вспомнил, как он — как Волан-де-Морт, — казалось, прорвался сквозь глаза Грегоровича к его воспоминаниям.

— Он прочитал сознание Грегоровича, и я увидел сидевшего на подоконнике молодого парня, который запустил в Грегоровича заклинанием и скрылся. Он и украл то, за чем охотится Сам-Знаешь-Кто. И я… По-моему, я где-то видел его…

Гарри очень хотелось ещё раз вглядеться в смеющееся лицо юноши. Кража, по словам Грегоровича, произошла много лет назад. Почему же лицо молодого вора показалось ему знакомым?

Шум окрестного леса в палатку почти не проникал, Гарри слышал лишь дыхание Рона. Помолчав немного, тот прошептал:

— Ты не разглядел, что было у вора в руках?

— Нет. Должно быть, это какая-то маленькая вещь.

— Гарри! — Деревянная койка Рона скрипнула, он сменил позу. — Гарри, может быть, Сам-Знаешь-Кто ищет вещь, которую ему удастся превратить в крестраж?

— Не знаю, — медленно ответил Гарри. — Возможно. Но разве для него не опасно создавать ещё один? Помнишь, Гермиона говорила, что он и так уже перенапряг свою душу до предела?

— Да, но он-то об этом может и не знать.

— Да… может, — сказал Гарри.

Он был уверен: Волан-де-Морт пытается как-то обойти стороной проблему сердцевин-двойников, уверен, что тот надеялся получить решение от старого мастера… и всё же убил его, не задав ни единого вопроса о секретах волшебных палочек.

Так что же искал Волан-де-Морт? И почему, имея в своём распоряжении всю мощь Министерства магии и волшебного сообщества, он забрался так далеко в погоне за тем, что принадлежало некогда Грегоровичу и было украдено у него неведомым вором?