Я меч, я пламя! (Ольга-1) - Василий Кононюк

К сожалению, состав секретариата почти полностью сменился, но нарком сумел узнать, что в прошлом году вождь получил несколько писем за подписью "Ольга", которые проверялись, как все, на наличие ядов и взрывчатых веществ, а после этого попадали прямо на стол Сталину. Читать их категорически запрещалось.

Это было немного, но это было кое-что. Теперь нужно было задействовать специалиста, который сможет найти агента "Ольгу", связанную с ИНО, возможно, напрямую с Артузовым, и поставляющую важные сведения Сталину. При этом пользуется его полным доверием, что было весьма нехарактерно и удивительно. А дальше… решать по обстоятельствам.

Оля собиралась несколько ближайших дней провести в Москве. На носу были очередные экзамены, и хотя она несколько раз уже задумывалась, стоит ли оканчивать университет, тем не менее, мужественно отгоняя малодушные мысли, грызла гранит науки. В ближайший месяц планировалось сдать все экзамены зимней сессии третьего и четвертого курса, а летом, если получится, все, что останется, и защитить диплом.

За прошедший год удалось в основном воплотить в жизнь все задуманное. Химики научились штамповать гетинаксовые пластинки и нашли рецепт фоторезиста, который был открыт, как оказалось, еще в начале столетия. Это составило основу технологии фотографического монтажа, такое название совместно с Лосевым они дали новой методике изготовления радиоприборов. Оля предлагала назвать это технологией печатных плат, но согласилась с предложением шефа. С внедрением было и просто, и не совсем. Помогла новая радиостанция, приведшая военных в восторг. Их с Лосевым назначили консультантами по внедрению новой технологии с неограниченными полномочиями на номерной завод в Москве, паявший радиостанции для армии. Директор давал показания в НКВД, пытаясь объяснить, почему он выпускал негодные радиостанции, которые теперь пойдут в утиль. Военные потребовали все без исключения аппараты заменить новыми. Консультантам пришлось временно взять на себя директорские обязанности. Они отобрали десяток самых толковых сотрудников, которых Лосев начал обучать проектировать радиостанции по новой технологии, а Оля отобрала себе еще пятерых самых нудных и дотошных. Остальных освободили от занимаемых должностей, оставив только разнорабочих, с которыми начали устанавливать оборудование по штамповке гетинаксовых пластин, изготовлению штамповочных форм согласно схеме, так, чтоб гетинаксовая пластинка получалась с готовыми дырками в нужных местах под элементы монтажа. Отобранных сотрудников она распределила по технологическим процессам и заставила подробно описывать каждую операцию, вплоть до того, где что должно лежать и куда ставиться после операции. Затем Оля набрала два десятка девочек, которых усадили за длинный стол на пронумерованные места. Возле каждого места лежала схема с двумя, реже с тремя отмеченными элементами, которые должны были быть вставлены работницей на свое место в пластинке переходящей из рук в руки. Затем две самые толковые работницы, способные заметить ошибку, осматривали собранную конструкцию, контролируя друг друга, и лишь затем плата отправлялась на пайку и на проверочный стенд.

Со смежниками тоже не возникало проблем. Разослав им чертежи новых внешних коробок для радиостанций и технические требования на элементы питания, Оля по секрету рассказывала им, как Олег Владимирович руководит перестройкой завода и что нарком дал ему полномочия вмешиваться и в работу смежников, если она будет требовать улучшений. Впрочем, все знали, что работа по организации выпуска новых радиостанций находится на контроле Кремля, а нерадивые руководители в последнее время часто меняют профессию и пробуют проявить себя, в качестве колхозников осваивая целину Северного Казахстана.

Но, конечно, не все было так розово. Военные требовали выполнения плана и не хотели понимать, что выпуск новых изделий невозможно наладить за одну ночь. Ей грозили всевозможными карами, один раз дошло до того, что ей пришлось звонить Артузову, когда на завод явился новоназначенный директор, размахивая бумагами и пытаясь качать права. Ей пришлось побеседовать с Тимошенко, и она с грустью подумала, Ворошилов бы понял быстрее. "Поменяли шило на мыло, по моему совету".

– Товарищ Тимошенко. Повторяю. Еще полтора месяца завод ничего выпускать не будет, зато потом начнет выпускать изделий в четыре раза больше прежнего плана. Если вы возьмете карандаш и посчитаете, к концу года вы получите три годовых плана. Для этого нужно одно. Дать нам спокойно поработать шесть недель.

– …

– Нет.

– …

– Нас направили на ваш завод лично по поручению товарища Сталина и по просьбе военных товарищей, просивших скорейшим образом наладить выпуск новых изделий. Можете на нас жаловаться, но будет так, как я сказала.

– …

– Мы уберемся с вашего завода, когда получим распоряжения от нашего начальства, но не раньше, чем доведем начатое дело до конца. Потом можете отдавать нас под трибунал. Но для этого придется нас призвать на действительную службу. Я давно об этом мечтаю. С детства обожаю военных. А наркомы обороны вызывают у меня такой восторг, на ногах устоять не могу.

– …

– Приезжайте с личной проверкой. Обещаю, увидите такое, чего раньше никогда не видели. Но через шесть недель, не раньше. Мы все будем готовиться к такому событию.

– …

– Своя рука владыка. Поменяйте в планах цифры, которые я вам назвала. Еще раз повторяю. Перед тем как ввязываться в это дело, мы всех предупреждали – два месяца завод выпускать продукцию не будет. Все об этом знали, и товарищ Сталин тоже. Я удивляюсь, что это для вас новость. Вам нужно улучшить коммуникативные связи в своем ведомстве.

– …

– Не хотелось мне этого говорить, но скажу. Баба ребенка девять месяцев носит, родит раньше – редко когда добром окончится. Не надо торопить то, что торопить не надо. Шесть недель – это не срок для такого дела. Если у вас нет больше вопросов, то ждем вас через шесть недель.

– …

– Я очень уступчивая, товарищ нарком обороны, попросите меня что-нибудь другое, я сразу уступлю.

После этого разговора их оставили в покое, но Сталину наверняка нажаловались. "Любое мало-мальски значимое дело нужно решать через самый верх, изменить номенклатуру, план выпуска продукции совершенно невозможно, даже если все понимают, что это необходимо. Кому нужна такая плановая экономика, когда не план для людей, а люди для плана?" – подумала она тогда.

В Ленинграде новую технологию внедрили еще на стадии разработки, и Векшинский лично занимался вопросом ее дальнейшего распространения на смежных предприятиях, использующих продукцию "Светланы" и выпускающих готовые изделия. Так что за перспективы технологии фотографического монтажа переживать уже не приходилось. Но не будь у них поддержки Сталина и Векшинского, пришлось бы долго биться лбом о стенку. Оля не расстраивалась, жизнь такова, какова она есть, и больше никакова… расстраиваться по этому поводу совершенно не продуктивно.

– Много славных дел нами сделано, но главное – впереди, – пропела Оля на мелодию марша и побежала на зарядку.

Жила она теперь в двухкомнатной квартире чуть ли не напротив проходной завода. В ней раньше жил бывший начальник оксидного цеха Зубов, которого все-таки выгнали, а вместо него на работу взяли толкового выпускника МГУ. В помощники ему определили Сергея Столетова, с которым Оля жила теперь вместе, то ли в гражданском браке, то ли одно из двух. То, что она вдруг стала старше на три года, получила вместо паспорта удостоверение лейтенанта НКВД, знал только завкадрами, но никому об этом не рассказывал. Не положено. А большинство и раньше не знало ничего об ее возрасте.

Сережа, работник НКВД младшего начсостава и ее телохранитель, был высокий, кудрявый, не шибко умный, но и не глупый, жизнерадостный балагур и бабник, видимо, бывший в прошлой жизни павлином или петухом, что, в общем-то, одно и то же. В своей людской ипостаси он мало чем отличался от тотемного зверя. Где его нашел Артузов и почему выбор пал на него, оставалось для Оли полной загадкой. Вначале она не могла спокойно смотреть, как он любовно и неторопливо выглаживает стрелки на своих брюках, расчесывает кудри перед зеркалом, а потом привыкла и начала ценить его за легкость характера и безудержный оптимизм. Девки в цеху просто млели от нового замначальника и злобно поглядывали на Олю, захомутавшую такого красавца. Впрочем, Сережа, как мог, старался поднять им настроение, и у него это часто получалось. Но, надо отдать ему должное, порядок среди своих куриц держал железный. Ну, а отсутствие специальных знаний ему компенсировала Оля, курировавшая цех своего "мужа".

"Вот так они и жили…" – подумала она – "только у нас с Сережей все наоборот". Иногда они спали вместе, но чаще раздельно. Большую часть времени они прожили мирно, Оля не реагировала на его многочисленные романы, лишь иронично думала, на кой хрен сдался такой телохранитель, который только и думает, как бы оставить охраняемый объект и заняться более приятными вещами.