Семь ступеней в полной темноте - Павел Георгиевич Чагин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Уна неровно вздохнула и глотнула вина из горла.
– Когда ребенок родился, он и был нормальным. Месяц я кормила его грудью, и тихо радовалась своему счастью. Но и в этот раз оно оказалось не долгим. Не дожив до двух месяцев, ребенок начал задыхаться. Сначала, лишь изредка. Но, потом, это стало повторяться чаще и сильнее. Мне стало страшно. В одну из таких ночей разразилась гроза, пошел сильный дождь. Ребенок, надрываясь от кашля и плача, умирал. Старейшины могли лишь продлить его мучения. В ушах до сих пор стоит этот хрип....
Я выбежала из комнаты, чтобы хотя бы немного побыть в тишине, собраться, сжать волю в кулак. И тут появился Ангус. Он забрал ребенка с собой не терпя возражений. Противиться своему королю я не посмела.
А утром, он вернулся один. Король сказал мне, что ребенок умер. И он отдал его тело отцу, чтобы тот мог оплакать его.
– Жестоко, но справедливо. И ты сразу поверила ему? – осторожно спросил Арон.
– Знаешь, иногда люди говорят, что в душе что-то умерло. Так вот, в моей душе что-то умерло. Нет, я не пошла бросаться со скалы. Я оказалась сильней. Боль переродилась в безразличие. Внешне этого не было заметно, но внутри все стало черным. Я снова нашла Сольвейг, и наши с ней вакханалии продолжились с новыми силами. Теперь, мы обе возвращались довольными, разгоряченными, перемазанными в крови и грязи. Король не был в восторге от этого, но мы улетали подальше. Иногда по нескольку дней проводили в пути.
А потом… случилось то, что случилось. Сначала Сольвейг оставила без крыльев Хаука. Без всякой жалости и причин. А ведь он был рядом с ней с раннего детства. Еще немного и его приняли бы в совет старейшин. Ведь он так мудр и стар… Узнав, как дочь обошлась со своим мудрым учителем, король озверел. Дочь и отец скрестили клинки.
Ее хладнокровие против бешенства отца… исход заранее был очевидным. От смерти короля спасло лишь чудо, и вмешательство королевы. Она закрыла Ангуса телом и крыльями. Позже уже остыв, Ангус изгнал дочь, и обязал всех докладывать о ее появлении. Несколько недель он болел. Раны гноились и плохо затягивались. Свой клинок Сольвейг редко мыла. Король ходил мрачным. Избегал жены и дочерей. Но, потом, все как-то успокоилось. Несколько лет мы жили просто замечательно. Обрывки слухов о кровожадной валькирии, конечно, доходили до белых гор. Но тут она не появлялась. С людьми мы стали жить в относительном мире. Вроде бы все утряслось....
Но вот, в один прекрасный момент, Хаук принес недобрую весть. Король побелел от злости и гнева. Но старик упросил его не вмешиваться, пока Сольвейг не покинет стен твоего дома. Чтобы сдержать обещание, которое дал. С того дня мы не спускали глаз с тебя и твоего дома. И, наконец, Сольвейг совершила ошибку. Ну, а что было дальше, мы с тобой наблюдали уже стоя по разные стороны. Стыдно признавать, но я в восторге от того, как ты бился. От смертного такого мы ну никак не ожидали.
После боя наш король начал нести какой-то бред… Однако, после чудесного исцеления, бред его не отпустил.
– И вы сразу решили меня навестить?
– Да, он настоял. Хотел грехи искупить.
– Не получилось?
– Нет. Во мне еще бурлила злоба. Единственное, чего я хотела, увидев тебя – нагрубить. Я сделала то, что просил король, чтобы он успокоился.
– Моя кровь не похожа на кровь отца?
– Нет, лишь отдаленно. Я давно оплакала свое дитя. Все прошло, я смирилась. Этого точно не должно было быть.
– Но ты здесь… что же изменилось?
– Я перестала спокойно жить. Беспокойство поселилось в душе. Чувство гнетущее, мучительное, которое сложно подавить. Что-то важное не сходилось. Ты был слишком похож на Олафа. Вкус крови сильно отличался, но, все же, был знакомым. После бессонной ночи я решила сходить к старейшинам. Покаяться и все им изложить.... Меня выслушали. Прониклись вопросом, и указали на одну, очевидную вещь: хотя мужские гены доминируют чаще, ребенок и от матери многое берет.
– Вот оно как.... – Сказанное ею начало обретать смысл.
– Да уж… Внешне ты копия своего отца, но в жилах твоих течет моя кровь. Немного другая, но… все же моя.
– И что, проснулся материнский инстинкт?
– Это было дикостью, но с момента последней встречи, меня стало необъяснимо тянуть к тебе. Сначала, я приняла это за плотское влечение, хоть это не типично для меня…. На самом деле, сердцем, я сразу поняла, кто ты есть. Лишь вдохнув твой запах. Ты вырос, возмужал… но для меня ты пахнешь точно так же, как и тогда. Закутанный в пеленки, и мерно сопящий рядом. Беда в том, что я привыкла жить разумом, но не сердцем. А он все отвергал.
Арон вздохнул, вспомнив дела едва минувшие.
– Прости за губу, – Уна довольно заулыбалась. – Но ты заслужил.
Арон отмахнулся.
– И что, теперь будем ходить друг к другу в гости? – усмехнулся кузнец задумчиво.
– Почему бы нет? Ты ведь не был в белых горах?
– Нет.
– Пойдем со мной? Ангус сказал, что хороший кузнец всегда пригодится.
– Помню. Заманчиво, конечно, но, не сейчас… – в голосе Арона сквозил плохо скрываемый сарказм.
– С семьей познакомишься?
Арон в недоумении поднял на нее глаза.
– У тебя есть родня с моей стороны, – пояснила она.
– Как… – такого поворота он совсем не ожидал – И много?
– Много? – валькирия улыбнулась его простоте – С десяток наберется. Помнишь, мы долго живем.
– Я мог догадаться. Просто… это плохо вяжется в уме.
– Я и семья? – улыбнулась она. – Ну да… Но они не все такие как я. Есть нормальные.
– Они знают?
– Нет, пока рано. Я в себе не разобралась. А они и подавно. Кое-кого из них, ты чудом не убил.
– Это не чудо, знаешь ли… – признался кузнец. – Дело в Сольвейг.
– Вот даже как…? – Уна осеклась, позабыв, о чем говорила секунду назад.
– В это трудно поверить, но… она просила никого не убивать. Только ранить.
На какое-то время их диалог оборвался. Уне нужно было переварить то, что кузнец сказал. Она все никак не могла забыть тот поцелуй. Но теперь все стало понятно.
– Что-то не так? – спросил он.
– Прости, просто я знала ее
