Шпион - Павел Астахов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
С такими ограничениями вести защиту удавалось лишь немногим, а подобное мастерство можно было сравнить с хождением по канату с завязанными глазами с одновременным жонглированием пятью булавами. Да еще и зажженными. И тем не менее мастера были — и какие!
Первым показал высший класс владения подобной техникой Генри Резник, разгромивший в пух и прах дело питерского капитана второго ранга, которому попытались припаять «измену в форме шпионажа». Несколько тяжелейших месяцев кропотливой работы и блестящий финал, поставивший точку в «неошпионском процессе».
Ясно, что не все адвокаты становятся Резниками и Плевако. Павлов это прекрасно понял еще в первые дни работы в адвокатуре, где все было строго ранжировано и поделено. Есть киты, которые собирают весь вкусный планктон и гадят на голову ниже плавающих коллег. Есть акулы, что рвут куски из случайно выпавших у китов дел. А есть и пузатая мелочь, что снует вокруг и, как правило, довольствуется крохами со стола китов, акул, барракуд и тунцов.
Павлов чувствовал себя дельфином. Он периодически лихо влетал в стаю китов и акул и, показывая им задний плавник, вылавливал неплохих клиентов. Если бы не молчаливое покровительство синего кита — ветерана Резника, акулы давно и с удовольствием взрезали бы ему брюшко. А пока дельфин Павлов раскладывал свой блокнот и читал газету — в полном одиночестве, не считая неутомимых оперативников, мониторящих земное и околоземное пространство своими сканерами и эхолотами.
Наконец конвой привел клиента. Он вовсе не выглядел как желаемая добыча, и дельфин по имени Артем заскучал. Так, оборванец какой-то, да и задержан за ношение офицерской формы без разрешения и сопротивление при задержании. Обычная история. Надерутся в ирландском пабе в начале Нового Арбата и идут по Старому, скупая различные офицерские и военные шмотки и награды. К концу пути уже вырядились в генералов-адмиралов, благо даже такие погоны у барыг есть, да и стоят недорого. И, понятное дело, не пропускают мимо ни одного милиционера или реального военного — требуют отдавать честь и маршировать. Вот и весь состав преступления.
«Ну, и при чем здесь Лефортово? Сейчас разберутся, да и выпрут на пинках!»
Артем сдержал зевок, а его новый подзащитный расположился напротив. Конвойный, выходя, предупредил:
— Через пятнадцать минут придет следователь. Можете общаться. — И добавил со смешком: — Без ограничения времени.
Совесть
Когда Соломин увидел имя нового адвоката Торна Джоханссона, рекомендованного и заявленного консульством Норвегии, он не поверил своим глазам.
«Этого мне еще не хватало!»
Он понимал, что Артем, один из первых учеников выпуска, скорее всего, считает их встречу перед самым задержанием гражданки США Софьи Ковалевской не случайной.
«Я бы даже сказал, он наверняка в претензии за внезапное задержание и последующее бегство своей возлюбленной из страны, — с внезапно прорвавшимся сарказмом подумал Соломин, — при личной встрече может и упрекнуть…»
И вот это было ему совершенно некстати. Да, Артем был правильный человек и настоящий чекист…
«Нет, — тут же одернул себя Соломин, — надо сказать иначе: все мы, трое неразлучных товарищей, когда-то были правильными людьми и настоящими чекистами, а вот теперь…»
Юрий Максимович вздохнул.
Один из них, Пахом, затерялся где-то в аду чеченской войны, так что никто и ничего про него не слышал. Дай бог, чтобы жив был. Ну, а здоровым оттуда никто не возвращался. Второй, он сам, вернулся из Лондона, исполненный цинизма и желания поквитаться со всеми и за все. И далеко не гарантия, что Тема Павлов остался тем же самым Темой Павловым, которого они знали по «Вышке».
«Дай-то бог нам договориться… дай бог…» — с сомнением покачал головой Соломин.
Судя по последним, довольно резким заявлениям, которые Артем делал под камеры нескольких телеканалов в аэропорту, он был достаточно независим от государственного патронажа. Было дело, коллеги Юры задерживали его подзащитного олигарха, и Павлов явно стремился своего подзащитного выгородить. Может, его профессия произвела с ним некую трансформацию, а может, он это делал, что называется, «для красного словца». Это за Темкой также водилось.
«Нет, Павлов должен понять, что за ставки в игре…»
Соломин с самого начала знал, что перед ним не безобидный турист, а кто-то иной. Этот жук вовсе не собирался сдаваться его ребятам, и если бы не Анюта… Соломин покачал головой: «Девчонка работает в управлении без году неделю, а как ловко завалила тренированного мужика!» Да, если бы не Анюта, этот Торн сам бы положил всех в «Макдоналдсе». Нунчаки, что выпали у него при задержании, он явно носил не для красоты и не спину чесать. Если человек берет такое грозное оружие, то он наверняка знает, как с ним обращаться. А тот, кто владеет нунчаками, тот сумеет продержаться и против армии боксеров.
Соломин вдруг вспомнил, что именно Павлов, давно занимавшийся всякими восточными хитрыми единоборствами, и показал всему их курсу пару кат с нунчаками из экзамена на третий дан. Впечатлило всех, даже бессменного преподавателя рукопашного боя полковника Цупаченко, которого, казалось, уже ничем удивить было нельзя. А всего-навсего два обрубка, связанные веревочкой.
«Вот тебе и бедные китайские, или, точнее, окинавские, крестьяне…»
Соломин глянул на часы — время! Взял папку с надписью «Дело» и вышел в коридор, где его стойко дожидался консул Йоргенссен.
— Господин консул, прошу вас, проходите за мной. Сейчас мы захватим переводчика и будем готовы к общей встрече.
Они двинулись по коридору, и у одной из дверей Соломин остановился, но не успел он ее открыть, как навстречу ему выпорхнул маленький человек. Ростом он был с ребенка, но по усам было ясно, что перед вами взрослый мужчина лет тридцати двух. Усатый коротышка вытянулся перед Соломиным:
— Товарищ полковник, капитан Конарев. Переводчик с английского и норвежского.
Соломин пожал его маленькую, но очень твердую руку.
— Пошли, капитан, с нами. Третьим будешь! — пошутил он, снова двинулся по коридору и, извиняясь, обратился к консулу: — Если придется работать с вашим соотечественником по делу и дальше, то мы постараемся доставлять его к нам. Чтобы не бегать к нему через все управление в изолятор. Но пока вот приходится…
Консул что-то ответил, а Соломин вдруг ясно осознал, что на самом деле все это многословие лишь способ замаскировать, спрятать от самого себя грызущую его совесть. Он был виноват перед Артемом. Вот и весь сказ.
Доверитель
Едва дверь за конвойным захлопнулась, Артем представился:
— Здравствуйте. Меня зовут Артем Андреевич Павлов. Я ваш адвокат. Пригласил меня консул. Но решать окончательно вам.
Он улыбнулся, а потенциальный подзащитный огляделся, осмотрел стены, окно, оба стола, стулья и протянул руку Павлову:
— Меня зовут Торн. Торн Джоханссон.
— Простите, — перебил Артем. — Все же как правильно? Джоханссон или Йоханссон?
— Джоханссон, Джоханссон, — закивал норвежец, — я так привык. Так что привыкайте и вы.
— Нет проблем, — согласился Артем, — по мне хоть Карлссон!
— Ну-ну. Так вот, господин адвокат, надеюсь, работать придется нам вместе недолго, а это недоразумение скоро разрешится. — Подзащитный почесал небритый подбородок. — Кстати… как тут можно получить предметы гигиены? Мыло, пасту, крем, бритву?
Артем покачал головой.
— С этим, думаю, сложновато. Бюджет не выдерживает. Но все это можно передать официально. Либо купить. Правда, это целая история. Нужно положить деньги на ваш личный счет, — он улыбнулся, — вот вы попали в следственный изолятор, а не знаете, что у вас уже есть свой личный счет. Туда можно перевести или положить деньги. А затем списывать их по мере приобретения каких-либо нужных вам вещей. Например, тот же крем после бритья или бритва. Есть кто-то, кто может положить вам деньги на счет?
Подзащитный ухмыльнулся.
— Навряд ли. Папаша и мамаша уже не нуждаются в земных материальных ценностях, а жена — далековато. Да и вряд ли она обрадуется известию, что ее муженьку нужно переводить деньги в секретную тюрьму в Москве.
Он снова ухмыльнулся, и Павлов невольно отметил, что кое-какие знания о Лефортове у подзащитного имелись и до посадки. Видимо, начитался книжек бежавших диссидентов. Типичный стереотип.
«Но почему его определили в Лефортово?»
Это странное обстоятельство не давало Павлову покоя. Он уже чувствовал, что не все будет так легко и просто с этим рядящимся в шкуру норвежского викинга ирландцем или шотландцем. Павлов внимательно наблюдал за его поведением и мимикой. По виду он, конечно, смахивал на южного норвежца, которые в давние времена привозили себе жен из Инглитерры и Руси, отчего и были похожи на их коренных жителей. Но вот эта типичная ирландская привычка выдвигать челюсть и щерить глаза выдавала «норвежца» с головой. Шотландцы тоже так делали, но в речи «норвежца» не слышалось неистребимого шотландского пришепетывания и свистящих звуков.
