Небо Атлантиды (Операция «Форс-мажор») - Антон Первушин

– Высеку, – зловеще пообещал Навицкий. – Обоих выведу на плац и высеку.

Помощник руководителя полётов хихикнул, но командир Первой воздушной базы смерил его таким взглядом, что у молодого офицера пропало всякое желание воспринимать ситуацию как юмористическую.

Пилоты дежурной пары наконец-то заняли свои места в кабинах лёгких штурмовиков «L-39ZA» чешского производства, которые вдвоём составляли всю ударную мощь ВВС Литвы. Ещё четыре «Альбатроса», закупленные давным-давно в Киргизстане, стояли в ангаре в полуразобранном виде – механики уже не первый месяц пытались завершить капитальный ремонт и продлить ресурс этих устаревших машин.

Когда пилоты пристегнулись и включили связь, Навицкий присел к пульту.

– Первый и второй, здесь База, – сказал он в микрофон. – Слушайте внимательно. С частного аэродрома под Ширвинтос взлетел самолёт с террористами. Ваша задача – вернуть его. Во что бы то ни стало вы должны вернуть его.

– Первый к взлёту готов, – откликнулся ведущий пары.

– Второй к взлёту готов, – поддержал его ведомый.

Навицкий кивнул, и помощник руководителя полётов громко объявил:

– Первый, взлёт разрешаю. Второй, взлёт разрешаю.

«Альбатросы» один за другим оторвались от полосы и со скоростью 700 километров в час устремились на восток.

Майора Девиса Мартусявичуса, летающего офицера Первой авиабазы, переполнял восторг. Летать ему приходилось редко, поскольку пилотов в военно-воздушных силах Литвы было много, а машин, годных к эксплуатации, мало. Да и на плановых полётах особенно не разгуляешься: приходится выполнять заранее утверждённую программу и не дай Бог что-то пойдёт не так – спишут без выяснения причин. Но сегодня пробил его час. И это вам не плановый полёт – это боевое задание! И реальный шанс подняться по служебной лестнице, получить ещё пару золотых шестиконечных звёздочек на погоны.

После того, как перехватчики покинули зону ответственности КДП Первой авиабазы, управление принял штурман наведения, сидящий в бункере Центра управления полётами и наблюдения за воздушным пространством. Едва Мартусявичус доложил на КП о взлёте, как посыпались команды: курс, скорость, высота, курс, скорость, высота, курс, скорость, высота…

На седьмой минуте полёта, когда миновали уже Панявежис, ведомый сообщил, что у него «греется двигатель и садятся обороты». Штурман наведения посовещался с руководителем полётов, в качестве которого сегодня выступал майор Антанас Гядминтис, и тот довольно нервно распорядился: «Второму» следовать на базу в Панявежисе, а «Первому» – продолжать перехват.

Самое интересное, что Мартусявичус был очень доволен этим решением. Он верил, что легко отыщет террористов и заставит их сесть, – зачем делиться славой с ведомым? Если же террористы откажутся сесть… Что ж, тогда придётся их сбить. Для этого на лёгком штурмовике имелись двуствольная 23-миллиметровая пушка ГШ-23Л советского производства и боекомплект к ней.

– Как там Алексей? – спросил Громов у Лукашевича, когда тот перебрался из салона в кабину и занял место второго пилота.

– Ничего, – отозвался тот. – До свадьбы заживёт. Пуля сидит в плече, но кровь я остановил и анестетик ввёл. Если в течение ближайших часов доберёмся до госпиталя, серьёзных последствий не будет.

– Это хорошо, – сказал Громов. – Главное теперь, чтобы литовские соколы не проснулись раньше времени…

– А Латвия?

– А что Латвия? У Латвии и толковых ВВС нет. Я по справочнику смотрел, когда мы к вылету готовились. Пара «Ан-2» и вертолёты – вот и вся материальная база. От этих тихоходов я легко оторвусь. Так что, наша проблема в литовских «Альбатросах» и в питерских «МиГах».

Громов вёл «О-2» на высоте в два километра и на «крейсерской» скорости – 230 километров в час. По его прикидкам, от лётного поля аэроклуба «Пилотас» до границы Российской Федерации было около 250 километров. Если никто не будет мешать, Громов рассчитывал преодолеть это расстояние за час с небольшим. Но мрачные предчувствия его не обманули. На двадцать первой минуте полёта наперерез «О-2» вышел литовский перехватчик.

Мартусявичус вступил в «визуальный контакт» с целью, миновав городок Даугайляй. Белый самолётик летел впереди и внизу, хорошо видимый на зелёном одеяле леса. Если бы сегодня были облака, то пилот «Цессны» мог бы поиграться в прятки. Однако видимость, назло террористам, была преотличная, и у них не было не малейшего шанса избежать встречи.

У «Цессны» было только одно преимущество перед «L-39», а именно – низкая «скорость сваливания»,[56] но для того, чтобы воспользоваться этим преимуществом, когда на тебя прёт перехватчик с пушкой, нужно быть очень опытным и волевым пилотом с железными нервами.

– Посмотрим, посмотрим, какой ты пилот, – бормотал Мартусявичус, уравнивая высоту и заходя террористу в заднюю полусферу. – Посмотрим, посмотрим…

– Вижу «Альбатрос» на четыре часа, – сообщил Лукашевич, вертя головой. – В хвост пристраивается.

– Какая «скорость сваливания» у «Элки»[57] помнишь? – спросил Громов, искоса взглянув на друга.

– Ты меня совсем за склеротика держишь? – обиделся Лукашевич. – Конечно, помню. Двести камэ.

– Попробуем сыграть на разнице в «сваливании»?

– Как знаешь. Меня ты этим не провёл бы. Ему без разницы откуда заходить: с передней сферы или с задней – мы перед ним всё равно что котята беспомощные.

– Это как сказать… – Громов вновь посмотрел на Лукашевича, и в глазах блеснула весёлая искорка, которая тем не менее очень Алексею не понравилась.

– Чего это ты задумал? – спросил Лукашевич настороженно.

– Попроси Золотарёва пристегнуть Стуколина и Олбрайт. Потом пристегнись сам.

– Опять будут кульбиты? Ты уверен, что мы можем себе это позволить?

– Не будет кульбитов, – отозвался Громов. – Будет тактика Второй мировой войны.

– Не понимаю, – признался Лукашевич.

– Тактике противника, – назидательно сказал Громов, – мы противопоставляем в качестве одного из важнейших правил боя – свою сплоченность, взаимную поддержку, полное подчинение интересов отдельного лётчика интересам всей группы.

Это была явная цитата из какой-то лекции советских времён, но Лукашевич, хоть убей, не мог вспомнить, из какой именно. В голове путалось, и он, пожав плечами, встал и повернулся лицом к маленькому салону, который даже не был отделён от кабины специальной перегородкой. Взглянул с тревогой на Стуколина, но тот, казалось, совсем очухался, и хотя выглядел бледным и каким-то осунувшимся, но уже улыбался и что-то втолковывал Золотарёву. Лукашевич знал, что таково действие болеутоляющего средства и через несколько часов оно закончится, но вид оживающего на глазах друга внушал надежду на успех.

– Леди и джентльмены! – громко воззвал он и тоже постарался улыбнуться. – Мы входим в зону турбулентности. Экипаж просит вас пристегнуться и приготовиться к небольшой тряске. Экипаж приносит вам извинения за доставленные неудобства.

– Что значит турбулентности? – вскинулся Золотарёв. – Издеваешься?

– Он не издевается, – растягивая слова, сказал Стуколин. – Он шутит.

– Глупые шуточки, – заявил Золотарёв и посмотрел в боковой иллюминатор. – А чёрт! Перехватчик! – он тут же начал пристёгиваться.

Мадлен Олбрайт воздержалась от комментариев. Всё-таки она была разумная женщина и понимала, что лучше не давать советов лётчикам, от действий которых в прямом смысле зависела её жизнь. К тому же, не далее как вчера за её самолётом уже гнался перехватчик и если однажды она пережила такое, значит, сможет пережить и ещё раз.

– Спасибо за внимание и понимание, – Лукашевич слегка поклонился.

– Паяц, – сказал Громов. – А проще никак нельзя было?

– Как умею, так и делаю, – Лукашевич сел и перекинул страховочный ремень. – Что дальше, Костя?

– Сейчас начнём, – Громов включил бортовую радиостанцию и покрутил верньер, настраиваясь на «аварийную» частоту 121,5 мегагерца.

Почти сразу пилоты услышали мужской голос, без конца повторяющий по-английски:

– Follow! Follow! Follow![58]

– Глупость какая, – сказал Громов. – Он же у меня на хвосте – как я могу следовать за ним?

– Follow! Follow! Follow! – говорил майор Мартусявичус, уже не надеясь, что его услышат.

Но его услышали. В эфире вдруг появился сильный уверенный в себе голос.

– Приветствую вас, коллега, – сказал невидимый террорист. – Надеюсь, вы говорите по-русски? Я знаю английский, но не уверен, что вы поймёте всё, что мне хочется вам сказать.

– Немедленно измените курс и следуйте за мной! – сказал Мартусявичус по-русски, испытывая лёгкое разочарование от того, что террористы пошли на контакт.

– О’кей, коллега! Теперь мы найдём общий язык. Вы ведь изучали историю воздушных боёв Второй мировой войны? Так вот, наши машины по своим лётным характеристикам вполне соответствуют истребительной авиации того времени. «Альбатрос» соответствует лучшим, передовым образцам – таким, как немецкая «Комета».[59] А скромный «О-2» соответствует серийным самолётам – таким, как советский «Ил-2».[60] Напрашивается вывод: для наших машин вполне применима тактика воздушного боя Второй мировой войны. Проверим на практике?