Том 2. Стихотворения (Маленькие поэмы) - Сергей Есенин

Благодаря парижскому критику извлечения из «Стансов» достигли читателей русского зарубежья. После того как они, по словам И.А.Бунина, «случайно попались» ему «на глаза», он дал им такую оценку (имея в виду прежде всего шестую и седьмую строфы произведения):

«Эти хвастливые вирши <…>, принадлежащие некоему „крестьянину“ Есенину, далеко не случайны. <…> И какая символическая фигура этот советский хулиган и сколь многим теперешним „болванам“, возвещающим России „новую эру“, он именно чета и сколь он прав, что тут действительно стоит роковой вопрос: под знаком старой или так называемой новой „эры“ быть России и обязательно ли подлинный русский человек есть „обдор“, азиат, дикарь или нет? <…>…современный советский стихотворец, говорю еще раз, очень показателен: он не одинок, и целые идеологии строятся теперь на пафосе, родственном его „пафосу“, так что он, плут, отлично знает, что говорит, когда говорит, что в его налитых самогоном глазах „прозрений дивных свет“. При всей своей нарочитости и зараженности литературщиной он кровное дитя своего времени и духа его» (газ. «Возрождение», Париж, 1925, 12 октября, № 132).

В стихотворении «1 мая» (1925) Есенин ответил своим оппонентам так:

Пускай меня бранят за стансы —В них правда есть.

О Петре Ивановиче Чагине (1898–1967) см. т. 1 наст. изд. (с. 640). В.Е.Субботин так передает его рассказ о «Стансах»: «…Петр Иванович говорит так, что когда Есенин принес ему там, в Баку, их, „я сказал, что не помещу, скажут, что Чагин печатает стихи о самом себе“. Предлагал еще убрать „Демьяна“. Потому что Бедный Демьян его друг… Есенин ответил, что напечатает и так» (Хроника 2, 307).

Бедный Демьян (Ефим Алексеевич Придворов; 1883–1945) — поэт, чрезвычайно широко публиковавшийся в партийной и советской печати первых послеоктябрьских лет.

Письмо деду (с. 138). — Бак. раб., 1924, 29 декабря, № 297 (с датой: «Батум. Декабрь 1924 год»); Стр. сов.; З. Вост., 1925, 24 января, № 786; Прож., 1925, № 4, 28 февраля, с. 28.

Черновой автограф — РГАЛИ. Беловой автограф — собрание К.Гинзбурга (Нью-Йорк, США). Оба автора не датированы. Машинописный отпуск текста, являвшегося наборной машинописью для публикации стихотворения в Прож., — РГАЛИ. Сохранилась также копия авторской правки ст. 8 в тексте из З. Вост. рукой Е.Н.Чеботаревской (ГЛМ).

Печатается по наб. экз. (вырезка из Стр. сов.) с исправлениями в ст. 14 («накинув» вместо «накинуть») и 71 («довезут» вместо «завезут») по другим источникам.

Дата в Собр. ст., 2 — 1924. Датируется по первой публикации. Написано до 20 декабря 1924 года, поскольку в этот день Есенин уже писал Г.А.Бениславской: «На днях пришлю <…> „Письмо к деду“».

Одним из первых о «Письме деду», сопоставив его с «Сорокоустом», высказался в печати А.К.Воронский: Есенину теперь «необходимо пересмотреть и переоценить кое-что в прежнем поэтическом инвентаре. Художник и старается это сделать. Деревня прошлых времен пугливо косилась на железного гостя. Она жалела о той поре, „когда пару красивых степных россиянок отдавал за коня печенег“; она испуганно металась пред городом, пред каменными руками шоссе. Русь Советская будет жива железным гостем, паровозами, электричеством, заводами, нефтью. В письме к деду Есенин уже убеждает последнего не бояться сесть на стальную кобылу и понять ее преимущества <приведены 13-я и 14-я строфы произведения>. Это звучит по-иному, чем, например, „Сорокоуст“…» (Прож., 1925, № 5, 15 марта, с. 26).

Это сопоставление было подхвачено другими критиками: его проводили А.П.Селивановский (журн. «Забой», Артемовск, 1925, № 7, апрель, с. 16), Б.Маковский (газ. «Полесская правда», Гомель, 1925, 17 мая, № 111; вырезка — Тетр. ГЛМ), В.Г.Никонов, который, в частности, писал: «Еще пять лет назад „смешной дуралей жеребенок“, гонящийся за паровозом, был ему милей последнего. В „Письме деду“ не только сознание, но и чувство пишущего уже на стороне стальной конницы» (журн. «Стрежень», Ульяновск, 1925, № 1, ноябрь, с. 11).

«Письмо деду» обращено к Федору Андреевичу Титову (1846–1927), деду поэта по матери.

«Достойно есть», «Отче», «Символ веры» — православные молитвы. «Отче» («Отче наш…») — текст из Мф. VI, 9-13 или Лк. XI, 2–4, именуемый «Молитва Господня». «Символ веры» и «Достойно есть» — песнопения Божественной литургии св. Иоанна Златоустого («Православный богослужебный сборник», М., 1991, с. 50–51).

Ленин (Отрывок из поэмы «Гуляй-поле») (с. 143). — Круг-III,[16] с. 227–230, с заглавием «Отрывок из поэмы» (ст. 1-87); Кр. новь, 1924, № 4, июнь-июль, с. 129, с заглавием «Отрывок из поэмы „Гуляй-поле“ (О Ленине)» (ст. 82–96); Стр. сов.

Черновые автографы первой незавершенной редакции («Повстанцы») и примыкающего к ней отрывка («Но что там за туманной дрожью?..»); черновой набросок начала второй редакции («Надгробный плач нам стал досаден…»); беловой автограф второй редакции с заглавием «Отрывок из „Гуляй-поля“» (ниже — Ред. II); черновой автограф ст. 34–45 («Ученый бунтовщик, он в кепи…») третьей редакции (ниже — Ред. III), известной лишь в печатном виде (Круг-III, с. 227–230) — РГБ. Четвертая редакция (ниже — Ред. IV) — ИМЛИ (печатный текст в составе Круга-III с правкой и вставками автора).

Из них в виде самостоятельных текстов публиковались: 1) «Повстанцы»: ст. 1-29 — Хроника 2, вкл. л. между с. 128 и 129 (факсимиле); ст. 30–33 — Есенин 3 (1962), с. 258; 2) отрывок «Но что там за туманной дрожью?..» — Есенин 3 (1962), с. 258–259; 3) Ред. II — журн. «Москва», 1975, № 10, октябрь, с. 186, в статье Ю.Прокушева «„Он — вы“. Лениниана Есенина»; 4) Ред. III (ст. 34–45) — сб. «Russian Literature Triquarterly», Ann Arbor (USA), 1974, № 8, p. 467, в статье Г.Маквея (G.McVay) «Manuscripts of Sergei Esenin»; 5) Ред. IV — газ. «Московский литератор», 1992, апрель, № 14, с. 7.

В наст. томе первая редакция («Повстанцы»), примыкающий к ней отрывок «Но что там за туманной дрожью?..», Ред. II и Ред. IV помещены в разделе «Другие редакции» (с. 183–185, 185–186, 186–187 и 188–192 соответственно).

Полный текст поэмы «Гуляй-поле», обозначенной в подзаголовке отрывка «Ленин», неизвестен, хотя Есенин и читал ее летом 1924 г. в кругу друзей как почти законченную (свидетельство И.В.Грузинова: Восп., 1, 356, 497). Впрочем, материал, ставший основой «Гуляй-поля» (если судить по опубликованному отрывку), первоначально предназначался, согласно И.И.Старцеву, для воплощения другого — более широкого — замысла:

«Есенин долго готовился к поэме „Страна негодяев“, всесторонне обдумывая сюжет и порядок событий в ней. Мысль о написании этой поэмы появилась у него тотчас же по выходе „Пугачева“ <в декабре 1921 г.>. По первоначальному замыслу поэма должна была широко охватить революционные события в России с героическими эпизодами гражданской войны. Главными действующими лицами в поэме должны были быть Ленин, Махно и бунтующие мужики на фоне хозяйственной разрухи, голода, холода и прочих „кризисов“ первых годов революции. Он мне читал тогда же <зимой 1921–1922 гг.> набросанное вчерне вступление к этой поэме… <…> Поэму эту он так и не написал в ту зиму и только уже по возвращении из-за границы читал из нее один отрывок. Первоначальный замысел этой поэмы у него разбрелся по отдельным вещам: „Гуляй-поле“ и „Страна негодяев“ в существующем тексте» (Восп., 1, 414).

Можно предположить, незавершенный текст «Повстанцев» и является первым из известных ныне этапов «разбредания» есенинского замысла, отмеченного мемуаристом.

Из автографа «Повстанцев» явствует, что он был начат непосредственно с заголовка; кроме того, имеющееся в нем деление на главки (I, II, III) проводилось не после, а по ходу записи стихотворных строк. Это, без сомнения, означает, что и заглавие произведения, и принцип подачи его текста в виде пронумерованных частей были обдуманы автором заранее.

Эти части имели отчетливые тематические различия. В первой из них говорилось о России, которую «междусобный рвет раздор»; во второй — о «встревожившем» родину «мятежнике» (Ленине, не названном по имени, но легко угадываемом по портретной характеристике). Судя по началу третьей, Есенин хотел показать в ней настроение русского человека в пору, предшествовавшую революционному взрыву.

Однако на строке «Цвели имперские сатрапы…» (см. раздел «Варианты», с. 248–250*) запись текста «Повстанцев» была прекращена, и Есенин, вернувшись ко второй главке произведения, начал его кардинальную смысловую правку. Заменив строку «Россия! Страшный чудный сон» строкой «Украйна! Страшный чудный звон», он также обозначил к изъятию строки, посвященные Ленину. Самое же их начало («Суровый гений: <и т. д.>») было подвергнуто переработке немедленно. При этом, без сомнения, имелся в виду уже другой герой — «задорный гений», готовый, «ловко вспрыгнув на коня», лететь «навстречу буре». Если сопоставить эту характеристику человека с местом, где тот должен был действовать в произведении Есенина («Украйна»), то даже по этим немногим словам представляется, что имя нового героя — Нестор Махно.