Паразиты сознания - Колин Уилсон

Больше я об этом говорить не буду, так как к дальнейшему повествованию это отношения не имеет.

Мы шли со скоростью примерно ста шестидесяти тысяч километров в час. Судя по тому, что до Земли предстояло пройти еще три миллиона двести тысяч километров, полетного времени у нас оставалось около двадцати часов. Луна, как известно, вращается вокруг Земли на расстоянии около четырехсот тысяч километров, и на обратном пути мы так или иначе будем мимо нее проходить. Следовательно, с ней мы поравняемся примерно через семнадцать с половиной часов. Мы решили, что Луной займемся прежде всего.

В это время нам еще не приходила мысль о том, чтобы взять Луну и подвинуть. Ее вес составляет приблизительно 5х10**15 тонн (то есть пять тысяч миллиардов тонн). Четкого представления о том, какую массу способны передвигать наши совокупные силы телекинеза, у нас к той поре еще не сложилось, думалось лишь, что для осуществления задачи такого масштаба шансов у нас, пожалуй, маловато. Да и что изменится, если мы действительно сумеем выпроводить Луну в открытый космос? Извечный «ирритант» человеческой психики исчезнет, но дело им уже сделано. Паразиты мозга в любом случае уцелеют.

Вместе с тем было совершенно очевидно, что именно Луна является ключом к поиску решения. В этот вопрос требовалось незамедлительно внести ясность.

Тяготение Луны стало ощутимо снова, только когда лететь до нее оставалось всего восемьдесят тысяч километров. Мы с Райхом обменялись многозначительными взорами. Ощущение говорило само за себя. Луна неким подспудным, смутным чутьем нас «угадывала». Начиная с момента старта она следила за нами в продолжение полета, и ее «внимание» продолжало на нас фокусироваться еще долго после того, как мы ее миновали. Теперь мы приближались с внешней стороны, и она нас «не замечала» до тех пор, пока лететь до нее не осталось каких-то восемьдесят тысяч километров. На этот раз помутнение в глубинах мозга — то, что мы чувствовали на пути с Земли, — не ощущалось так явственно. Нам был ведом его источник: заточенные в твердь силы тайной жизни, скрытно за нами наблюдающие. Замутненность обусловливалась, очевидно, какого-то рода нарушением эмоционального равновесия. Зная, чем оно вызывается, противостоять ему уже не составляло труда.

На этот раз мы повели корабль прямо на Луну, начав одновременно торможение. Через полчаса судно аккуратно прилунилось, подняв с поверхности массивное облако серебристой лунной пыли.

Мне уже доводилось бывать на Луне. До сих пор в моем представлении она была просто хаотичным нагромождением пористой мертвой породы. Теперь безжизненной она уже не казалась. Это был истерзанный, исполненный чудовищного трагизма живой пейзаж — будто смотришь на остов сожженного здания, зная, что в его стенах сгорела заживо тысяча людей.

Без излишней волокиты мы приступили к эксперименту, ради которого сюда прибыли. Не покидая корабля (скафандров у нас не было, программа полета не предусматривала посадки), луч волевого усилия мы направили на мощное образование пористой скальной породы, напоминающее видом огромный муравейник. Силы, которую, сомкнув умы в параллель, вырабатывали члены нашей группы, хватило б на то, чтобы, рванув эту глыбу, образовать на ее месте кратер диаметром километров в пятнадцать. «Муравейник» (глыба заматерелой породы полуторакилометровой высоты) истаял, как в свое время блок Абхота, и, обратясь в невесомую пыль, окутал корабль подобием туманного облака. Стало ощутимо жарко, отчего минут десять мы чувствовали некоторый дискомфорт. Одновременно с тем, когда глыба таяла, нам удалось уловить призрачно скользнувший трепет облегченной радости, иглисто-колкий, как слабый заряд электрического тока. Не было сомнения: мы выпустили на волю томящиеся в заточении силы. Но, поскольку «тела» как такового у них не было, они мгновенно испарились, бесследно расточась в пространстве.

С Луной у людей всегда связывалось ощущение чего-то невыразимо тягостного. Это удивительно тонко подметил Шелли, выразив свое чувство строками: «Art thou pale for weariness?» ["Бледна ли ты от утомленья?" (англ.)]. Йитс, можно сказать, проявил ужасающую прозорливость, сравнив Луну с идиотом, бредущим по небу шаткой поступью. Теперь можно точно сказать, что напоминала собой вся эта картина: свидание с больной душой, томящейся в доме скорби.

Спустя полчаса Луна была уже далеко позади, а в пространстве переднего иллюминатора величаво красовался дымчато-голубой шар Земли. Это всегда волнующий момент: видеть впереди Землю, позади Луну, обе кажущиеся одинаковыми с этого расстояния. Кстати, что касается Луны, то полной ясности в отношении ее так еще и не было.

Мы хотели выяснить, с какого расстояния на нее можно воздействовать силой телекинеза. Тут гадать не приходилось: начинать надо было, находясь на примерно равном расстоянии между Землей и Луной, ведь так или иначе нам приходилось «опираться» о Землю. Генерировать энергию с борта корабля мы, естественно, не могли. Луна, обладая неизмеримо большей массой, обратила бы эту силу против нас, что равносильно гибели. Наш корабль составлял просто третью вершину в равнобедренном треугольнике.

Задача предстояла неимоверно сложная. Прежде всего, она впервые требовала, чтобы в ее осуществлении приняли участие все — все пятьдесят членов группы. Это была фактически самая ответственная часть эксперимента. У большинства наших учеников навыки телекинеза едва-едва начали проклевываться, а от них теперь требовалось применить эти незрелые навыки в одной упряжке с остальными. Нам с Флейшманом и Райхом предстояло взять управление этой силой на себя. Затеянное дело было необычайно опасным. Никогда еще корабль не казался более дрянной и ломкой жестянкой, чем теперь. Секундная потеря самообладания, и один человек мог легко повлечь гибель всех остальных. Потому мы трое сосредоточили усилия на том, чтобы оградить нас всех от непредвиденных случайностей, в то время как Холкрофт и Эбнер взяли на себя попытку скоординировать волну вибрирующей ментальной энергии. При этом надо было еще и «прощупать» под собой «опору», Землю. Это ощущение само по себе оказалось поистине шоковым: мы будто вновь очутились вдруг на улицах Вашингтона. Земля испускала энергию жизни столь же обильно, что и Луна; только у нее она была не потерянно скорбящей, а гудяще тревожной, до предела взвинченной. Правдивость теории Райха о паразитах разума мгновенно подтвердилась со всей наглядностью. Жители Земли точно так же исторгали волны панического ужаса, как мы — волны телекинеза. Страх этот все больше и больше разлучал людей с их подлинной сущностью, создавая зловещую недужную тень, — alter-ego(1), — которая незамедлительно облекалась в какую-то странную самостоятельную реальность (так можно, глядя иной раз на свое отражение в зеркале, воображать, что оно живое).

Установив контакт с Землей, мы оказались в том положении, откуда можно было приложить к Луне двойное плечо «рычага»: луч телекинеза, направленный непосредственно с корабля, и луч, отраженный от Земли.

Мы не ставили цели нанести Луне какой-то ущерб. Нам просто хотелось к ней примериться, подобно тому как игрок в крикет определяет вес мяча, подбрасывая его на ладони. Я уже говорил, ощущение телекинеза не очень отличается от того, как если действительно что-то пробуешь на ощупь. Различие лишь в масштабах: у телекинеза они неизмеримо крупнее. В данном случае, уткнув отраженный от Земли луч, мы уже фактически могли проверить сопротивление Луны на прочность; иными словами, можно было просто увеличивать теперь мощность и наблюдать, что при этом происходит. Прямого впечатления об этом я, понятно, составить не мог — мы с Райхом и Флейшманом занимались единственно тем, что «выравнивали» силу, не допуская, чтобы вибрация разрушила корабль. По тому, как возрастала ее интенсивность, можно было судить о неуклонно увеличивающейся мощи. В конце концов я резко скомандовал всем остановиться: процедура становилась слишком опасной.

У Холкрофта я осведомился, что он заметил по ходу эксперимента. «Не знаю точно, — ответил тот, — но, мне кажется, она чуть подалась. Охватить Луну нетрудно; трудно сказать, какой величины потребуется давление, чтоб на нее воздействовать. Надо бы попробовать еще раз с Земли».

Он, разумеется, имел в виду, что луч телекинеза оказался способен прощупать форму лунной поверхности.

Однако по-прежнему оставалось неясно, сумеем ли мы сдвинуть Луну посредством телекинеза.

Работа основательно нас измотала. Большая часть группы оставшийся час полета спала.

В девять часов мы запустили тормозные двигатели и снизили скорость до тысячи шестисот километров в час; в девять семнадцать вошли в земную атмосферу и выключили подачу топлива. В это время нас уже запеленговали радары полковника Мэсси, и всю инициативу по завершению полета мы передали ему. Посадка была совершена без пяти минут десять.