Наездник Ветра - Григорий Александрович Шепелев

– И какой резон во всём этом был?

– Игорь их заставил поклясться, что это золото они пустят на благо княжича Святослава. Как видно, князь рассудил, что если не оба, то хоть один останется верен клятве. Но, на беду, и тот и другой вдруг сошли с ума. Сновид стал волхвом, а Трувор исчез. Оказывается, он принял христианскую веру! Значит, плевать ему и на золото, и на княжича Святослава, который давно стал князем.

– Как ты узнала обо всём этом? – спросил Рагдай, также сунув в рот стебелёк. но только другой. Хлеська с важным видом надула губы и почесала ногтями левой ноги щиколотку правой.

– Я знаю много! А узнавать меня научил Равул.

Рагдай изумлённо выплюнул стебелёк.

– Равул? Неужто и ты с ним дружишь?

– Он мне не друг. Он…

– Тысяцкие едут! – крикнул дозорный отрок с высокой теремной башни. Маришка, не допив брагу, бросила ковш на траву и помчалась в терем. Лешко и его приятели с ещё большею торопливостью устремились к воротам и распахнули их настежь. Во двор влетели три всадника. Это были всё те же Лидул, Икмор и кто-то светловолосый, высокий.

– Хлеська, а кто вон тот, на сером коне? – спросил про него Рагдай.

– Тысяцкий Сфенкал, – отозвалась Хлеська, болтая ножками, – он вёл конницу на хазар. И он опрокинул их в тот момент, когда Святослав отчаялся победить.

Тысяцкие спешились посреди двора.

– Ну что, они опять брешутся? – обратился Лидул с вопросом к Лешку.

– Да, кажется, – бросил тот вполне безразлично. Икмор, Лидул и Сфенкал устремились в терем. Хлеська вдруг поднялась и стала отряхивать свой кафтан от листьев и муравьёв, которые поселились в них.

– Мне пора, – сказала она.

– Куда?

– К себе, на Подолие.

– А старик?

– Я его возьму.

С этими словами Хлеська, сверкая пятками, побежала к задним дверям. Рагдай остался один среди груш и яблонь. Его клонило ко сну. И он уже спал, уютно расположившись в куче листвы, когда Вирадат и Хлеська вышли из терема. Лешко сам открыл им ворота.

Князь одевался. Роксана, лёжа ничком на смятой постели и обхватив руками подушку, внимательно наблюдала за ним. Когда он, одёрнув рубаху, присел на угол кровати, голая египтянка снова заговорила:

– Джафар меня ненавидит. И есть за что. Я ведь не хочу, чтоб ты шёл войной на Константинополь. А он, Джафар, об этом мечтает! Султан Дамаска озолотит его, если он добьётся этой войны. Очень уж она нужна мусульманам! Никифор Фока теснит их сильно.

– Уймись, – зевая, проговорил Святослав, – без тебя всё знаю.

– Ещё я стою поперёк дороги болгарам, – не унималась Роксана, – они хотят, чтоб ты воевал с ромеями, а не с ними. Как будто я мечтаю о том, чтоб ты воевал с болгарами! Что за вздор? Я просто хочу, чтоб ты вообще не думал о войнах. Ни о каких. Но если без них нельзя и ты размышляешь, куда пойти тебе – на Босфор или на Дунай, иди на Дунай. Там будет тебе полегче.

– Ты любишь греков!

– Не более, чем болгар. Болгары – точно такие же христиане.

– Ты любишь греков, – зевая, повторил князь.

– Ну всё, Святослав, довольно! Делай, как знаешь. Я бы хотела завтра поехать на богомолье.

– Опять? Куда?

– В монастырь на Лыбеди.

– Что-то ты зачастила в тот монастырь.

– Но ведь других нет!

– Молиться можно и в церкви возле Почайны.

– Видишь ли, князь, Иисус Христос говорил: «Где двое или трое соберутся во Имя Моё, там и Я посреди них!»

– И что это означает?

– То, что молиться следует с христианами.

– Как я их ненавижу! – устало сдул Святослав прилипшую ко лбу чёлку. Роксана горестно покачала своей растрёпанной головой.

– Князь, ты ненавидишь Христа, а не христиан! Иначе ты ненавидел бы меня тоже.

Князь промолчал.

– А вот мать твоя меня ненавидит, – продолжила египтянка, – и это странно. Ведь мы же с ней одной веры!

– Да, это правда.

Из коридора вдруг донеслись шаги трёх или четырёх человек. Они приближались. Роксана с быстротой кошки спрыгнула на пол, и, взяв хитон, мигом облачилась в него. Святослав, который был безоружен, снял со стены ятаган. Он всегда висел над кроватью. В дверь постучали.

– Можно войти, – сказал князь, и дверь широко открылась. Вошли Лидул, Икмор и Сфенкал. Внимательно поглядев на князя и на Роксану, они приветливо поздоровались.

– Что стряслось? – спросил Святослав.

– Гийом нам сказал, что ты побежал к Роксане разгневанный, – объяснил Лидул, – и мы прискакали её спасать.

– Спасибо, друзья, – сказала Роксана, даже без тени смущения завязав широкий парчовый пояс. Сев на кровать, она стала надевать сандалии. Её друг Лидул, также без стеснения опустившись на корточки, начал ей помогать с высокой шнуровкой вокруг лодыжек.

– Что, мы пойдём к Свенельду на пир? – обратился князь неясно к кому – видимо, ко всем.

– Стол уже накрыт, – сообщил Сфенкал, – Свенельд ждёт.

– Очень хорошо. Возьмите с собой Роксану. А я, пожалуй, пройдусь до дворца пешком.

– Но я не хочу на пир! – запротестовала Роксана, вскакивая с кровати.

– Но ты там будешь.

– Нет!

– Да.

– Нет!

Лидул, быстро встав, взял Роксану на руки и унёс. Она была так ошеломлена этой его выходкой, что не сделала ничего, чтобы воспрепятствовать ей, и не проронила ни звука. Икмор, Сфенкал и довольный князь отправились за Ледулом. Перед крыльцом стояли, о чём-то споря, девки и отроки. Среди них был Рагдай, которого разбудил бродивший по саду ёж.

– Что, прямо к Свенельду? – спросил у князя Лидул, при спуске с крыльца чуть не уронивший Роксану.

– Нет, во дворец сначала езжайте. И там дождитесь меня.

Посадив Роксану на холку своего рыжего жеребца, Лидул поднялся в седло. Сфенкал и Икмор к этому моменту уже успели выехать за ворота. Они скакали во весь опор, однако Лидул, пуская в ход шпоры и крепко держа Роксану одной рукой, нагнал их на середине спуска.

– Идём со мной во дворец, – сказал Святослав Рагдаю.

Внезапно налетел ветер. Днепр покрылся гребнями белых волн. Леса зашумели. Небо, пронизанное лучами солнца в зените, стало ещё светлей, ещё ярче – ветер за один миг смахнул с него дымку. Князь и Рагдай спускались к Почайне молча. Когда же они шли вверх по склону Хоривицы, Святослав объявил:

– И ты тоже будешь со мной на пиру, Рагдай.

Глава восьмая

Мудрый и осторожный Свенельд считал очень важным пробуждать в людях только добрые чувства, и никакие другие. Поэтому два стола длиной во всю залу блистали не золотой посудой, а очень скромной – серебряной, но зато её содержимое подошло бы для царской трапезы. За одним из этих столов сидели пока лишь три человека – сам воевода Свенельд, его побратим Сигурд и храбрый ярл Эрик, который приехал в Киев минувшей ночью. Он был одним из двух предводителей большой банды головорезов, которых норвежский конунг с лёгкой душой отправил в распоряжение Святослава. Рослый, сутулый, длиннобородый Сигурд пил мёд из