ГОН (СИ) - Калошин Вячеслав

Моряки, еще не зная о том, что такое будет у них в первый и последний раз, расстарались на всю катушку. Притащили легкий крейсер «Орджоникидзе», добавили к нему пару миноносцев под названиями «Смотрящий» и «Совершенный» и давай их вылизывать с клотика до киля. И вот пока они там мыли палубы с шампунем и мазали шаровой краской все остальное, я терзал познание на предмет всех гадостей, что произойдут в этом походе.

Перечитав написанное, я присвистнул про себя. Для начала был небольшой дипломатический скандал, успешно замятый обеими сторонами. В поход для большей увесистости взяли военно-морского атташе Англии вместе со свитой. И вот надо же было такому случиться, что прямо посреди похода, 17 апреля, Никите Сергеевичу стукнуло 62. А значит, по такому поводу силами флотских специалистов был организован небольшой банкет. В общем, вся тесная компания на свежем морском воздухе нахрюкалась до положения риз. И ладно бы просто облевали все вокруг и в штаны друг другу насрали, так и до «брудершафтов» и «ты меня уважаешь» дошли.

И ладно бы шишки. По приходу в Портсмут наших моряков пригласили на тусовку на плавбазу «Тайн». Нет, там все прошло хорошо: легкие закуски, столовое вино и заумные разговоры под музыку. Но ведь наши-то в долгу остаться не могли и пригласили на ответное мероприятие. И вот тут-то оторвались на всю ширину русской души: столы ломились от разнообразной еды и напитков. К концу мероприятия далеко не все смогли подняться со стула...

В общем, наши после кучи втыков переформулировали все как защиту от шпионов. Дескать, что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. И вообще, мы в этой борьбе выиграли как минимум по очкам, ведь все-таки в этом деле покрепче англичан оказались...

Кстати, о шпионах. Джеймс Бонд уже начал свое шествие по полкам книжных магазинов и МИ-5 было очень завидно, что это не их агент. Поэтому они решили взять и установить прослушку в гостиничном номере Никиты Сергеевича. В изначальной реальности об этом стало известно спустя пару десятков лет. А тут... Представляете, какую дезу можно втюхать нагличанам? Вот и я не представляю. Но точно знаю, что у нас есть люди, которые и знают и умеют.

Как вы думаете, МИ-6 смогла остаться в стороне? Эти проныры зачем-то решили поводить носом под дном у «Орджоникидзе». Нашли отставного водолаза по имени Лайонел Крэбб, поселили в припортовой гостинице и оставили дожидаться прибытия наших кораблей. А дальше познание выдало мне кучу вариантов того, что произошло . По одной версии этот Крэбб успел сделать свое черное дело и уже на этапе отхода наши его обнаружили. А потом его свои же и хлопнули, чтобы никто ничего не узнал. По другой наши его нашли первым и чтобы не плавал где не попадя, внезапно немного покрутили винтами, превратив водолаза в тщательно перемолотый фарш. Третья вообще утверждает, что Лайонелла выловили и потом тайно доставили в союз на всякие допросы. Но все версии сходятся в том, что эта операция была, Крэббу в результате наступила крышка и наши бахнули в ответку ноту в МИД, в результате которой куча шишек вроде руководителей МИ-5 и Адмиралтейства были вынуждены подать в отставку.

И самое обидное, что весь этот визит прошел впустую. Британские дипломаты вообще считали, что выдвинутая нами концепция мирного сосуществования угрожает западному миру. Наши топили за поддержку национально-освободительных движений, англичане наоборот, за колонизацию. Мы за прекращение поставок оружия в страны Ближнего Востока, англичане уперлись «мы будем воевать за нефть». В итоге наши показали всем дипломатическую фигу и объявили, что Египту помогали и будут помогать.

Но были и приятные моменты. Пока глава государства был за границей, возить всякие письма и прочую дипломатическую почту подрядили свежевыпущенный ТУ-104. Англичане, которым принадлежит первенство в создании реактивных пассажирских самолетов, выпали в осадок. Наши «тушки», в отличии от DH-106, спокойно мотались туда-сюда каждый день и разваливаться, а тем более устраивать катастрофы, совершенно не собирались. Чтобы вылезти из пучины черной зависти, газеты все как одна подхватили посыл, что на самом деле этот один и тот же самолет, которому просто перекрашивают номера. Дескать, всем известно что русские могут отлично делать единичные экземпляры, но совершенно не способны на серию. Вот был бы самолет немецким или чехословацким, вот тогда бы другое дело.

Прочитав в «дейли мэил» про такое, Туполев долго матерился от тупости продажных писак и на следующий день в Лондоне приземлились сразу три «тушки». Пока англичане думали, чем ответить на такой кунштюк, у Елизаветы внезапно случился очередной юбилей.

Очередные возлияния, правда на этот раз прошедшие под строгим контролем и финальный 21 залп «Орджоникидзе» со словами «женщине не может быть тридцать лет». Вот только один минус – бахали из сигнальных пушек. Вот бы из основного калибра... Но публика все равно осталась в полном восторге.

Завершая писанину, я невольно восхитился храбростью Никиты Сергеевича. Будучи прекрасно ознакомлен с потенциальными проблемами от Крэббса, он наплевал на них и 27-го поехал на родину тем же путем. И это только я сейчас знаю, что по прибытии «Орджоникидзе» засунули в док и обследовав его с лупой, не нашли ничего лишнего.

– Да, с прослушкой это они молодцы, но ничего, завертим им болт поперек резьбы – Брежнев аккуратно спрятал очередной блокнотик в глубины пиджака – слушай, дай порулить, а то прям соскучился!

Усаживаясь на переднее пассажирское сиденье, я дал себе зарок каждый день интересоваться ходом работ над нашей «сурой». Знали бы горьковчане, как она нужна...

***

Так, хватит или еще один слой? Я критически обозрел получившуюся конструкцию и решил, что лишний слой никогда помехой не будет. Накинул полотно стеклоткани, придавил углы найденным на улице булыжниками и принялся навозюкивать кисточкой еще один слой эпоксидной смолы.

Поначалу я решил пойти простым путем. Взял, натянул себе на башку лыжную шапочку и обмазавшись канцелярским клеем, начал обклеивать ее обрезками газет. Со временем густая жидкость желтоватого цвета наконец-то победила печатную конструкцию и у меня на голове образовалось далекое подобие шлема. И меня не смутило даже то, что после высыхания это изделие резко уменьшилось в размерах. Я самонадеянно махнул рукой, дескать еще пару слоев сверху добавлю и все. Но после добавления этих самых пары слоев всю конструкцию переколбасило до неузнаваемости.

Наблюдавшие за мной коллеги, отсмеявшись, предложили другой вариант. Неподалеку от гаража была скульптурная мастерская, в которой мелким тиражом клепали бюсты вождей мирового пролетариата и приближенных к ним начальников. И как в любой мастерской, у них было куча брака и неликвида. Ну, там у Ленина нос съехал или у Карла Маркса борода недостаточно пышной оказалось. Раньше их разбивали и оттаскивали на свалку, а теперь на пути обломков встал я. Тщательно обмерив свою черепушку, я нашел подходящий по размерам бюст, на всякий случай молотком довел его лицо до неузнаваемости и принялся экспериментировать уже на нем.

Оказалось, что гипсовые конструкции прекрасно выдерживают все издевательства с клеем и газетными обрезками. И если бюст не мочить, то он внезапно абсолютно индифферентен к всяким усадкам и усушкам. А если что не так, то всегда можно сбегать до соседей и взять очередной неудачный экземпляр. Да что там, на последней итерации я настолько наблатыкался, что оставил всего пару слоев газеты и уже по ним начал клеить стеклоткань и получилось очень даже хорошо.

Конечно, до шлема-интеграла получившейся конструкции еще далеко, но даже такая заготовка, в виде половинки сферы, уже показала свою надежность. Народ, настукавший шишек в зимних покатушках, со всем энтузиазмом принялся испытывать мое поделие. Первый экземпляр довольно стойко пережил почти все: от ударов молотком до разрушения старого деревянной обрешетки вместо кувалды. Но наши суровые водители не сдавались и нашли-таки способ его сломать: подложили под колесо грузовика. И то, боком, потому что когда он просто лежал на земле, законы физики не позволяли ему треснуть. Скопом похмыкав и потрогав получившуюся трещину, коллектив уважительно похлопал меня по плечу и принялся ждать финального экземпляра.