Вурдалак - Слэйд Майкл

— Пока Розанна жила в Ванкувере, Флетчер ежемесячно посылал ей чек на двадцать пять тысяч американских долларов, — заметил Чандлер.

— Я говорила тебе, что у Флетчера свои юридические и налоговые проблемы? — спросила Тейт.

— Нет.

— Тогда слушай. Налоговая инспекция совместно с министерством финансов проанализировала все дела, которые он вел, имея в виду выдвижение обвинения в уклонении от уплаты налогов и нарушении доверительным собственником своих обязанностей. Этот субъект живет по-царски. Есть подозрение — к сожалению, не доказанное — что он отмывает и укрывает деньги своих клиентов. Обычно суммы идут через банки на Багамах и Каймановых островах, иногда используются номерные счета в банках Швейцарии. Налоговые власти не могут проследить всю цепочку, поскольку то и дело упираются в глухую стену конфиденциальности отношений адвоката с его клиентами. Но мы получили доступ к банковской документации Флетчера, и нам точно известно, что после отклонения иска по завещанию Еноха Кийта львиная доля его капиталов была переправлена на юг и за пределы страны. Ежемесячное содержание Розанне Флетчер выплачивал из оставшихся наличных.

— Куда делась основная часть денег? — спросил Цинк.

— Попробую догадаться, исходя из фактов. В среду, пятнадцатого января, через два дня после визита в контору Флетчера, Розанна улетела из Провиденса в Цюрих.

Чандлер задумчиво кивнул:

— Итак, Розанна прилетела сюда из Ванкувера, чтобы встретиться с Флетчером и получить доступ к швейцарским деньгам. Можно это проверить по официальным каналам?

Тейт покачала головой.

— Если деньги лежат в Швейцарии на номерном счете, нам их не обнаружить. Швейцария начала предоставлять нам информацию по банкам совсем недавно, да и то в самых редких случаях. Мы ничего не добьемся. Розанна Кийт — законная хозяйка этих денег.

— Она по-прежнему в Швейцарии? — спросил Чандлер.

— Нет. Три дня спустя она вылетела в Лондон.

— Хм. Туда же, куда прошлой весной после суда отбыла с «Вурдалаком» Рика Хайд?

— Какой ты дога-адливый, голуба, — протянула Кэрол Тейт.

Цинк засмеялся.

— Мурлычь так почаще. Завлекательно — сил нет.

— Ха! Знаешь, сколько я избавлялась от этой привычки?

— К своей выгоде и к несчастью для меня, — вздохнул Чандлер. — Давай дальше про Рику.

Агент ФБР снова заглянула в распечатку.

— Рок-группа «Вурдалак» — в том числе Рика и Сакс Хайды — в апреле 1985 года вылетела из Провиденса в Лондон и с тех пор находится там. Двадцать третьего ноября прошлого года Рика одна улетела в Мехико, а десятого января 1986 года перебралась из Пуэрто-Вальярты в Ванкувер.

— За день до того, как я увидел ее на сцене в клубе, — вставил Чандлер. — Длинный отпуск.

— «Вурдалак», а с ним и Сакс Хайд, восьмого января прилетел из Ванкувера в Лондон и одиннадцатого января улетел обратно, но без Рики.

— К тому времени, — перебил Цинк, — она плавала в ванне в виде отстоя. Это все?

— Почти. Во второй половине сентября 1985 года Сакс Хайд прилетал в Ванкувер.

— Спасибо Боженьке за компьютеризацию иммиграционной службы, — усмехнулся Цинк.

В голове у него внезапно промелькнула картинка из прошлого: они с Карадоном сидят в машине на Хастингс-стрит, ждут, когда Хенглер выйдет из клуба. Из «Ида» появляются Рика и басист Аксель Крипт (Крипт, сказала Тейт, — псевдоним Сакса Хайда) и, перебросившись несколькими словами, расходятся в противоположные стороны.

— О чем задумался? — спросила Кэрол.

— Да вот прикидываю, какое отношение ко всему этому имеет Сакс Хайд.

— Что теперь?

— Давай так: я снимаю номер в «Балтиморе», потом мы обедаем, а потом едем в Ньюпорт и говорим с Рональдом Флетчером.

Ньюпорт. Род-Айленд

18 : 02

Дом Рональда Флетчера, выстроенный в стиле готического Возрождения, не походил на обитель скромного поверенного. Днем солнце, проникая в окна этих хором на Бель-вю-авеню, играло на позолоте стен и мраморе колонн. Мебель, сработанную ньюпортскими искусниками Годдарда и Таунсенда, выигрышно оттеняли детали интерьера в духе La Belle Epoque [32] — старинные гобелены, массивные люстры, цветные витражные стекла и затейливо украшенные камины, а потолок Большого зала парил в пятидесяти футах над паркетом.

Чандлера и Тейт впустила служанка-француженка, одетая строго, в черное и белое. Кэрол предъявила удостоверение специального агента ФБР и объяснила, что они хотели бы побеседовать с мистером Флетчером. К сожалению, адвокат не сможет их принять, ответила служанка, протянула Тейт визитную карточку советника Флетчера, лучшего в Род-Айленде специалиста по уголовному праву, и красноречиво распахнула входную дверь.

— Передайте мистеру Флетчеру, — сказал Чандлер, — что наш визит не имеет отношения к проблемам, связанным с его адвокатской практикой. Объясните, что нас привело сюда убийство. Мы хотим поговорить об их отношениях с Розанной Кийт. Скажите, нам все известно и принять нас — в его интересах.

Обе женщины нахмурились. После минутного колебания служанка попросила Цинка и Кэрол подождать и направилась к двери в глубине холла. Когда она исчезла за ней, Цинк мельком увидел резной письменный стол, заваленный томами в кожаных переплетах, и за ним — кругленького человечка.

— Ну ты и нахал, — прошептала Тейт, когда дверь захлопнулась. — У вас в Канаде «Билль о правах» не действует?

— Кто не рискует, тот не пьет шампанского, — ответил Чандлер. — Самое большее, он все-таки может отказаться нас принять. Тогда мы уйдем, а он будет сидеть и изводиться.

Дверь библиотеки отворилась. Появилась служанка.

— Мистер Флетчер сейчас примет вас, — холодно объявила она, прошла через холл и исчезла в раззолоченной комнате.

— Послушай, там, откуда ты явился, такие штучки действительно сходят с рук? — полюбопытствовала Тейт.

— Конечно, нет, — усмехнулся Цинк. — Я и радуюсь, что сейчас я не там, а…

Он не договорил: за дверью библиотеки прогремел выстрел.

Барнаби, Британская Колумбия

19 : 31

Тюремная ферма «Оукалла», официально — Нижнемейнлендский региональный исправительный центр, стоит на вершине холма в предместье Ванкувера. Краснокирпичное здание тюрьмы постройки 1912 года окружено тремястами акрами превосходной земли. За первые сорок семь лет существования центра правительство сбросило в шахту лифта сорок четыре заключенных с петлей на шее. С 1962 года Канада оставила подобные забавы, и теперь Оукалла — это центральный изолятор строгого режима для подследственных.

Рэй Хенглер стоял под душем в санитарном блоке западного крыла и, намыливая причинное место, раздумывал о мальчугане. Смазливая рожица, симпатичная белая попка. Он был постарше цыпляток, что обычно выбирал Хенглер, ну да не беда. Оукалла — не Борсталь. [33] Как говорится, нищие не выбирают.

Мальчишка-ласкун сидел за взлом и, по всему видать, тюремной жизни толком не нюхал. Накануне днем, на прогулке, Хенглер дважды делал ему намеки, но ответа не получил. Поэтому вечером, когда они шли по коридору, Рэй без лишних слов затащил шкета к себе в камеру и объявил: или сейчас ты мне дашь, или я тебе откручу яйца.

Очко у пацана оказалось отличное, тугое, а аппарат у Рэя Хенглера — дай бог всякому. Ходить сегодня голубку враскорячку! Хенглер решил на время оставить многострадальный мальчишкин зад в покое. Пусть пацан оклемается, а вечерком отстрочит минет или пустит его между ляжек… Вот о чем думал Хенглер… пока из тумана не возникли трое.

В душевой сырым октябрьским туманом клубился пар. Едва Хенглер заметил первую из подбиравшихся к нему призрачных фигур, как (он и сообразить не успел, что происходит) его схватили, завернули руки за спину, а в рот затолкали полотенце. Все трое были жилистые, мускулистые, татуированные с головы до ног. У амбала слева от Хенглера над сердцем был вытравлен дразнящий красный язык — эмблема «Роллинг стоунз», в плечо вгрызался хищный грифон. Вдоль руки парня, державшего Хенглера справа, поверх вздувшихся жил выстроилась башня из четырех вопящих огнедышащих черепов с развевающимися волосами. У того, кто стоял перед Хенглером, бесчисленные изображения на груди сливались в одно, зато не было зубов.