Оборванные нити. Том 3 - Александра Маринина

— Так в том-то и дело! — подхватил Румянцев. — Вы присылаете бумагу за своей подписью, в которой просите их провести исследование на платной основе, они вам в ответ высылают два экземпляра договора. И все. Отправите в Москву материалы, через какое-то время получите ответ и можете нести его хоть в прокуратуру, хоть в суд, хоть куда.

Все дальнейшее произошло неожиданно быстро. Сергею перезвонил начальник лаборатории, принадлежащей военному ведомству, они при помощи факса, компьютера и сканера обменялись подписанными и скрепленными печатями документами, и уже к вечеру можно было начинать вплотную заниматься вопросом: кто в этот раз повезет в Москву ящик с материалами. Отпуск у Саблина еще ох как не скоро…

В первую очередь он попросил Светлану принести график отпусков: если кто-нибудь собирается на юг или за границу, то чаще всего летит через Москву. Как назло, в ближайшую неделю никто из сотрудников Бюро в отпуск не уходил. Он начал обзванивать подряд всех, кого мог попросить о такой услуге, и страшно обрадовался, когда байкер Макс заявил:

— Так моя подруга через два дня летит в Москву, а оттуда — в Египет, хочет погреться на солнышке, говорит, что опупела уже от наших холодов и темноты.

— А когда обратно? — с надеждой спросил Сергей.

— Через неделю. На две недели у нее денег не хватило, — рассмеялся Макс.

Плохо. Слишком быстро. Москвичи не успеют провести исследование. Ну ладно, для получения результата можно будет найти еще какую-нибудь оказию, в конце концов, можно Ольгу попросить, у нее много знакомых в Северогорске, она позвонит им и найдет кого-нибудь, кто в нужное время будет улетать из Москвы.

Он не замечал, что история с рицином изменила его. Саблин стал злым, раздражительным, невнимательным, забывчивым, чего раньше за ним не водилось, отказывал подчиненным в просьбах, которые раньше обычно удовлетворял, разносы устраивал просто оскорбительные. Однажды Светлана, которая, как и прежде, рубила прямо в глаза правду-матку тем, к кому хорошо относилась, сказала ему:

— Сергей Михайлович, про вас говорят, что у вас крыша поехала. Вы сами на себя не похожи. Одни над вами смеются, другие боятся, третьи гадости рассказывают. У вас что-то случилось?

Саблин нахмурился. Слышать такое было неприятно.

— А что, похоже, будто у меня что-то случилось? — нервно спросил он.

— Похоже, — кивнула секретарь. — Вы действительно какой-то другой стали. У вас в глазах безумие появилось, как будто вы одержимы чем-то.

Плохо, подумал он, совсем плохо.

Через пару дней он, проходя вечером мимо кабинета судебно-биологического отделения, вдруг, сам не зная зачем, толкнул дверь. Склонившийся над какой-то схемой Лев Станиславович Таскон резко поднял голову, но, увидев начальника, приветливо улыбнулся.

— Заняты? — спросил Сергей, подходя к его столу.

— Ну, сами видите, — Таскон развел руками, — по групповому изнасилованию всегда много работы. А что? Что-то срочное?

— Ну да, — хмыкнул Саблин. — Скажите мне, Лев Станиславович, я не произвожу впечатления безумного?

Таскон вытаращил на него глаза, потом снова улыбнулся и покачал головой.

— Догадываюсь, о чем вы, мне Белочка говорила, что вы озабочены отравлением. Тот случай со взрывником, да? Покоя не дает?

— Не дает, Лев Станиславович, — признался Сергей, усаживаясь верхом на свободный стул. — Всю душу мне выгрыз, успокоиться не могу, все время думаю, думаю, прикидываю… Света говорит, надо мной смеются в Бюро. Это правда?

— Правда, — в голосе биолога зазвучало лукавство. — А вы наплюйте, Сергей Михайлович. Вы действительно выглядите одержимым, у вас в глазах блеск безумия, и никто, кроме такого старого пня, как я, вас не поймет.

— Спасибо. Но, знаете, может быть, я действительно закопался… Столько месяцев заниматься одним и тем же вопросом, это, наверное, глупо и бессмысленно. Я увяз в нем по уши. И я боюсь, что это все-таки ненормально.

— Столько месяцев? — рассмеялся Лев Станиславович. — Это сколько же «столько»?

— Больше полугода.

— Ох-ох-ох, можно подумать, — захихикал биолог. — Что такое полгода, какие-то несчастные полгода? А полтора года не хотите? Полтора года судебно-медицинские эксперты вместе со следователем разбирались в одном известном случае — и разобрались-таки! И никто их сумасшедшими не считал.

— Вы о чем?

— О мужчине, который жаловался на сердце и умер у себя на даче, прямо на грядке с клубникой. Неужели не помните?

Сергей вспомнил. Случай действительно был уникальным по фактуре и по экспертному поиску, настойчивому и изобретательному. И действительно вся история длилась полтора года. История, которая началась так просто и обыкновенно: мужчина умер, упав лицом на грядку с клубникой, которую он полол на собственном дачном участке. А когда проводили вскрытие, обнаружили пулю. Причем траектория ее прохождения внутри торса погибшего была столь затейливой, что понадобилось очень много времени для определения места, откуда мог быть произведен выстрел. Самым странным было то, что выстрела никто не слышал, хотя участки были маленькими и все соседи, в ясный летний день работавшие на своих огородиках, прекрасно друг друга видели. Вокруг дачного товарищества — лес, расстояние, с которого был произведен выстрел, путем многократных длительных экспериментов определили в размере от 500 до 2000 метров, ни ближе и ни дальше. И вся засада оказалась в том, что на том участке местности, который охватывался параметрами предполагаемого места выстрела, не оказалось ровно ничего, кроме леса, воинской части и стрельбища. Других объектов в секторе не было. Ни одного. Проверяли каждую единицу оружия в воинской части, угробили на это уйму времени, ответ: пуля, убившая мужчину, не была выпущена ни из одного автомата, находящегося на территории части. На стрельбище никаких учебных стрельб не было. И вот полтора года мучительных поисков ответа на вопрос, кто и почему, а главное, каким образом застрелил потерпевшего, завершились, когда на одного из экспертов снизошло озарение: он обратил внимание, что в изучаемом секторе проходит железнодорожная ветка, и предложил запросить управление железной дороги о прохождении поездов в тот день. И оказался прав! Именно в момент гибели потерпевшего на этом участке дороги проследовал эшелон с охраняемым грузом. Нашли военных, которые этот груз охраняли, изъяли у них все оружие, проверили — и точно! Мужчина, умерший на грядке, был убит выстрелом из автомата, который находился на вооружении у охраны эшелона. Подняли записи, нашли имя того, кому был выдан именно этот автомат. Парень уже давно демобилизовался. Когда к нему пришли, рассказал, что чистил оружие, сидя на открытой платформе, и потом произвел контрольный спуск… раздался выстрел. Никто и никогда не смог бы предположить, что пуля, выпущенная с движущегося товарняка, пролетит такое огромное расстояние через лес и не попадет ни в одно дерево. А попадет в левое надплечье человека, мирно пропалывающего клубнику.

Да, вся работа по установлению истины длилась полтора года… Так, может быть, он не настолько безумен пока?

— Вы меня убедили, Лев Станиславович, — сказал он с усмешкой, — буду считать, что я пока еще психически здоров.

— Вот это правильно, — одобрительно отозвался Таскон. — И никого не слушайте, двигайтесь только вперед. Зуд научных и экспертных открытий — это самое страшное, что может случиться с человеком, это еще хуже, чем зуд от чесотки или вшей. Избавиться невозможно, пока не дойдешь до конца. Но с ума от этого сходят все-таки крайне редко.

Слова эксперта-биолога немного успокоили, но все равно в душе оставалось недовольство собой: он, начальник Бюро судебно-медицинской экспертизы, распустился настолько, что дал подчиненным повод смеяться над собой и злословить. Это недопустимо. Нужно поставить людей на место.

Время тянулось то мучительно медленно, то летело незаметно, в зависимости от обстановки на работе и от сложности экспертных случаев. Но о рицине Саблин не забывал ни на минуту. И когда раздался звонок из Москвы о том, что исследование завершено и можно получить заключение, Саблин все-таки позвонил Ольге. Она его звонку не обрадовалась, но помочь обещала. И действительно, на другой день сообщила ему телефон своей приятельницы по северогорскому фитнес-клубу, которая через три дня вылетает из Москвы в Северогорск.

— Только имей в виду, Саблин, — сказала Ольга. — Эта дама — человек крайне занятой, у нее нет времени ездить за твоими бумагами. Договорись, чтобы все привезли прямо в аэропорт, иначе ничего не получится. И в Северогорске она не будет ничего никуда привозить, пусть ее встретят и все заберут. Сможешь устроить?

— Смогу, — пообещал он, но уверенности при этом не испытывал.