Обитель - Дмитрий Леонтьев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
проклят... Я думаю, все поймут, что я хотел сказать... Я найду укромный уголок... И это будет в ту самую Пасху, которой я ждал так долго... Праздник свободы... И я даже не могу сказать Ему: «Я иду к Тебе», а говорю лишь: «Я ухожу. Прощай.»
ГЛАВА 7
Не спасешься от доли кровавой, Что земным предназначила твердь. Но молчи: несравненное право Самому выбирать свою смерть.
Н. Гумилев
...Но тот, кто мыслил Девой, Войдет в корабль звезды...
С. Есенин
Я. проснулся рано — солнце еще только поднималось и над монастырем стояла непривычная тишина. Не то что колокольного звона или людских голосов — даже птиц не было слышно. Несмотря на то что лег я поздно, торопясь дочитать рукопись, тело наполняла необычайная бодрость — наверное, морозный воздух, наполненный запахом хвои, освежал лучше чашки крепкого кофе.
Постель Плаудиса была уже пуста. Накинув на плечи куртку, я вышел во двор. Раздетый по пояс латыш прыгал посреди сугробов, упражняясь в фехтовании с саблей. Его мускулистое, поджарое тело блестело от пота — видимо, проснулся он куда раньше меня. Раскрасневшийся, он воткнул саблю в сугроб, фыркая, растерся колючим снегом, и, полагая, что никем не видим, неожиданно совершил несколько презабавнейших танцевальных па...
Не удержавшись, я фыркнул со смеху. Латыш стремительно обернулся, смущенно откашлялся и пояснил:
— От-чень холот-тно...
— Не смущайтесь,— махнул я рукой.— Такой день солнечный... Я бы сам станцевал. Вы хоть спали?
— Почт-ти... Немного...
— Понятно... Комиссар уже встал? Где мне его найти?
Лицо Плаудиса как-то странно переменилось, и он закусил губу, глядя в сторону и о чем-то напряженно размышляя.
— Что? — насторожился я.— Что такое?
— Вы меня вчера спрашивали: помню ли я, кто вы и зачем приехали... Я сегодня спрашиваю об этом вас. У вас есть задание. Приказ.
— Вы о чем?
— Товарищ комиссар приказал... Ночью служителей культа судили и привели приговор в исполнение...
— Не понял?.. Вы о чем?
— Монахов больше нет,— четко сказал он, глядя мне в глаза.— Только не делайте глупостей, господин Блейз. У вас есть приказ.
Я постоял с минуту, осознавая услышанное, и вернулся в комнату. Оделся, спрятал дневник под половицами, прихватил сумку с рукописью и вернулся к латышу.
— Вот это — дороже моей жизни,— сказал я, передавая ему бумаги.— Сохраните, что бы ни случилось.
— Я не могу вам позволить...
— А я еще ничего не делал,— оборвал я его.— Насчет бумаг — ясно?
— Да.
— Где монахи... Где тела?
— Я был с вами,— напомнил он.— Утром услышал немногое... В проруби.
— Почему я не слышал выстрелов?
— Выстрелов не было...
— Даже так... И где теперь товарищ комиссар?
— Позвать?
— Сделайте одолжение.
За минуту он оделся и быстро ушел. Видимо, и Звездин ждал моего пробуждения, потому что не заставил себя долго ждать, явившись в сопровождении четверых бойцов. Вид у него был нарочито веселый, бодрый, подчеркнуто-дружелюбный... А вот глаза — красные, больные...
— Уже встали? — спросил он, останавливаясь в двух шагах от меня.— Доброе утро, господин Блейз. Как спали?
— Спал крепко. Спасибо. А вы?
Он несколько растерялся. Наверное, он ждал от меня крика, угроз и возмущения, но... Я помню ваши слова, сэр: «Если вы решили убить человека, ничего не стоит быть с ним вежливым».
— И я хорошо,— сказал он.— Я рад, что вы бодры, здоровы и даже выспались. Сегодня мы выступаем в обратный путь.
— Да, но перед этим нам с вами надо решить один незаконченный личный вопрос.
— Послушайте, Блейз...
— Господин Блейз!
— Хорошо, хорошо: господин Блейз,— поморщился он.— Оставьте вы это дело. К вам оно никакого отношения не имеет.
— А я не об этом. Вы кое-что забыли, а я, как джентльмен и офицер, не напоминал вам до тех пор, пока наша общая миссия находилась под угрозой. Теперь отряд прибыл, и мы можем вернуться к этому инциденту.
— О чем вы?
— Во время вашей отвратительной попойки вы имели наглость смертельно оскорбить меня,— пояснил я.
— Что?!
— Вы обозвали меня свиньей.
— Да нет же... Это невозможно... Что за бред?! — растерялся он.— Я ведь даже пил и то по вашей просьбе. Я, конечно, был пьян, но...
— А также вы оскорбили моего короля,— спокойно продолжил я.— Вы сказали, что ваш Троцкий — «Мессия» и вы вырежете всю коронованную сволочь в мире. И перешли на личности. Свое оскорбление я еще мог бы вам простить, но оскорбление Его Величества — никогда.
— Да быть этого не может! — завопил он.— Что вы несете, господин Блейз?! Я ничего такого не говорил!
— Мы, англичане, выдержанный народ,— сказал я.— Сперва я закончил дело, дождавшись отряд и передав предназначенную для господина Троцкого рукопись в руки господина Плаудиса...
Бесстрастный латыш кивнул, подтверждая.
— ... И даже дал вам время отдохнуть и набраться сил,— продолжил я.— К тому же я хотел, чтобы мои действия были правильно истолкованы в присутствии свидетелей. Теперь, когда ваши товарищи знают истинную причину моих действий, я позволю себе перейти к самим действиям.
Сделав шаг вперед, я со всей силы залепил ему пощечину. Он отшатнулся, прикрывая рукой разбитые губы, глаза сузились, но выдержка у него была все же отменная. А может, все проще, и подобные ситуации были для него не в диковинку? Сплюнув кровь, комиссар понимающе покачал головой:
— Вот так вы решили... Правду знаем мы двое. А что дальше? Вы же не рискнете вызвать меня?
— А чем я, по-вашему, занимаюсь? Или мне еще одну оплеуху вам отвесить в знак серьезности моих намерений?
— Да нет, ни к чему,— с притворным сожалением вздохнул он.— Этого я и боялся. Вы сошли здесь с ума, господин англичанин. Россия вообще опасная в этом отношении для молодых идеалистов страна... Как вызываемый, я могу выбрать оружие?
— Разумеется.
— Угу... Вы — самоубийца? Или вчерашний день вас ничему не научил?.. Если вы извинитесь, я могу проявить снисхождение и дать вам шанс...
— Неужели без второй пощечины не обойтись?
— Ну, воля ваша... Товарищи! — обратился он к красноармейцам.— Вы видели, с чего началась ссора, и слышали, как господин иностранец сформулировал ее причину. Это — ложь и бред, но я вынужден принять вызов. В противном случае пострадает не только моя честь, но и честь всей советской власти, которую в моем лице оскорбил этот господин. Он не оставил мне выхода. Вы видели, что я делал шаги к примирению... Вы зря думаете, что незаменимы, господин Блейз. Посылку мы передадим, а ваши руководители пришлют нам нового «блейза». Только больше уже не будем посылать за вами отряды в такую даль. Чести много. Не баре — сами до Петрограда доберетесь. Но не бойтесь: я убью вас быстро. Мы и так слишком здесь задержались.