Мистические города - Джесс Невинс

Хемог снял с крюка старый промасленный пояс для инструментов. Застегнув его на талии, он принялся деловито вынимать разные вещи из ящиков и коробочек и распихивать их по матерчатым карманам на поясе. Удовлетворившись результатами своего труда, он повернулся к Алексу:

— Алекс, бери все, что хочешь. У нас с тобой впереди долгий путь, так что любая вещь может пригодиться.

Алекс огляделся по сторонам. Он взял совсем немного, в основном инструменты, баночку клея, пару мотков проволоки, изоленту — все, что мог упустить из виду Хемог. У Алекса в сумке уже лежал маленький топорик, а еще пара яблок и ломоть хлеба, который он успел захватить с собой еще утром.

Алекс прикинул вес сумки. Совсем неплохо, решил он, повесив сумку на плечо.

— Ну что, готов идти? — спросил Хемог.

«Идти куда?» — подумал Алекс. До него донесся неясный шум, словно там, над их головой, передвигали какие-то предметы. Что-то пронеслось мимо двери в подвал, на секунду закрыв щель в дверном проеме. Алекс вдруг вспомнил строчку из очень старого стихотворения, которое когда-то, много лет тому назад, прочел ему Хемог: «Будь начеку, когда темно и тени лезут из щелей…» От этого стихотворения, завораживавшего своим странным ритмом, приятный холодок пробегал по спине. А вслед за этой строчкой в памяти всплыла другая: «Город, который ты не видел с детства…»

«Только не туда! — подумал Алекс. — Ну пожалуйста, только не туда!»

Хемог подошел к дальней стене.

— Алекс, дай мне руку, — произнес он и начал отодвигать высокий застекленный шкаф.

Общими усилиями они повернули шкаф боком к стене, и Алекс увидел за ним маленькую потайную дверь. Хемог отодвинул засов и с усилием распахнул дверь, совсем разбухшую от сырости. Дверь вела в темный туннель.

— Он заканчивается под сараем в глубине сада, — объяснил Хемог.

С этими словами он снял с пояса фонарик и включил его. Присев на корточки и посветив себе фонариком, Хемог протиснулся в узкий туннель. Алекс пролез следом, не без труда закрыв за собой дверь. Присмотревшись, он обнаружил два тяжелых железных засова — вверху и внизу. Итак, закрыв дверь на оба засова, Алекс пополз вслед за Хемогом. В конце туннеля в потолке имелся небольшой люк, который Хемог и поспешил открыть.

— Не возражаешь? — спросил Хемог и, взяв Бонга на руки, выпихнул его через люк в сарай. — Теперь ты, Алекс, — сказал Хемог и, подставив руки, подсадил Алекса.

Оказавшись внутри, Алекс забрал у Хемога фонарь и направил луч прямо в туннель.

Хемог выпрямился во весь рост и, подтянувшись на руках, забрался следом. В тусклом свете фонаря Алекс все же сумел разглядеть обстановку сарая. Там было множество других инструментов, а еще верстак с прикрепленными к нему тисками.

В углу стояла закопченная дровяная печь с почерневшим дымоходом, рядом были сложены дрова.

— Выключи фонарь, — распорядился Хемог и подошел к двери.

В кромешной тьме Хемог тихонько приоткрыл дверь и выглянул наружу. Потом он осторожно вышел на улицу, а Алекс с Бонгом последовали за ним. Оказавшись на тропинке, все дружно посмотрели в сторону дома.

Дом прямо-таки кишел самыми разными чудовищами. Огромные крылатые твари стучали по крыше; состоящие из отдельных сегментов горбатые существа, которые извивались на земле, яростно бросались на стены и окна. Алекс узнал до боли знакомый ржавый скрип батута, подбрасывавшего Кетапина высоко в небо. И над всем этим на чудовищных ходулях качалась на ветру фигура Пак-Пака. Дом словно был зажат гигантскими старыми щипцами.

Повернувшись спиной к разгромленному коттеджу, Хемог тихонько прошел к задней части сарая. Поспешивший за ним Алекс увидел, что друг продирается сквозь кусты. Потом послышался треск отдираемых досок, и Алекс обнаружил дыру в заборе. Протиснувшись сквозь дыру, они остановились, чтобы проверить опушку Уэлтса. Алекс даже рискнул снова включить фонарик. Поняв, что им ничего не угрожает, беглецы ступили под полог леса. Хемог бросил прощальный взгляд на дом, и лицо его омрачилось: он сожалел о потере своего верного Алехауза. Хемог тяжело вздохнул, и они углубились в лес.

Алексу еще не доводилось бывать в этой части Уэлтса. Здесь была настоящая чащоба, а где-то там, вдалеке, находились старые темные города, в основном промышленные, соединенные между собой одной железнодорожной веткой. Еще дальше, за много-много миль от них, лежало море. Алекс еще никогда не видел моря. Иногда по вечерам, когда они, сидя перед камином, играли в шашки, Хемог рассказывал о прекрасном городе Ки-Эндуле. Город раскинулся на крутых горах, обступивших большую голубую бухту. Это фантастические, причудливые башенки и шпили, базары с роскошными ярко-синими палатками и обзорными площадками. В Ки-Эндуле фонтаны размером с собор, а еще там скверы и парки, летние театры, ярмарки, трамваи, фуникулеры, которые бегут по тросам, натянутым между огромными блестящими столбами, и пирс, которому нет равных.

Говорят, пирс в Ки-Эндуле длиной целую милю и уходит далеко в море. А на пирсе есть ярмарочная площадь с чертовым колесом размером с небоскреб, и русские горки, и вращающиеся ракеты на блестящих металлических кронштейнах. А еще павильоны с автоматами для игры в пинбол и тиры. И все это построено на огромном деревянном плоту, стоящем на тонких железных ногах и парящем над волнами сине-зеленого океана.

Алексу страшно хотелось попасть в Ки-Эндулу.

Они все шли и шли, как вдруг между деревьями показался просвет. Алекс решил было, что это просто прогалина, но потом обнаружил, что перед ними выемка железнодорожных путей.

Они соскользнули вниз и остановились у рельсов. Далеко-далеко, может, в миле отсюда, Алекс заслышал шум чего-то надвигающегося на них. Он повернулся на звук и увидел там, где колея уходила в лес, мощное оранжевое сияние, словно кто-то разжег костер в лесу. Но костер этот завывал!

Алекс поднял глаза на Хемога и заметил, что тот улыбается.

Огонь все приближался, а шум нарастал, отдаваясь в ушах. Они почувствовали, как земля под их ногами содрогнулась. Алекс стоял, затаив дыхание. И наконец что-то загромыхало по колее. Оно гнало перед собой сноп желтовато-красных искр, высекаемых бегущими колесами. Это была железная махина — локомотив, уцелевший после катастрофы. Квадратный, работающий на пару плод трудов одиноких ночей. Без машиниста, без огней, он, как намагниченный, вихрем несся по полночному лесу в пылающей мантии раскаленной металлической пыли, остывающей и постепенно меркнущей на его гофрированных боках.

Мимо них с ревом промчался Пожиратель Рельсов — невероятная машина, обдающая паром и сминающая ржавые пути.