Непутевая, или Подарок для принца (СИ) - Колка Ирина

Лайэль отвечал ей шепотом, мне трудно было разобрать слова, тем интересней было, зачем же он сюда явился. Почему оставил счастливую невесту, и вместо того чтобы готовиться к свадьбе гуляет ночью по чужим дворам? А нужно ли мне это?

Тихонько притворив дверь, я вернулась на кровать. С какой бы целью он сюда ни явился — меня это не касается. Он даже не зашел ко мне! А это значит, что на его ночном визите мне не стоит заострять внимания. Да и что он может мне сказать? «Извини, Диньдилика, но так получилось, я так увлекся Кьярой, что не заметил, как заделал ей дитя»? Или: «Прости, я исполнил свой долг, ведь мы не можем быть вместе»? Что одно, что второе мне будет слышать невыносимо.

Я упала на кровать и с головой накрылась одеялом. Хватило меня минут на десять. Ничего же не будет, если я просто послушаю? Тихо послушаю и уйду! И сделаю вид, что ничего не знаю.

Хорошо, что мои двери не скрипят. Бочком протиснувшись в узкую щель и стараясь не дышать, на цыпочках подкралась к кухне. Сердце бешено стучало по ребрам, мне казалось, этот грохот слышно не весь дом.

Лайэль что-то тихо шептал, а Греттель всхлипывала. Я подошла поближе и собралась уже рвануть обратно, когда его шепот приблизился к двери. Он слегка повысил голос, а мое сердце чуть не остановилось от услышанного:

— Если я останусь жив, клянусь…

Удар, еще один… Казалось, что мне не хватает воздуха. В ушах стоял звон, он смешивался с шепотом Лайэля. Я не понимала, о чем он говорит, а в голове мелькала только эта фраза.

Не знаю как, но ноги сами вынесли меня на порог кухни. Увидев его, я едва сдержала крик.

Лайэль застыл на полушаге и, кажется, растерялся. Почему-то это придало мне сил. Решительно шагнула вперед, преграждая ему путь. Он молчал, а я в ужасе скользила по нему взглядом. Он был похож на кого угодно: усталого путника, загнанную жертву, бездомного странника, но только не на счастливого любовника и жениха!

Сердце сжалось от боли. Мальчик мой, что же с тобой произошло⁈ Какая-то неведомая сила подтолкнула меня к нему, и я ладонями обняла его лицо. По скуле расползлась кровавая ссадина, губа распухла, из нее сочится кровь, под глазами синяки, и я не пойму — это от усталости, или его били? Бровь рассечена, когда-то светлые, а сейчас не пойми какого цвета пряди волос липнут к влажным и впалым щекам. Лишь глаза все так же сияют как летнее небо, только сейчас в них плещется боль.

— Ди… — он опустил глаза на мой немой вопрос. Плечи поникли, он избегал встречаться со мной взглядом.

Это как признание вины… Меня словно хлестнули плетью. Сердце зашлось, к горлу подкатил горький ком. Всего секунду назад я была готова броситься ему на шею, обогреть, отмыть и задушить в объятиях, но сейчас включился разум. «Он предал тебя, Диали. Он не дождался даже своей свадьбы, упал в постель к другой, резвился с ней, сгорая от страсти», — проснулся и твердил мне внутренний голос.

Ладони разжались, и руки упали плетьми вдоль тела. Я отшатнулась от него и отступила в сторону.

— Иди.

Он поднял взгляд и замер. Губы поджаты, в глазах знакомое упрямство. Мотнул головой и сжал кулаки.

— Прости, что заставил тебя пройти через это, Ди…

— Убирайся! — еще его извинений мне не хватало! Меня словно что-то подстегнуло, заволакивая гневом взор и разум. Я бы и пощечины сейчас не пожалела, да рука не поднимается калечить и без того истерзанное лицо. Предательские слезы душили, но я призвала всю свою силу воли, чтобы их сдержать. — Убирайся прочь к своей невесте!

Стул, стоящий рядом с ним, пулей отлетел в сторону, загромыхав по полу так, что Греттель взвизгнула, врезался в стол, с которого посыпались тарелки. Я успела лишь пригнуться, в ужасе прижав руки к ушам, и даже не заметила, как оказалась зажата между стеной и его высокой фигурой.

Лайэль склонился, тяжело дыша и упираясь в стену руками с двух сторон от моего лица. Сейчас он был так близко, что я словно впала в паралич: не могла пошевелиться или отвести от него взгляд, при этом внутренне содрогаясь от страха. Нет, не боясь, что он меня ударит, было слишком страшно сейчас не устоять: не обнять его за плечи, не прильнуть поцелуем к этим разбитым в кровь губам, близость которых сводит с ума.

— Я сейчас рядом с ней… — отчеканил тихо мне на ухо. Почувствовала, как его волосы щекочут мою кожу, и по телу пронеслась волна озноба. Забывая как дышать, я вжалась в стену.

— Не мучай меня, Лайэль! — взмолилась, почти рыдая, упираясь ладонями в его грудь, потому что вместо того, чтобы отступить, он напирал еще сильнее.

— Я все объясню тебе позже… — его дыхание обжигало шею и щеки, оно тоже срывалось, я ощущала удары его сердца под ладонями, что колошматило в унисон с моим.

Сдерживать слезы было все сложнее, я теперь уже не упиралась руками, а решительно схватила его за грудки, притягивая ближе.

— Объясни сейчас… — выдохнула жарко, наши губы почти соприкоснулись, мне показалось, я чувствую вкус его крови на своих губах.

— Не слушай никого и просто верь мне, Диали…

Просто верь? Как можно верить после того, что я узнала? Ведь он ничего не отрицает! Просто чувствует вину! И хотела бы верить, да не знаю, за что зацепиться! Ни одной, даже самой хлипенькой надежды, кроме его слова…

— Я вернусь к тебе, Ди… — прошептал он, а у меня все внутри перевернулось. Куда он вернется? Зачем? К чему эти пустые, глупые надежды? Когда же он прекратит рвать мое сердце на куски⁈

— Не надо! — выкрикнула в сердцах и попыталась оттолкнуть. — Тебе есть, к кому возвращаться. Она будет тебя ждать!

Он перехватил меня за плечи, сжал пальцы так, что стало больно.

— Я вернусь к тебе, Ди… — повторил жестко, сделав напор на слово «тебе», и исчез в дверях. Я услышала топот ног по лестнице, потом хлопнула входная дверь, а я тяжело сползла по стене на пол.

— Дура! — Греттель в сердцах бросила в меня полотенцем. — Истинно, дура, да что же ты наделала⁈

Я задохнулась в возмущении.

— По-твоему, я должна была расцеловать его, благословить и отправить обратно в постель к Кьяре?

— Ты видела его, Диали? Раскрой глаза! Ну не из постели же он вылез в таком виде! Молодец! Ты просто молодец! — Греттель подняла валяющийся стул и поставила его на ножки. — Парень весь избитый и голодный примчался к ней посреди ночи, ему предстоит что-то опасное, он даже не уверен, что останется в живых! А любимая девушка провожает его в бой напутственным «не возвращайся»!

— Я не его любимая! — бросила с обидой и отчаянно.

— Тогда чего он делал здесь⁈ — Греттель выкрикнула это во весь голос, и я напугалась, что сейчас сюда сбежится весь дом.

Греттель продолжала нервно громыхать посудой, а я окаменевшей статуей застыла у двери. К горлу подкатывала истерика, но далеко не от обиды, а оттого, что было понимание — сестра права.

— Когда же ты научишься слушать свое сердце? — в словах Греттель сквозила боль, она едва не плакала. — Оно же подсказывало тебе верно!

— Но ты же слышала своими ушами эту новость во дворце! — я попыталась предпринять последнюю попытку, чтобы оправдаться. Перед ней или перед собой — уже не понимала.

Греттель бросила тарелки и присела рядом на пол. Поискала полотенце, чтобы промокнуть слезу, но не нашла.

— Я не собираюсь никого слушать. Я верю своим глазам! Все это неправда, Диали! Что-то мешает Флориану объясниться сейчас, но я клянусь тебе, все, что про него болтают, это ложь! Я это чувствую, вот тут… — она приложила руку к груди. — И ты почувствуй.

Она взяла мои ладони, прижала их к моей груди.

— Чувствуешь? Болит?

Я молча кивнула, кривясь, чтобы не заплакать. Не просто болит — полыхает пожаром!

— Вся правда вот здесь… — сестра продолжала удерживать мои ладони, но мне не нужно было больше объяснять.

— Я люблю его, Греттель… — прошептала, и слезы градом покатились из глаз.

— Я знаю, — Греттель вздохнула и хлюпнула носом. — Девочка моя, я знаю! И этот ненормальный тоже любит, — всплеснув руками, она тоже разрыдалась. — И что мне только с вами делать? — всхлипывая, проговорила Греттель, сморкаясь в подол моей юбки.