Enigma - Роберт Харрис

— На стол Клэр.

— Нерасшифрованные.

Джерихо медленно кивнул. Нерасшифрованные. В этом все дело. Тогда понятно, почему депеши в комнате выглядели нетронутыми. Машинные расшифровки к обратной стороне не приклеивались. Их вообще не расшифровывали.

Он смотрел в лес, но перед глазами стояли не деревья, а Зал немецкой книги тем утром, 4 марта, когда шифрограммы поступили на регистрацию и хранение.

Звонила ли мисс Монк дежурному офицеру шестого барака сама или поручила позвонить одной из девушек? «Мы здесь получили четыре бесхозных перехвата, без объяснений. Что, скажите на милость, с ними делать?» В ответ, должно быть: что? Ах, черт!

Подшить? Наплевать? Бросить в корзину с секретными отходами?

Однако ничего такого не произошло.

Вместо этого их похитила Клэр.

«Теоретически? — говорил Вейцман. — В обычный день? Девушка вроде Клэр, возможно, узнает больше оперативных подробностей о германских вооруженных силах, чем, скажем, Адольф Гитлер. Абсурд, неправда ли?»

Только, Вальтер, им не полагается читать, вот в чем штука. Хорошо воспитанные молодые особы и не подумают читать чью-то почту, если только им не прикажут делать это во имя короля и отечества. Ради собственного любопытства читать не станут. Именно поэтому их и взяли на работу в Блетчли.

Но как это сказала о Клэр мисс Монк? «Последнее время она стала намного внимательнее…» Естественно. Стала читать все, что проходило через ее руки. А в конце февраля или в начале марта она увидела что-то такое, что изменило ее жизнь. Что-то такое в депешах из немецкого тылового подразделения, которые местный радист мастерски, словно играл сонату Моцарта, передавал морзянкой в гестапо. Что-то настолько «нескучное, дорогой», что, когда в Блетчли решили больше не читать этот радиообмен, она сочла себя обязанной выкрасть последние четыре депеши.

Но зачем она их украла?

Ему даже не понадобилось спрашивать. Эстер опередила его, ответив еле слышным за шумом дождя неуверенным голосом.

— Она похитила их, чтобы прочесть.

Похитила, чтобы прочесть. Ответ, скрывавшийся в хаотичном чередовании событий, идеально в него вписывался.

Она похитила шифрограммы, чтобы их прочесть.

— Но возможно ли это? — продолжала Эстер. Казалось, ей было не по себе от того, куда завела ее собственная логика. — Я хочу сказать, смогла бы она вообще прочесть их?

— Возможно. Трудно представить, но возможно.

О, какое самообладание, подумал Джерихо. Какая потрясающая, черт возьми, выдержка, холодный расчет, с которым все это задумано. Клэр, дорогая, ты чудо.

— Но ей самой этого не сделать, — сказал он, — там, в третьем бараке. Ей потребовалась бы помощь.

— Чья?

Джерихо, оставив баранку, безнадежно развел руками. Трудно сказать, с чего можно было начать.

— Для начала кого-нибудь имеющего доступ в шестой барак. Кого-нибудь, кто мог бы взглянуть на настройку Энигмы для армейского позывного Гриф на 4 марта.

— Настройку?

Он удивленно посмотрел на нее, потом до него дошло, что ей не требовалось знать, как действует Энигма. В Блетчли не сообщали того, что тебе не следует знать.

— Walzenlage, — пояснил он, — Ringstellung. Steckerverbindungen. Очередность роторов, установка кольца и порядок соединения. Если Гриф читают ежедневно, то все это есть в шестом бараке.

— В таком случае, что предстояло бы сделать?

— Получить доступ к машине типа «X». Абсолютно правильно ее настроить. Набрать текст шифрограммы и оторвать с рулона расшифрованный текст.

— Могла бы Клэр это сделать?

— Почти определенно нет. Ее бы никогда не подпустили к дешифровальному залу. И во всяком случае она не обучена.

— Таким образом, ее сообщник должен обладать определенными профессиональными знаниями.

— Да, знаниями. И самообладанием. И, уж коли на то пошло, располагать временем. Четыре депеши. Тысяча цифровых групп. Пять тысяч символов. Даже опытному оператору на расшифровку такого объема потребовалось бы добрых полчаса. Расшифровать-то можно. Но для этого нужен супермен.

— Или сверхспособная женщина.

— Нет. — Джерихо вспомнились события субботней ночи: звуки на первом этаже дома, крупные мужские следы на инее, велосипедный след и красный огонек стремительно исчезающего в темноте велосипеда. — Нет, это мужчина.

Поспей я на полминуты раньше, подумал он, и увидел бы его в лицо.

Потом подумалось: так-то так, но, может быть, получил бы пулю из похищенного «Смит и Вессона» 38-го калибра, изготовленного в Спрингфилде, штат Массачусетс.

Запястье вдруг кольнуло холодом. Джерихо поглядел вверх. На потолке, у ветрового стекла, медленно набирала влагу ржавая капля. Свалилась вниз.

Акула!

Ему стало не по себе — чуть не забыл.

— Который час?

— Почти пять.

— Пора.

Вытер руку и потянулся к ключу зажигания.

Машина не заводилась. Джерихо вертел ключом вправо и влево, отчаянно жал на акселератор, но двигатель в ответ лишь чуть-чуть проворачивался.

— Проклятье!

Подняв воротник, вылез из машины и направился к багажнику. Когда открывал крышку, позади, громко хлопая крыльями, взлетела пара диких голубей. Под канистрой нашел заводную ручку, вставил ее в отверстие в переднем бампере. «Не так крутишь, парень, — говаривал, бывало, отчим, — вывихнешь руку». Но как крутить правильно? По часовой стрелке или наоборот? Надеясь, что делает как надо, дернул ручку. Ужасно тугая.

— Открой заслонку, — крикнул он Эстер, — и, если заработает, нажми на третью педаль.

Эстер пересела на место водителя. Легкая машина качнулась.

Джерихо снова взялся за ручку. Всего в полуметре от глаз отдающий острым запахом бурый ковер из полуистлевших листьев и еловых шишек. Еще несколько раз крутанул ручку, пока не заболело плечо. Вспотел, пот вместе с каплями дождя стекал с кончика носа, скатывался за воротник. Казалось, в этих коротких минутах сконцентрировалось все безрассудство их предприятия. Вот-вот должна была начаться крупнейшая за всю войну битва за конвои, а где в это время он? У черта на куличках, в каком-то первозданном лесу размышляет над крадеными шифровками вместе с женщиной, с которой едва знаком. Чем, скажите на милость, они занимаются? Должно быть, они — Джерихо покрепче зажал ручку — спятили… Остервенело рванул ее, и машина вдруг завелась, зачихала, потом чуть снова не заглохла, но Эстер прибавила газу, и мотор взревел на весь лес. Приятнее звука Джерихо не слышал. Бросил рукоятку в багажник, захлопнул крышку.

Под жалобное завывание мотора задним ходом выбрался на дорогу.

Нависшие над раскисшей дорогой ветви образовали тоннель. Лучи фар упирались в стену дождя. Джерихо, стараясь найти во мраке какой-нибудь ориентир и не паниковать, медленно продвигался вперед. Должно быть, выехав на дорогу, он повернул не в ту сторону. Баранка была мокрая и скользкая, как сама дорога. Наконец они выехали к перекрестку у огромного подгнившего дуба. Эстер снова склонилась над картой. На глаза упал длинный черный локон. Поправила его двумя руками. Зажав в зубах заколку, процедила:

— Направо или налево?

— Штурман ты.

— Но это ты решил съехать с главной дороги, — свирепо вкалывая заколки, возразила Эстер. — Давай налево.

Он бы поступил наоборот, но, слава богу, послушал ее, потому что она оказалась права. Скоро дорога посветлела. Стали видны клочки плачущего неба. Джерихо нажал на педаль, и, когда они выезжали из леса, спидометр показывал сорок миль. Примерно через милю они въехали в деревушку, и Эстер попросила остановиться у крошечной почтовой конторы.

— Зачем?

— Надо узнать, где мы находимся.

— Только побыстрее.

— А я и не собираюсь любоваться достопримечательностями.

Хлопнув дверцей, она побежала под дождем, ловко минуя лужи. Когда открывала дверь, внутри звякнул колокольчик.

Джерихо посмотрел вперед, потом в зеркальце. Деревня, казалось, состояла из одной этой улицы. Насколько он мог видеть, ни одной машины. Он подумал, что частная автомашина, особенно с незнакомым человеком за рулем, здесь большая редкость и послужит предметом разговоров. Представил, как в кирпичных коттеджах и наполовину деревянных домах уже отдергиваются занавески. Выключил дворники и опустился поглубже на сиденье. В двадцатый раз нащупал во внутреннем кармане пачку шифровок.

Две Англии. Одна — вот эта — привычная, надежная, понятная. Но есть теперь и другая, тайная Англия, укрытая от посторонних глаз в старинных поместьях: Бьюмэноре, Гейхерсте, Уобурне, Эдстоке, Блетчли — Англия антенн и пеленгаторов, гремящих дешифраторов и, скоро, светящихся зелеными и желтыми лампами машин Тьюринга (они ускорят вычисления в сотни, возможно, в тысячи раз). В старинных парках рождается новый век. Как это писал Харди в своей «Апологии»? «Истинная математика не оказывает никакого воздействия на войну. Никто еще не нашел военного применения теории чисел». Утверждение старого ученого не оправдалось.