Асы шпионажа. Закулисная история израильской разведки - Стивен Стюарт

То самое поведение, которое во всех остальных случаях повлекло бы за собой самые строгие меры воздействия, Лоцу не только прощалось, но вызывало известное восхищение. Чем более независимым он становился, тем более его в Тель-Авиве любили. Настоящие мастера шпионажа — а Харел принадлежал к их числу — подсознательно, как женщина косметику, всегда выбирают то, что подороже. Представление, что продукт более дорогой должен быть и более качественным, неистребимо.

Лоц стоил дорого. Именно к нему и обратился Харел за информацией о ракетных программах.

Впоследствии оказалось, что в этом случае Харел совершил ошибку. Достоинств у Лоца было немало, но в их число не входила способность к анализу информации. Лоц и мысли не допускал, что может что-нибудь оценить неправильно, и отправлял в Тель-Авив донесения, основанные на слухах, которые доходили до него от его заносчивых египетских и немецких друзей, с которыми он встречался в свете и в спортивных клубах. В этих светских беседах много было хвастовства и преувеличений.

Между тем именно на основании этих донесений у Исера Харела складывалось впечатление, что египтяне завершают работу по созданию оружия, которое они готовят к войне с Израилем.

Операция «Дамоклов меч», которая должна была способствовать изгнанию из Египта немецких технических специалистов и, таким образом, остановить разработку ракетной программы, вначале тоже проходила при участии Лоца. В качестве активного деятеля (но не мыслителя) он был неподражаем.

Прежде всего следовало предупредить немецких ученых, каждого в отдельности, о том, что им угрожает, если они не откажутся от работы. Исер Харел отправил через Лоца письма многим ученым. На всех были наклеены египетские почтовые марки, чтобы создать у адресатов ощущение, что опасность близка.

Вот одно из типичных писем.

«Дорогой профессор, работа, которую вы выполняете в Египте, может в этом районе мира иметь значение, о котором вы не догадываетесь. Наука не имеет границ. Тем не менее ваши коллеги в Америке, Европе и даже в СССР выполняют аналогичную работу для правительств, которые хотя бы во всеуслышание заявляют, что не собираются использовать оружие, над которым работают ваши коллеги, если не будут к тому спровоцированы.

В таких условиях, однако, невозможно рассчитывать на добрую волю правительств. Решающим фактором здесь может быть только осознание ими опасности и надежда на то, что чувство самосохранения возьмет верх над идеологией. Правительство, которому вы в настоящее время столь эффективно служите, все эти соображения во внимание принимать не будет — это можно с уверенностью утверждать. Не приходится сомневаться и в том, что, как только ваша работа по созданию оружия будет закончена, оно немедленно будет использовано для того, чтобы стереть Израиль с лица земли. Правительство Израиля отдает себе отчет в том, что ему не удастся убедить египтян быть благоразумными. И глава государства, и его правительство стремятся к войне во что бы то ни стало в уверенности, что из такого столкновения они выйдут невредимыми.

Я надеюсь все же убедить вас в том, что оставить работу в Египте и вернуться в Европу в ваших же собственных интересах.

Израиль никогда не допустит, чтобы Египет заполучил оружие, которое он использует для того, чтобы сравнять с землей наши города и уничтожить наше население. Поэтому государство Израиль вынуждено принять все меры к тому, чтобы работа над производством этого оружия не была завершена.

Во время второй мировой войны союзники пытались с воздуха уничтожить „Пенемюнде“, его установки и людей, которые там работали, потому что понимали, какую опасность все это представляло для них. Такое решение вопроса — не для нас. Оно означает начало войны, которой Израиль не желает.

Отсюда следует, что граждане Израиля, обеспокоенные угрозой безопасности своей стране, вынуждены разыскать и, если это окажется необходимым, уничтожить иностранных ученых, работающих в Египте, ибо их работа способна превратить в пепел все, с чем были связаны надежды евреев на протяжении двух тысяч лет.

Я прошу вас, как ученый ученого, обратить самое серьезное внимание на все вышесказанное. Я очень сожалею, что вынужден отправить это письмо, не подписав его».

Таких писем в адрес ученых разных рангов было отправлено около пятидесяти. Они не были идентичны. Эффект от этой операции учесть не удалось. Некоторые из молодых сотрудников уехали, однако — кто знает? — может быть, это были как раз те, кто закончил свою работу по контракту. Но кое-что все-же изменилось. Беспечная жизнь кончилась. Ведущие ученые всегда теперь были вооружены, они также получили дополнительную охрану — для себя и для своих семей.

Обстоятельства сложились так, что многие думали, что уже в июле 1962 г., после того как Насер продемонстрировал свои ракеты, Израиль нанес первый удар.

Хасан Камил, египетский промышленник, находившийся в Швейцарии с целью покупки оборудования, необходимого проектировщикам ракет, заказал самолет, который должен был доставить его и его жену с острова Силт в Дюссельдорф. По каким-то причинам в последний момент он изменил свои планы и улетела только его жена. Самолет потерпел аварию в Вестфалии. Жена Камила и летчик погибли. Это было случайностью. Но перепуганные немецкие ученые восприняли аварию самолета как зловещее предупреждение.

Харел получил санкции на продолжение решающих стадий операции «Дамоклов меч» только в конце сентября 1962 г. Амит не возражал, хотя не скрывал, что продолжает считать опасность, заключающуюся в немецких ученых, сильно преувеличенной, а реакцию на нее, соответственно, слишком жесткой.

Тем не менее Амит вынужден был признать, что дипломатические усилия, направленные на то, чтобы удалить немецких ученых из Египта, результатов не дали. И что даже, если немецкие ученые не так опасны, как утверждает Мосад, для израильтян все же будет лучше, если они свою работу там прекратят.

Вскоре произошло следующее. 11 сентября 1962 г, в Мюнхене в 10.30 утра темнокожий человек, возможно, египтянин (по показаниям свидетелей) вошел в помещение «Интра» — главного агентства по продаже оборудования для программы по ракетам. Через некоторое время он вышел в сопровождении управляющего, по фамилии Крюге, — бывшего офицера немецкой армии. Спустя двадцать четыре часа жена Крюге позвонила в полицию и сообщила, что ее муж исчез. Через два дня была найдена его машина. Затем анонимным звонком по телефону ее известили, что Крюге умер. Ни сам Крюге, ни его тело, обнаружены не были.

Через два месяца, утром 27 ноября Ханнелоре Венде, секретарша директора завода «333» Пилза получила объемистый пакет, адресованный ее боссу. Обратный адрес указывал на то, что пакет был отправлен известным юристом из Гамбурга. Как только она открыла пакет, раздался взрыв. Секретарша была тяжело ранена.

На следующий день, 28 ноября, на этот же завод прибыло другое почтовое отправление из Штутгарта. Оно было адресовано просто в офис и имело наклейку: «Специальная литература». Один из египетских служащих легкомысленно открыл пакет (и это, несмотря на то, что ему было хорошо известно, что произошло накануне с Ханнелоре Венде). Взрывом было убито пять человек. Расследование показало, что указанного в обратном адресе книжного магазина в Штутгарте нет.

29 ноября из Штутгарта прибыло еще два пакета с тем же адресом. На этот раз египетская служба безопасности была предупреждена. Пакеты оказались начинены взрывчаткой.

23 февраля 1963 г, Ганс Клейнвахтер, специалист по электронике, работавший над особо важными системами наведения для ракет, ехал домой. Едва он свернул на свою спокойную улицу-тупик в Лораке, как откуда-то вывернулась неизвестная машина и остановилась перед ним, не давая ему проехать. В машине сидели три человека. Один — за рулем, второй — рядом с шофером, а третий — на заднем сиденье.

Впоследствии Клейнвахтер рассказал полиции, что человек, сидящий впереди, вышел из машины и спросил, где дом господина Шенкера, затем совершенно неожиданно вытащил пистолет с глушителем и выстрелил в окно машины. Клейнвахтер чудом остался жив. Оконное стекло ослабило выстрел и пуля застряла в толстом шерстяном шарфе, который был у Клейнвахтера на шее. Клейнвахтер, правда, попытался вытащить свой пистолет, но не успел. Человек, стрелявший в него, вскочил в машину, которая удалилась на большой скорости. Нападавшие успели далеко уехать, прежде чем покинули машину. Осталась всего одна улика, за которую полиция жадно ухватилась. В брошенной машине был найден египетский паспорт на имя Али Самира. Это было остроумно подстроено. Али Самир был одним из высших начальников египетской контрразведки. Он легко доказал свое алиби: во время нападения на Клейнвахтера он был в одном из фотоателье в Каире.