Важнейшее дело - Евгений Александрович Востриков

Келли, коротко взглянув на пирамиду: «Там ничего этого не было…»

Охитека: «Может, там была раздача печенья?»

Келли: «Нет …»

Кваху: «Это оно и есть… Мы приносим жертвы нашему владыке на рассвете… Вот и подошла ваша очередь…»

Сара: «Вы не можете так поступить… Мы же избранные…»

Кваху: «Вот как? Для чего избранные? Кем?»

Сара: «Им! После конца времен должны были остаться только мы…Нас сохранили для этого…Через века…»

Кваху: «Вы должны были что-то сделать, наверное… Но вы этого не сделали, по крайней мере до конца… Вот за вами и прибыли …»

Сара: «В Писании ….»

Кваху: «Ты же его не знаешь…»

Сара: «А вам откуда это известно?!»

Кваху: «Владыка дал мне силу видеть таких, как ты, насквозь… А Писание это более обширное учение, чем толкуют ваши раввины, в другой части написано по-другому…»

Сара: «Раввин что-то говорил об арабах…»

Кваху: «Уже тогда стало понятно, кто вы такие на самом деле…»

Келли: «Этого же не может быть! Мы же под счет… Мы все на учете у Него!»

Кваху, слегка улыбаясь: «Гордыня застилает вам разум… Под счет – это значит, что можно или нужно определенное количество, а не то, что вы такие ценные… жулики».

Сара: «У нас была определенная специализация… Благодаря нам поднимались целые страны…»

Кваху: «Ну да… Это вы сами по себе такие прозорливые и удачливые … А страны – Йемен остался Йеменом, а Германия стала Германией… вы были и там и там веками… и занимались своей специализацией… Как ты говоришь…»

Охитека: «Отец… Может, пора…»

Кваху: «Да… заболтались … другие были проще… избранные…»

Охитека, подталкивая Сару и Келли: «Идите… Завтра вы все узнаете… Власти мира всегда были одни и те же, хотя представление могло быть разным … По крайней мере, у нас так…»

Группа индейцев, Сара и Келли идут вдоль пирамиды, а потом поворачивают за угол. Келли идет сама, а Сара через несколько шагов падает. Ее берут под руки пара рослых мужчин, и вся компания направляется к двери в помещение под трибунами.

Мрачное помещение под трибунами, разгорожено на отдельные большие клетки, освещение тусклое. Приговоренные к жертвоприношению сидят в разных камерах — мужчины отдельно, отдельно женщины и отдельно дети. Сара и Келли поначалу переглядываются, но сказать Саре нечего, и потом они сидят молча. Рядом с Сарой сидит белая женщина средних лет, что-то бормочет. Лицо у нее спокойное. Сара некоторое время смотрит на соседку.

Сара: «Вы что-то постоянно бормочете…»

Соседка: «Молюсь … так легче…»

Сара: «А кому?»

Соседка: «Христу конечно… И ты помолись, станет легче…»

Сара: «Я и не знаю, как это делать… Слушала только раввина иногда, но было это давно….»

Соседка: «А… Тогда повспоминай что-нибудь…»

Сара сидит некоторое время молча, вспоминает. Потом она начинает говорить сама с собой шепотом, но внятно.

Сара: «Власть мира всегда была одна и та же… И требовала всегда одного и того же… Были и у нас жертвоприношения, и даже страшные, детские… Но потом-то этого не было… Берегли, чтобы не выделялись?.. Для чего?!»

Сара сидит какое-то время молча, сосредоточенно вспоминает.

Сара: «Ах да… Парень перед синагогой рассказывал, хвастался… Революция в России… И главный теоретик наш, и основные исполнители наши… И должна была быть всемирная власть, такая теория была… Какое счастье… Столько людей погибло!… Неужели этого мало?! Должна была быть всемирная душегубка?!»

Соседка: «Ну, Ленин был русским… главарь…»

Сара: «Отнюдь… Мать у него была еврейка, а раз так – то еврей первого класса, просто записался русским…»

Соседка: «Может, вера что-то дает, у русских тоже христианство…»

Сара: «Не было у него никакой веры, священников сжигали живых…»

Соседка: «Тогда да, конечно… Там еще какой-то грузин важный был, видела фотографию…»

Сара: «Был. Это мы, фанатики, поставили его у власти, сам бы он этого не смог… А потом да, он продолжил дело… Необходимости быть умным уже не было… Те, кто могли что-то изменить, были уже мертвы…»

Соседка: «Хоть у нас этого не было…»

Сара: «Если и было то немного…»

Соседка: «Разобралась? Подремли… до утра еще далеко…»

Сара: «Не разбиралась… Так сложилось…»

Сара сидит еще некоторое время.

Сара: «Джейсон, если ты слышишь… Прости меня… Ты был прав, это мы, еврейки, делаем евреев, а потом им на все наплевать… только я, я, я превыше всего, дай теорию и все — хана… Береги Майки…»

Сара продолжает бормотать.

Сара: «Власти мира… Может, есть кто-нибудь еще?! Какие-то светлые силы… Помогите нам… Нас так задурили…»

Сара впадает в забытье. Во сне она вздрагивает. Под утро ей мерещится огромная человекоподобная фигура в костюме из кусков человеческой кожи, из порванных рукавов торчат длинные руки, уже не человеческие.

Раннее утро. Охранники тюрьмы – все рослые индейцы заходят в камеры и дают попить заключенным. Потом им связывают всем руки электрическими хомутами. Некоторых отводят в туалет и приводят обратно. Все происходит молча. Индеец высокого роста заходит в камеру к Келли и начинает по одному вытаскивать детей в коридор. Там их строят парами и ведут по коридору на выход к пирамиде. После детей выводят женщин. Сара идет рядом с соседкой, состояние полного отрешения. Соседка спокойна, смотрит на Сару.

Соседка: «Мы не первые, сначала дети, до нас очередь, может, и не дойдет сегодня. Палач один… Никому больше не доверяют ….»

Сара: «У меня еще дочь здесь, вместе приехали, насмотрелись снов…»

Соседка: «Дочь? Это плохо… Дети им особенно нужны… А нас здесь просто ловят, как зверей, уже… Выхода из города нет…»

Сара: «Гетто?»

Соседка: «Почти… Все уже знают свою судьбу, в принципе…»

Сара: «И давно так?»

Соседка: «Давно…