Время не властно - Сальваторе Роберт Энтони

Закнафейн рассмеялся, но прикусил язык, сообразив, что сын не шутит.

– Из Дома Бэнр? – недоверчиво переспросил он, и Дзирт кивнул.

– Нам тогда сильно повезло, – признала Кэтти-бри.

– Нисколько не сомневаюсь. И когда это произошло? – спросил Закнафейн.

– Примерно сто двадцать лет назад, – сказал Дзирт. – Вскоре после того, как король Бренор отвоевал Мифрил Халл.

Закнафейн кивнул, но затем до него дошло вопиющее противоречие между словами сына и внешностью Кэтти-бри. Он пристально уставился на женщину.

– Тебе никак не может быть больше сорока лет. Кэтти-бри обиженно фыркнула.

– Мне еще и двадцати пяти нет, хотя… все равно, думаю, надо тебя поблагодарить за комплимент.

– Но ты же сама только что сказала… – пробормотал ошеломленный Закнафейн и перевел взгляд на Дзирта.

– Это уже другая история, не менее удивительная, чем твоя собственная, Закнафейн, – объявила Кэтти-бри. – И расскажем мы ее как-нибудь в другой раз. Уже поздно. Луна зашла. Пора возвращаться во Дворец Плюща, в теплые постели.

Она поднялась и начала собираться; Дзирт последовал ее примеру.

Закнафейн, у которого все пожитки были при себе, оставался за столом и допивал свой эль, глядя, как эти двое ходят по комнате. Но наиболее пристально он следил за тем, как они смотрят друг на друга.

Он пытался не морщить лоб, когда его охватывало недовольство, и прикладывал неимоверные усилия, чтобы согнать с лица угрюмое выражение, но даже после всего, что ему довелось услышать сегодня вечером, он не преуспел ни в том, ни в другом.

– Ну что ж, наша вторая встреча прошла более приятно, – отметила Кэтти-бри, когда они с Дзиртом остались вдвоем в своих комнатах во Дворце Плюща. – А кроме того, нам не придется покупать второй обеденный стол!

Но Дзирт даже не улыбнулся.

– Закнафейн ненавидит тебя, – сказал он.

– Нет, это вовсе не так.

– Он ненавидит тот факт, что мы вместе. Но прежде всего ему ненавистна мысль о том, что скоро у нас будет ребенок, полукровка, которого он не желает признавать своим внуком.

– Страх может вызвать ненависть, но это не одно и то же, – произнесла Кэтти-бри. – У твоего отца нет опыта общения с многочисленными дружественными расами и культурами. Этот мир – мир и время, в которое стала возможной такая вещь, как появление нашего ребенка, – обрушился на него так неожиданно. Закнафейн испытал вполне понятное потрясение.

– Закнафейн – не дитя, – возразил Дзирт. – Но он и не тот мужчина, которого я…

– Ты продолжаешь называть его Закнафейном, – перебила мужа Кэтти-бри. – Не «отец», а «Закнафейн». Почему?

Дзирт ничего не ответил; ему впервые за все это время пришло в голову, что она права.

– Закнафейн – не единственный, кто испытывает страх, – добавила Кэтти-бри.

«Она видит меня насквозь», – подумал Дзирт. Да, он боялся – нет, испытывал невыносимый ужас. В течение последних ста с лишним лет Закнафейн являлся для него символом, а не реальным живым существом. Он «сотворил себе кумира» из воспоминаний, потому что ему никогда не приходилось задумываться о реальности, о том, кем стал бы на самом деле Закнафейн, если бы ему удалось бежать из Мензоберранзана.

Намного проще было приписывать призраку умершего собственные чувства и взгляды.

– Дроу, люди и представители других разумных рас – существа сложные, они могут меняться, – сказала Кэтти-бри. – Взгляни хотя бы на Артемиса Энтрери.

Дзирт со свистом втянул воздух сквозь зубы, услышав эти слова, и тут же понял, что выдал свои страхи. Кэтти-бри взглянула на него более внимательно.

– Терпение, любовь моя, – попросила она, придвигаясь к мужу и начиная массировать ему плечо.

Дзирт кивнул. В конце концов, иного выбора у него не было – оставалось только ждать.

Глава 12

Живая вода

Реджис извивался как змея, отбивался изо всех сил, и в какой-то момент ему почти удалось высвободиться из лап дьявольского «фонтана». Но водяное чудовище тут же поймало его и снова сунуло головой в воду – на сей раз с такой силой, что хафлинг ударился макушкой о дно ванны. Он беспомощно махал руками и пытался бить по воде, но мир вокруг становился все темнее, темнее и темнее, пока Реджис наконец не потерял сознание.

Он очнулся некоторое время спустя – оказалось, что он по-прежнему прижат ко дну резервуара с водой.

Удивляясь про себя тому, что он еще жив, хафлинг попытался сообразить, как это получилось, и несколько секунд провел в диком страхе, пока не вспомнил о своем происхождении от гинази. Если бы ему не повезло родиться потомком существ, способных дышать в воде, он давным-давно захлебнулся бы.

Реджис не знал, сколько времени провел под водой – или сколько времени у него еще осталось; в конце концов, даже его сверхъестественные способности имели свои пределы.

Сейчас он не стал отбиваться, вспомнив, что во время предыдущей попытки вырваться из лап чудовища жуткая тварь едва не разбила ему голову о камень. Вместо этого он осторожно разжал пальцы, стиснувшие борт ванны, опустил руку к бедру и вытащил кинжал с тремя лезвиями. Внешние клинки этого кинжала были волнистыми, словно змеи.

Затем Реджис молниеносно развернулся и пырнул врага – один, два, три раза!

Раздался плеск воды. Монстр прижал свою жертву сильнее и принялся шлепать щупальцами по руке хафлинга, в которой был зажат нож. Краем глаза Реджис увидел, что кинжал его попал в цель, но он заметил также, что раны эти не причиняли податливому телу водяного никакого вреда. Во все стороны летели мелкие капли, но он не знал, была это просто вода или частицы крови монстра.

Одно хафлинг осознал совершенно ясно: в этом поединке ему не победить. Вскоре щупальце поймало его руку. Хуже того, тварь с чудовищной силой давила Реджису на затылок, и каменное дно резервуара было уже совсем близко. Он снова принялся отбиваться, орал, но вместо крика изо рта у него вырывались лишь бесполезные пузыри. Когда кинжал вышибли у него из рук, он попытался ударить врага кулаком, царапался, но все было тщетно. Вторая рука хафлинга потянулась к висевшему на поясе кошелю; он принялся шарить внутри, сам не зная зачем, и, нащупав наконец что-то, швырнул это в воду.

Перед его посиневшим лицом с выпученными глазами на дно опускались три серебряные монеты.

За монетами последовала фляга с магическим зельем; она перевернулась и покачивалась на поверхности, наполовину погрузившись в воду. Пробка стучала Реджиса по лицу.

Он хотел подуть, чтобы убрать ее, но, увы, в легких не оставалось воздуха.

Он тонул.

Он попытался кричать, попытался развернуться, попытался выпрямиться. Он бил водяное существо кулаками, царапал, но в итоге ему удалось лишь схватить бесполезную флягу.

Перед глазами у Реджиса появилась темная пелена, и в этот миг странные мысли пронеслись у него в голове. Как вдруг одна безумная идея вспыхнула среди них, словно молния: «А может быть, эта фляга пуста, и в ней остался воздух!»

Если бы Реджис был в состоянии нормально соображать, он понял бы, что подобная надежда лишена всяких оснований. Но все равно он вцепился зубами в пробку, принялся дергать и тянуть ее, и, когда пробка выскочила, он попытался «присосаться» к горлышку.

Но увы, вместо долгожданного воздуха из фляги вылилась какая-то темная жидкость. Снадобье окрасило воду, и теперь хафлинг не мог ничего видеть перед собой!

Тьма снова сомкнулась перед Реджисом, но на сей раз он не потерял сознание – он погружался в более глубокий сон, сон смерти.

По крайней мере, ему удалось передать Эйбердель важную информацию, промелькнуло у него в мозгу. Он не подвел своих друзей. В этой жизни такого с ним не случилось – в отличие от прошлой жизни, когда другим приходилось расплачиваться за его поступки.

Думая, что ему пришел конец, хафлинг попытался сосредоточиться на этих утешительных мыслях, но внезапно резервуар содрогнулся, уровень воды в нем повысился, а затем на Реджиса обрушилось небольшое цунами. Прежде чем тонущий успел сообразить, что происходит, его подбросило вверх и вышвырнуло из воды. Он шлепнулся на задницу, судорожно хватая ртом воздух, и попытался отползти подальше от водяного чудовища. Все это время он не сводил взгляда с каменной ванны.