Взаимопомощь как фактор эволюции - Петр Кропоткин

В Германии, в Австрии и в Бельгии деревенская община была тоже разрушена государством. Примеры того, чтобы общинники сами разделяли между собой общинные земли, были редки,[287] между тем как государства везде понуждали их к подобному разделу или просто благоприятствовали захвату их земель частными лицами. Последний удар общинному владению в Средней Европе также был нанесен в середине восемнадцатого века. В Австрии правительству пришлось пустить в ход грубую силу в 1768 году, чтобы заставить общины совершить раздел земель, — причем, два года спустя, для этой цели была назначена специальная комиссия. В Пруссии, Фридрих II, в некоторых из своих указов (в 1752, 1763, 1765 и 1769 гг.), рекомендовал судебным камерам (Justizcollgien) производить раздел насильственным путем. В Силезии, с той же целью, была опубликована, в 1771 году, специальная резолюция. То же происходило и в Бельгии, но так как общины оказывали неповиновение, то, в 1847 году, был издан закон, дававший правительству право покупать общинные луга, с целью распродажи их по частям, и производить принудительную продажу общинной земли, если на нее находился покупатель.[288]

Короче говоря, разговоры об естественной смерти деревенских общин в силу экономических законов представляют такую же безобразную шутку, как если бы мы говорили об естественной смерти солдат, убитых на поле битвы. Фактическая сторона дела такова: деревенские общины прожили более тысячи лет, и в тех случаях, когда крестьяне не были разорены войнами и поборами, они постепенно улучшали методы культуры; но так как ценность земли возрастала, вследствие роста промышленности, и дворянство при государственной организации приобрело такую власть, какой оно никогда не имело при феодальной системе, — оно завладело лучшей частью общинных земель и приложило все усилия, чтобы разрушить общинные установления.

Установления деревенской общины так хорошо соответствуют, однако, нуждам и понятиям тех, кто сам обрабатывает землю, что, несмотря на все, Европа вплоть до настоящего времени покрыта еще живущими пережитками деревенских общин, а деревенская жизнь изобилует по сию пору привычками и обычаями, происхождение которых относится к общинному периоду. Даже в Англии, несмотря на все драконовские меры, предпринятые для уничтожения старого порядка вещей, он существовал вплоть до начала XIX столетия. Гомме — один из немногих английских ученых, обративших внимание на этот предмет, указывает в своей работе, что в Шотландии сохранились многие следы общинного владения землей, причем runrig tenaucy, т. е. фермерское владение делянками во многих полях (права общинника, перешедшие к фермеру) сохранялось в Форфаршайре до 1813 года; а в некоторых деревнях Инвернеса вплоть до 1801 г. было в обычае распахивать землю для целой общины, не делая межей и распределяя ее уже после вспашки. В Килмори раздел и передел полей были в полной силе «вплоть до последних двадцати пяти лет», говорит Гомме, и крофтерская комиссия восьмидесятых годов нашла этот обычай еще сохранившимся на некоторых островах.[289] В Ирландии эта же система преобладала вплоть до эпохи великого голода; что же касается до Англии, то труды Маршалля, остававшиеся незамеченными, пока на них не обратили внимания Нассэ и Мэн, не оставляют ни малейшего сомнения в том, что система деревенской общины пользовалась широким распространением почти во всех областях Англии, еще в начале XIX-го столетия.[290] Не более двадцати лет тому назад сэр Генри Мэн был «чрезвычайно поражен количеством случаев анормальных владельческих прав, которые необходимым образом предполагают первоначальное существование коллективного владения и совместной обработки земли», — причем эти случаи обратили на себя его внимание после сравнительно непродолжительного изучения.[291] А так как общинное владение сохранилось в Англии до такого недавнего времени, то несомненно, что в английских деревнях можно было бы найти большое количество обычаев и навыков взаимной помощи, если бы только английские писатели обратили внимание на деревенскую жизнь.[292]

Что же касается до континентальной части Европы, то множество общинных установлений, до сих пор сохранивших жизненную силу, встречается в разных частях Франции, Швейцарии, Германии, Италии, Скандинавских стран и Испании, — не говоря уже о Восточной Европе: деревенская жизнь в этих странах проникнута общинными обычаями и привычками, и европейская литература почти ежегодно обогащается серьезными трудами, посвященными этому вопросу и сродным с ним. Поэтому, мне придется при выборе примеров ограничиться лишь несколькими, самыми типичными.

Один из таких примеров дает нам Швейцария. Здесь только имеется пять республик — Ури, Швиц, Аппенцель, Гларус и Унтервальден — которые владеют значительной частью своих земель нераздельно, и управляются каждая народным сходом всей республики (кантона); но и во всех других кантонах деревенские общины также пользуются широким самоуправлением, и обширные части федеральной территории до сих пор остаются в общинном землевладении.[293] Две трети всех альпийских лугов и две трети всех лесов Швейцарии до сих пор остаются общинной собственностью; и значительное количество полей, садов, виноградников, торфяников, каменоломен и т. д. до сих пор находятся в общинном владении. В Ваадском кантоне, где все домохозяева имеют право принимать участие при обсуждении общинных дел, в избираемых ими общинных советах, с совещательным голосом, общинный дух проявляется с особенною живостью. К концу зимы, в некоторых деревнях вся мужская молодежь отправляется на несколько дней в леса, для рубки деревьев и спуска их вниз по крутым склонам гор (подобно катанью с гор на салазках), причем строевой лес и лес для отопления распределяется между всеми домохозяевами, или же продается в их пользу. Эти экскурсии являются настоящими праздниками мужественного труда. На берегах Женевского озера, часть работы, необходимой для поддержания в порядке террас виноградников, до сих пор выполняется сообща, а весной, когда термометр угрожает упасть ниже нуля перед восходом солнца, и мороз мог бы погубить лозы виноградников, ночной сторож будит всех домохозяев, которые зажигают костры из соломы и навоза, и охраняют, таким образом, виноградники от мороза, окутывая их облаками дыма. Почти во всех кантонах деревенские общины владеют так называемыми Bürgernutzen, т. е. они сообща содержат известное количество коров, для снабжения каждой семьи маслом; или же они держат сообща поля, или виноградники, продукты которых разделяются между общинниками; или же, наконец, они отдают свою землю в наем, причем доход поступает в пользу всей общины.[294]

Вообще можно принять за правило, что везде, где общины удержали за собой настолько широкую сферу функций, чтобы быть живыми частями национального организма, и где они не были доведены до совершенной нищеты, они не перестают внимательно относиться к своим землям. Вследствие этого общинные имущества Швейцарии представляют поражающий контраст, по сравнению с жалким положением «общинных» земель в Англии. Общинные леса в Ваадском кантоне и в Валэ (Valais) содержатся в превосходном порядке, соответственно указаниям современного лесоводства. В других местах, «полоски» общинных полей, меняющие владельцев при системе переделов, оказываются очень хорошо унавожены, так как нет недостатка ни в скоте, ни в лугах. Высокие альпийские луга вообще содержатся хорошо, а деревенские дороги превосходны. И когда мы восхищаемся швейцарским chalet, горною дорогою, крестьянским скотом, террасами виноградников, или школьными домами в Швейцарии, мы должны помнить, что лес для постройки châlet весьма часто получен был из общинных лесов, а камень из общинных каменоломен; что коровы пасутся на общинных лугах, а дороги и школьные дома результат общинной работы.[295] Конечно, в Швейцарии, как и везде, община потеряла многие из своих прав и отправлений, а «корпорация», составленная из небольшого числа старинных семей, заступила место прежней деревенской общины, к которой принадлежали все. Но то, что сохранилось, удержало, по мнению серьезных исследователей, полную жизненность.[296]

Едва ли нужно говорить, что в швейцарских деревнях до сих пор сохраняется много обычаев и навыков взаимной помощи. Вечерние собрания для шелушения грецких орехов, которые происходят поочередно у каждого домохозяина; вечерние посиделки для шитья приданого у девушки, выходящей замуж; приглашения на «помочь» при постройке домов и собирании жатвы, а равным образом для всевозможных работ, могущих потребоваться для каждого из общинников; обычай обмениваться детьми из одного кантона в другой, с целью научить их двум языкам, французскому и немецкому, и т. д. — все это совершенно обычные явления.[297]