История Кубанского казачьего войска - Федор Щербина

Справедливо указывая в представлениях императору Павлу на крупные ошибки своих предшественников, или, правильнее, товарищей по Войсковому Правительству, Котляревский даже намеком не обнаружил отрицательного отношения к коренной из них – к произвольному уничтожению Вой-сковым Правительством Войсковой Рады. Так как документ об этом – «Порядок обшей пользы» – он подписал с Чепигой и Головатым, то, следовательно, тут он является совершенно солидарным с ними. Все остальные грехи «Порядка общей пользы» – усиление привилегий казачьей старшины, введение частной собственности на некоторые виды угодий и эксплуатация рабочих сил казака – были естественным следствием уничтожения этого органа самоуправления. Казаки ничего подобного не допустили бы на Войсковой Раде, да сама старшина не решилась бы на Раде устанавливать подобные порядки. Следовательно, казалось бы, что свои заботы об улучшении положения Черноморского войска Котляревский должен был начать с восстановления Войсковой Рады, как лучшего контрольного и творчески хозяйственного органа. Это было тем проще и легче сделать, что по этому поводу не требовалось входить с представлением к высшему правительству или Государю. Нужно было обращение к войску о выборах лучших куренных атаманов превратить в обращение о созыве Войсковой Рады, выработать соответственную форму и фактически на деле установить созывы Рады.

Но у Котляревского или не хватало творческих способностей, необходимых на это, или, вернее всего, ему не по нраву приходились окормы самоуправления, представители которого могли бы критически относиться к его деятельности и контролировать ее. Скромный пан-писарь войсковой превратился в генерала, вкусил обаяния власти и обращался в своих посланиях к войску в таком высокомерном тоне, который не допускал и мысли о каком-либо контроле его действий. «Я вас всех воскрешаю, – обращался он к войску, – а вы меня умерщвляете. Видите, какая разница между вами и мною!» – восклицал он по поводу допущенного казаками персидского возмущения, в котором с особой силой выступили стремления казачества к возвращению старинных порядков самоуправления и вольностей.

Насколько вообще далек был Котляревский от мыслей о возврате к той запорожской старине, при которой он начал свою деятельность, об этом можно судить по первому пункту мероприятий, которые он просил императора Павла осуществить для блага войска. Прежние начальники, говорит он, название Войсковое Управление неизвестно почему переменили на Войсковое Правительство. Вследствие этого Котляревский просил Государя Всемилостивейше повелеть в особой грамоте: «именовать вой-ско по-прежнему Кошем войска верных черноморских казаков, а начальникам оного именоваться, один по другому, кошевыми атаманами, яко таковое звание издревле сего рода казакам присвоенное и обольщающее их при напоминании древности достигать славных заслуг предков своих». Можно было бы принять эту, положенную Котляревским в основу своих ходатайств перед престолом, просьбу за насмешку над Черноморским войском, если бы «из-за нее не обнаружился ярко формалист-писарь и тщеславие бывшего запорожца повеличаться в древнем звании».

Быть может, в свое время и Котляревский мечтал, живя в Запорожье, о том, что он, по избранию товариства, будет именоваться Кошевым атаманом Коша низового войска Запорожского. Тогда это имело еще свой смысл. Но теперь, как метко выразился сам Котляревский, это только «было обольщающее его напоминание древности». У настоящего представителя казачьих идеалов должны были быть иные представления и желания. Очевидно, войску Черноморскому требовались не обольстительные названия, а право на созыв Войсковой Рады, как высшего разумного органа казачьего самоуправления, и на широкое проведение в казачьей жизни выборного начала, как на основной принцип казачьего демократизма. Котляревский этого или не понимал, или, вернее, не мог понять в положении генерала и атамана по назначению, при своих примитивных политических воззрениях. А главное, он, как Головатый и Чепига, слишком уж был заражен поклонением форме, чинам и ранговым отличиям. Все это не позволяло Котляревскому быть видным историческим деятелем, сознательно понимавшим истинные интересы демократического казачества и неуклонно действовавшим в этом направлении.

Одно верно понял и истолковал Котляревский. Он правильно оценил и определил те нежелательные последствия, к которым должно было привести нарушение «Порядком общей пользы» принципа войскового землевладения и распространение на некоторые виды земельных угодий «вечно спокойного владения», т.е. частной собственности. Бывшие начальники, т.е. Чепига и Головатый, говорит Котляревский в шестом пункте своих представлений императору Павлу, вместо того, чтобы оставить раз и навсегда все земли и угодья общественными, войсковым фондом, «напротив того, взяв они за себя выгоднейшими по частям лес и самую лучшую землю, последнюю роздали было по куреням и войсковым старшинам, предоставив право себе и каждому на собственное и потомственное владение. Таковым постановлением войско чувствительно утеснено, посеяно между ним разномыслие и несогласие и отнято средство к обзаведению себя хозяйством». Картина, характерная для людей времен Котляревского и не далекая от последующей действительности. Позже, конечно, утеснения стали еще чувствительнее, а посеянное отцами войска разномыслие и разногласие охватили казачество еще шире и «к отнятию средств обзаведения хозяйством» действительнее. Надо отдать справедливость Т.Т. Котляревскому: в своих воззрениях и действиях по этому кардинальному вопросу трудящейся массы он пошел дальше Антона Головатого, несмотря на явное по уму и способностям превосходство последнего. Но такова уж сила народных идеалов и идей. Она делает и слабых людей людьми мощными и выдающимися.

В последний свой приезд на Кубань Котляревский деятельно занялся вопросом об улажении неприязненных отношений между казаками и черкесами. Конечно, и в этом случае он пустил в ход свою страсть к писанию. 11 февраля 1799 года он написал анапскому коменданту Осману-паше, поставленному над черкесскими народами султаном правителю, чтобы он «неприятельские от черкес на войско Черноморское набеги и грабительства строжайше запретил и похищенных у казаков рогатый скот и лошадей повелел возвратить, а за убитых казаков родственникам доставить справедливое удовольствие». К довольно убедительным письменным доводам Котляревский прибавил угрозы разорвать дружественные отношения с черкесами по границе. На этот раз письма и переписка возымели свое действие. Осман-паша принял со своей стороны меры. Черкесы перестали на время производить хищнические набеги на казачьи курени и укрепления, и население несколько вздохнуло от тревог и военных столкновений.

В этом же 1799 году Т.Т. Котляревский обнаружил благородную черту в своей деятельности. Признавши себя больным и устаревшим, он решил предоставить место войскового атамана более молодому и деятельному представителю войска, о чем и просил императора Павла. Последний рескриптом 15 ноября 1799 года уволил старика-атамана от должности и предоставил ему выбрать преемника. Но и в заключительном акте своей деятельности Котляревский не возвысился до понимания идейных нужд войска, не указал на необходимость предоставить выбор атамана всему войску и не спросил даже мнения у последнего, но по личному своему желанию рекомендовал царю как лучшего своего преемника подполковника Бурсака. Правда, этот бывший запорожец оказался энергичным и деятельным наказным атаманом, но все-таки не избранником народа, всего войска.

Если А.А. Головатый, при блестящем своем уме и способностях, не только не поддержал лучшего демократического учреждения в казачестве – Войсковой Рады, но и нанес, под влиянием классовых интересов казачьей старшины, основному принципу казачьего самоуправления последний удар, то не так богато одаренному духовными силами Т.Т. Котляревскому естественно было не заметить этой крупной и несправедливой исторической ошибки и принять на себя ответственную роль, свойственную лишь Войсковой Раде. Но в Котляревском, во всяком случае, до самых последних шагов его деятельности тлели еще искры исконных казачьих идеалов по основному народному вопросу – землевладению, и то немногое, что он сделал по этому вопросу, остается светлой страницей в казачьей истории.

Таковы-то были те три главных в Черноморском войске лица – кошевой атаман З.А. Чепига, войсковой судья А.А. Головатый и войсковой писарь Т.Т. Котляревский, которые установили, без Войсковой Рады, основной акт по расселению черноморцев на войсковой территории, землеустройству и управлению. По смерти двух первых третий – Котляревский – отрекся от некоторых весьма важных пунктов этого акта, но в общем и по основному пункту – по выработке столь важного акта без Войсковой Рады и участия казачества – он остался солидарным с ними.