Легенды старого Киева - Вадим Николаевич Бурлак

— От шебуток неуемный! — возмутился Гнат.

— А ты сам отправляйся в пещеру, к морю-болоту, и выясняй… — язвительно предложил Степан.

Никто за столом не откликнулся на его предложение. Вдруг и в самом деле обитает в киевских подземельях неведомая злобная тварь?..

А довольные Гнат и Степан снова заговорили:

— Вот мы и пообещали той окаянной чалдрине поспособствовать…

— Если не погубит нас, мы ей скифский золотой меч добудем.

— Неужели поверила?..

— Поверила, да не очень. Дала нам срок — ровно год.

— И ни одного денька лишнего.

— А коль не уложимся… тогда — прощайте, братцы!.. Навсегда пропадем в подземном море-болоте…

— Потому, не будем терять время. Ибо, как говорили наши древние учителя — скифы: "Если чарка не наполнена — день вычеркнут из жизни…"

"Кровь и золото в каждом словечке"

Конечно, россказням Гната и Степана мало кто верил без оглядки. Зато их были и небылицы мгновенно разлетались по Киеву, обрастали жуткими деталями и домыслами и долго обсуждались обывателями.

Брякнули под чарку знатоки пещер о сговоре с неведомым чудовищем — и тут же по городу поползли слухи: расторопные хлопцы уже добрались до золотого скифского меча. А отыскали его по карте подземелий, составленной Фундуклеем.

Расспросы любопытствующих ни к чему не приводили. Гнат и Степан отделывались шуточками:

— Добудем золотой меч — вам первым его покажем. А как сгинем в подземном море-болоте — к вам первым в страшном сне заявимся.

Неизвестно, сколько времени исследовали киевские пещеры Гнат и Степан и что на самом деле собирались они извлечь на белый свет…

Когда в Киев пришла весть о смерти Ивана Ивановича Фундуклея, одна ясновидящая с Оболони заявила:

— Сгинут скоро хлопцы… Дошутковались лазуны пещерные. А не ведают, баламуты, что письмеца их Фундуклею по дороге распечатывались, да все секреты вычитывались. А послания те не забавные — кровь и золото в каждом из них скрыты…

И в самом деле: вскоре после недоброго заявления оболоньской предсказательницы пропали Степан и Гнат. "Наверняка сгинули приятели в подземелье, — решили киевские обыватели. — Жаль… теперь не услышим их славные байки!.."

Митяй и Милашка

А спустя какое-то время в поле зрения киевской полиции попали прибывшие из Парижа молодая очаровательная мадам и ее респектабельный седовласый супруг.

Случайным знакомым он представлялся Александром Дюма-младшим и заявлял, что собирается написать роман о киевских пещерах и о погибшем в них славном кабальеро Алквистоне.

Чем славен и вообще кто такой этот Алквистон? Как занесло благородного кабальеро из испанских далей на днепровские берега? Киевские знакомые "Александра Дюма" стеснялись задавать ему подобные вопросы. Но при этом живо поддерживали замысел французского гостя:

— Давно пора воспеть светлый образ благородного Алк-вистона. И куда раньше смотрели наши отечественные господа сочинители?..

Однако у полиции были свои взгляды на творческие планы визитера. Стражи порядка прекрасно знали, что Митяй Варшавский, он же Череда, вообще не возьмется за описание жизни и подвигов славного кабальеро.

Сыщикам не удалось его задержать. Известный вор Митяй Варшавский и его поделыцица Милашка Фру успели скрыться.

Криминальная парочка очень торопилась. В их гостиничном номере остались полупустой пузырек с порошком опия и оброненный листок с фрагментом схемы киевского подземелья. На листке была выведена дата "17 марта 1842 года" и стояла подпись Ивана Ивановича Фундуклея.

Находка ничего не дала полиции, а лишь добавила вопросов. Но еще больше вопросов возникло у стражей порядка на следующий день.

В подвале заброшенного дома рядом с Панкратьевским спуском были обнаружены два трупа. Кто перерезал глотки Митяю Варшавскому и Милашке Фру? Что занесло авторитетных преступников в эти трущобы? Полиция не нашла ответа.

Зато по киевским "малинам" "прошелестела воровская почта": "Местные ни при чем… Митяю и Милашке сыграли хану залетные…"

Зачем?.. Дела пещерные — дела темные, на большой крови и золоте замешаны. И никакие духи, вурдалаки и прочая нечисть тут не виноваты.

Но выводы местных блатных показались любителям мистики слишком обыденными. И в Киеве снова заговорили о непознанных жутких тайнах городских подземелий.

Тьмa казацкая

И шли ляхи на три шляхи,

Козаченьки на чотыри,

А татаре поле вкрыли.

А в том войску козацькому

Ехал возок та й покрытый

Червоною китайкою,

Заслугою козаиькою.

А в том возку было тело

Порубане, почорниле.

За тем возком конь лыцарский,

Веде коня хлоп козацький.

Держить в руке спис довгенький,

А у другой меч ясненький.

Казацкая песня XVlII века

Долина целебных ключей

Урочище Межигорье в Средние века было покрыто дремучими лесами. Славилось оно целебными родниками. За сотни километров сюда приходили на лечение люди и надолго поселялись в этом заповедном месте.

Урочище привлекало племена в бронзовом веке. Археологи обнаружили немало следов стоянок древнего человека. Здесь обустраивали свои капища поляне и омывали идолов водами целебных ключей. В Межигорских пещерах находили приют христиане, уединяясь от мирской суеты.

В 1161 году князь Андрей Боголюбский основал в этом урочище церковь Белого Спаса. В описании Киевской лавры (конец XVIII века) говорится: "В оном Спаском монастыре, во месте деревянной, создал каменную церковь Благоверный Князь Андрей Юрьевич Боголюбский. <…> положение храма было не на том месте, где нынешний находится; но на другом, на версту с половиною ближе к Киеву, над рекою Днепром, между нынешним монастырем и селением называемым Вышгород".

Различные документы и записи XVIII века отмечали духовную связь Запорожской Сечи с Межигорьем. Согласно преданию, умирающий от ран казак "услыхал глас небес: пересиль боль и слабость, доберись до киевских круч и омой свои раны водой межигорских ключей… И залечатся твои раны и душа твоя возрадуется". Казак так и поступил и вскоре выздоровел.

Николай Закревский в книге "Описание киева" отмечал, что в XVII веке "…народная слава общежительного монастыря Межигорского, простота и строгие правила отшельнической жизни иноков сей обители, все это вместе обратило к Межигорью сердца Запорожского товарищества…

Запорожцы <…> послали в Межигорье приглашение быть войсковым монастырем, духовенством всего Запорожья, обязываясь при сем быть всегдашнею парафиею (приходом) и ктиторами сей обители. Желание их состояло в следующем: а) чтобы Межигорский монастырь посылал в Сечь только главного иеромонаха, б) поминал при богослужениях своего ктитора и всю парафию и в) заведовал вполне войсковым гошпиталем, который тогда же устроен был при Межигорье, для содержания в нем нищих, калек, преимущественно увечных запорожцев, на счет Запорожской Сечи".

Многие монахи