И обретешь крылья... - Лиза Фитц

Он открыл мне мокрый после душа; белое полотенце вокруг бедер, волосатая грудь, золотая цепочка, темные, спутанные волосы — классический образчик Мачо.

— Я как раз иду на тренировку… — сказала я.

— Хочешь принять душ? — спросил он и сделал приглашающий жест.

— О… так быстро… я хочу сказать, не могу так сразу.

Он взглянул на меня без всякого выражения и пожал плечами. Сегодня вечером? Хорошо, сегодня вечером, договорились, после полуночного шоу на дискотеке. Освальдо был мил, холоден, независим, профессионален, и ему еще нужно было успеть на репетицию с другими гостями в театре. Я подождала его час и задала вопрос: «Что мы тут делаем?» Еще четверть часа, — сказал он, — и я заберу тебя. Через час дискотека закончилась, я собиралась идти в свою комнату. В этот момент он вышел из-за угла и остановился на танцевальной площадке.

— Мы репетировали до этих самых пор.

— И что теперь, ты хочешь спать?

— Нет, идем ко мне!

Довольно холодно. Молча идем к нему. В комнате заиграла музыка, руководитель отдела развлечений отправился в ванную и вернулся назад с профессионально возбужденным членом — сразу видно мастера. Брюки вниз, мокрый поцелуй, рукой за грудь — по укороченной программе. Он сразу же просунул в меня палец. Потом улегся на кровать, а я должна была сосать у него. Это он мне позволил. Потом непродолжительные фрикции спереди и, без предупреждения, безжалостно, сзади; я закричала, мое возбуждение почти достигло пика, его глаза блестели, он снова вошел в меня спереди примерно на две минуты, потом кончил. А потом сказал мне:

— Теперь твоя очередь получить удовольствие! — и предоставил мне самой все это с собой проделать. Когда я громко стонала, он предупреждающе говорил: Чшшшш! — Его друзья, которые живут рядом, не должны ничего знать о его личной жизни. Кто такой Мачо? А это тот, кто дает отсосать у себя, а потом спрашивает: «Тебе было со мной хорошо?»

На мой вопрос, все ли это, он спросил:

— Ты хочешь быть моей подружкой или как? И сообщил, что для меня потребуется очень много сделать, прежде чем он тоже предоставит мне небольшую часть своих чувств. Я попыталась пробиться через толстую шкуру этого Мачо, сделав пару приступов. Ноль! Он так и остался садистской статуей, зевавшей глядя сквозь меня. С него на сегодня довольно, и мне нужно идти.

В самые жуткие времена, когда я с каждой вечеринки утаскивала какого-нибудь мужика, со мной не бывало ничего подобного. Он голый остался лежать в постели, даже не проводив меня до двери.

Я привыкла к заботливой нежности Симона, но сейчас его со мною не было. Раньше я таких Освальдо знала только по рассказам. Вывод: когда с мужчинами сразу ложишься в постель, они ведут себя по-свински. Когда мужчина занимается быстрым сексом, то все нормально, а если это делает женщина — то она проститутка. Никакого равноправия. Я забыла, что я не в Германии. Немецкие мужчины гораздо большему научились в этой области за последние двадцать лет.

Следующий день был еще неприятнее. «Фу-ты-ну-ты-Освальдо» даже не смотрел на меня, я для него больше не существовала. Он даже со мной не поздоровался, чудовище. Как, впрочем, и в последующие дни. Видимо, кто-то когда-то ему сказал, что презрение к женщинам выглядит мужественно. На Бали я научилась ценить своих соотечественников.

Тот, кто позволяет какие-то действия по отношению к себе, остается в проигрыше; выигрывает тот, кто сам действует.

Снова на очереди Кон. Послеобеденная экскурсия к храму Таналоты. Разъяснения для туристов и поездка в «Парк обезьян», которые набросились на нас как собаки; посещение клубного театра и, после всего, дискотека. Примерно около двух часов ночи помещение опустело, банда австралийцев скрылась из виду, и Кон снова подошел ко мне.

— Пойдем ко мне?

Почему бы и нет? Пойдем. Он рассказал мне историю о женщине, которая сосала его член прямо на дискотеке, в каком-то углу; после чего поведал, какое узкое у нее было влагалище. Очевидно, это следовало рассматривать, как словесную прелюдию.

Мы пошли. Я поняла, что, кажется, не могу или не хочу. А скорее, и то, и другое. Попытки с поцелуями потерпели крах. У него это шло не от сердца и не было ни капли чувства. И первое и второе у него молчало. Вошел Рик. Направлявшийся к своей находившейся по соседству комнате, которая у него все-таки была, увидел нас вместе и сказал:

— Будьте проще, вы же на отдыхе!

Кон снова хотел трахаться по-немецки. «Скажи мне, ты делала это со своими сестрами? Тебе нравится, когда тебе ласкают клитор? Тебе нравится заниматься сексом со своей матерью (или отцом)?» И тому подобный бред. Я послушно и находчиво отвечала и, думая про себя: так вот как трахаются психологи, с трудом сдерживала смех. Затем я сделала ему массаж головы, как учил Симон; сразу подействовало. Он, слава Богу, заснул и был счастлив. Ему еще никогда не доводилось переживать такое. Он сказал:

— Такого секса, как сегодня, у меня еще никогда не было! — и я смогла со спокойной совестью уйти. Итак, пока все идет по-прежнему, ничего нового.

Хочу научиться быть свободной и знать, чего хочу. Четвертый мужчина за четвертую ночь. Все быстро, похотливо, бездушно. А когда делаешь им массаж, они смягчаются, становятся податливы как женщина.

Я взяла свое, и мне стало хорошо. Бали начал мне нравиться. Никаких тебе немцев, никто тебя не знает. Дискотеки, экскурсии, бар, разговоры, свободная любовь, быстрый секс, разговорная практика в английском, чувство оторванности от земли. Я теперь знаю, кто такие Мачо: это закомплексованные девицы. Они не могут делиться собой с другими, а не могут, потому что не хотят. Они просто не знают, что это такое. Они никогда ни от кого этого не видели.

«Всегда, когда я выхожу из границ, я бываю сама собой», — написала я Янни.

«Когда разрываются границы, рамки, это всегда хорошо. Пятьдесят процентов людей живут в рамках и никогда не выглядывают наружу. Если я в один прекрасный момент буду умирать, значит, я захотела окончательно нарушить все свои границы. Если это действительно будет моя смерть».

Мне бы не хотелось в самом конце сказать: «Моя жизнь нравилась всем, кроме меня самой».

На пятый день я встретила в дискобаре Эрика, совершенно очаровательного француза с черными глазами, смуглой кожей и иссиня-черными волосами, который на мой вопрос о его профессии, ответил:

— Любовь…

В любви есть различные градации и звания, поучал он. А сам он — Мастер Любви. Он ненавидит любовь на скорую руку и занимается сексом по меньшей мере три часа. Он был потрясающе красив и очень хорошо сложен. Эрик заявил, что будет ждать до четверти третьего, затем отправится спать. Мне только нужно закрыть глаза и решиться. А если я захочу, он с удовольствием встретит меня в белом полотенце, как Освальдо.