Заложник. История менеджера ЮКОСа - Владимир Переверзин

Почему нельзя называть вещи своими именами, я так и не понял. Очевидно, это симптом одной болезни, охватившей всю систему. Кто сказал, что система не исправляет?!

Здесь очень хорошо учат врать, обманывать и лицемерить…

Я ни секунды не жалел о том, что попал на производство, вырвавшись из третьего отряда. Несмотря на многие минусы, я видел и плюсы. Атмосфера в отряде была значительно лучше, да и режим помягче. Запретив осужденным все, что только можно, администрация иногда позволяла осужденным вздохнуть. После проверки, с 16:30 до 17:30, осужденным негласно позволялось лежать на кроватях.

После очередного тяжелого рабочего дня я сижу в проходняке и, попивая чай, мирно беседую с Васей. Он добрый и трудолюбивый парень, но подвела его чрезмерная любовь к спиртному. В пьяном угаре разгорелся спор, в котором Василий поставил окончательную точку, зарезав оппонента. О чем спорили, он не помнит или не хочет говорить…

Ты можешь как раб вкалывать на промке, быть примерным зэком, иметь поощрения, но это ничего не значит. По просьбам осужденных я лично писал многочисленные ходатайства на УДО, а потом видел немотивированные отказы. И колония ходатайствует за заключенного, и срок небольшой он хочет оставить, и поощрения за труд в личном деле имеются. Ан нет! Судья посмотрит-посмотрит и спросит: «Почему в художественной самодеятельности не участвовал? Не пел, не плясал?» И откажет в УДО! Я видел слезы на глазах взрослого мужика, который несколько лет вкалывал в пекарне сутками напролет за две тысячи рублей в месяц. Работа адская – жара, мешки с мукой, подносы с хлебом. Выдержит не каждый. Олегу откажут в УДО на том основании, что у него не было поощрений за участие в художественной самодеятельности.

«Как же так? – процедит он сквозь зубы. – Работаю посменно, по ночам. Когда мне в художественной самодеятельности участвовать? Что еще им надо? Сволочи!»

Глава 42

Серые будни

Я продолжаю жить в первом отряде. Надо отдать должное Артуру – он ничего с меня не просит и не вымогает. Он передает мне слова оперативника о строжайшем запрете брать от меня широко распространенную в колонии гуманитарную помощь. Как лицо, заинтересованное в улучшении условий жизни в отряде, я по собственной инициативе делаю Артуру предложение купить для отряда холодильник и телевизор. Мы успешно проворачиваем операцию по приобретению необходимых предметов, к которым я вроде бы не имею никакого отношения. Моим делом было лишь организовать перевод необходимой суммы родственникам одного осужденного, а они уже организовали доставку товара от своего имени.

Передо мной забрезжили радужные перспективы. Появилась надежда сменить профессию и сферу деятельности. Нет, библиотека и школа по-прежнему были недоступны, но представилась возможность стать рабочим хозяйственного двора. Мой спаситель Артур делает головокружительную карьеру в колонии – становится комендантом. Теперь он отвечает за обустройство жилой зоны колонии. Ремонт, побелка, покраска – его задачи. Поскольку в колонии ломается все и всегда, Артур становится востребованным и нужным администрации зэком. Его задача – организовать осужденных и тем самым облегчить жизнь тюремному начальству. Хоздвор – ведомство Артура. Разгрузить машину с краской или плиткой, предназначенной для ремонта бараков, или машину с любимыми мною мешками с цементом – обязанность приписанных ко двору рабочих. Откопать и закопать прорванную трубу, почистить снег, починить крышу на библиотеке, починить отвалившуюся от старости дверь, спилить старое дерево, угрожающее упасть на головы осужденных, выложить тротуарную плитку – далеко не полный перечень обязанностей немногочисленной бригады. Склад с хозяйственными припасами тоже входит в епархию Артура. Своего верного оруженосца Винни Артур ставит на складское хозяйство. Ни один гвоздик, ни одна баночка с краской не уйдет без его ведома. Он проявляет недюжинные организационные способности и неуемную энергию. Ни один объект не остается без внимания, Артур с закрытыми глазами покажет, где и что надо подчистить, подмазать и отремонтировать. Возможно, в других условиях он был бы неплохим прорабом…

Артур сделал мне много добра, и я принимаю его помощь. Мы продолжаем общаться. К своему куратору из оперативного отдела Артур ходит каждый день, как на работу, ежедневно притаскивая ему пачку сигарет и шоколадку. О чем они разговаривали, навсегда остается для меня загадкой. Лишь однажды, не выдержав, Артур похвастается передо мной тем, что оперативники удивляются, как, мол, ему – в отличие от Фомы (завхоза третьего отряда) – удалось найти со мной общий язык.

«Какие же они придурки», – в очередной раз обреченно подумаю я.

Жизнь в отряде идет своим чередом. Сменяется завхоз отряда. Место Артура не без его помощи занимает хорошо знакомый мне завхоз клуба Рома Гурбо. Он с радостью покидает хлопотное место в клубе, найдя себе замену. Хороший и приятный парень, он был мне симпатичен. Получив кусочек власти, он не берет на себя лишнего и остается обычным зэком. Многие на подобном месте дуреют, теряют голову и перестают ощущать себя осужденными. От завхоза в отряде зависит многое. Любая, самая дурная инициатива найдет поддержку у сотрудников колонии. Что-нибудь запретить, отобрать, придумать очередную пакость осужденным – все становится подвластно счастливому обладателю должности завхоза отряда или, как она официально называется – старшего дневального. Мне еще предстоит увидеть чудовищные примеры трансформации личности осужденных, получивших власть от сотрудников колонии. А пока я просто живу и тяну свой немаленький срок. Живу от выходных до выходных, от посылки до посылки, от свидания до свидания. Я много читаю и размышляю. Никто и никогда не мог заставить меня изменить образ своих мыслей, и я внутренне всегда остаюсь свободным человеком.

Время неумолимо идет вперед. Я регулярно получаю поощрения за добросовестный труд и участие во всевозможных воспитательных мероприятиях. Мне приходит мысль попытаться перевестись на улучшенные условия содержания. Осужденный, переведенный в такие условия, продолжает жить в том же бараке, но получает большее количество свиданий и передач, может потратить больше денег в тюремном магазине. Подобные вопросы в колонии решает комиссия, регулярно собирающаяся в штабе. Здесь решают серьезные вопросы. Достоин ты УДО или нет – тоже определит комиссия. Начальник колонии – ее председатель. Ее члены – начальники воспитательного, оперативного и режимного отделов, а также начальники отрядов.

Меня вызывают в штаб, где я жду своей очереди. Я, в отличие от других осужденных, совсем не волнуюсь – мне это, в общем-то, и не очень надо. Свиданий мне хватает, больше четырех раз в году жена ездить не может, с посылками и передачами я тоже решаю вопрос, выменивая право на посылки на сигареты у других заключенных. Волнуются осужденные, ожидающие решения об УДО. Будет ли дан тебе зеленый свет на УДО, поддержит ли колония твое ходатайство – решится здесь и сейчас. Зачитываются характеристики, учитываются поощрения. Во всех колониях требуют стандартный набор документов, включая справку с будущего места работы (!). Как человек, отсидевший лет шесть за убийство, может, находясь в колонии, устроиться на работу? Что за маразм?! Но маразм этот цветет буйным цветом и культивируется. Руководство колоний с маниакальной настойчивостью требует с осужденных подобные справки, заранее зная, что они будут фиктивными. Не придет в голову руководству ФСИН самим способствовать трудоустройству своих подопечных, ну да, видно, у них более важные задачи…

Наступает моя очередь, и я предстаю пред очами людей в погонах. В члены комиссии каким-то образом затесался мой старый знакомый – начальник третьего отряда майор Кузьмичев.

«Разнорабочий? – разочарованно спрашивает он, теребя в руках мое личное дело. И добавляет с издевкой: – И что, Переверзин, это весь ваш потенциал?»

«Это весь ваш потенциал! – не сдержавшись, брякаю я. – Будь я осужден за убийство или изнасилование какое, давно бы работал в библиотеке или школе!»

В тот день комиссию я не прохожу – в просьбе мне отказывают…

Служить надо закону, а не начальству, как принято в России. Если бы каждый делал то, что должен делать, то жизнь стала бы значительно лучше.

Глава 43

Великое переселение

У нас часто так бывает – есть закон писанный на бумаге. А жизнь идет своим чередом мимо этого закона. Но вот грянет гром или начальник сменится, и все сразу встает на свои места. Пока не будет особых инструкций и указаний вышестоящего начальства, закон так и останется бумажным…

Не буду отходить далеко от темы и обсуждать Конституцию России – она у нас замечательная.