Северный полюс - Роберт Пири

Глава 33

Простившись с полюсом

Итак, 7 апреля в 4 часа дня мы покинули полюс. Я постарался, как мог, описать ту радость, которую испытал, достигнув этой отдаленнейшей точки земного шара, но, как ни велико было наше ликование, я покидал полюс не более чем с грустью, какую испытывает человек, говоря себе: «Этого места я уже больше никогда не увижу».

Наше удовлетворение по поводу того, что наконец-то мы отправились домой по обратному следу, несколько приглушалось отчетливым чувством тревоги перед тем, что нам еще предстояло. Наши планы в равной мере предусматривали не только достижение полюса, но и благополучное возвращение с него. Путешествие к Северному полюсу можно в известном смысле сравнить с проблемой, стоящей перед воздухоплавателями: оказывается, что летать не так уж трудно, гораздо труднее благополучно приземлиться.

Не следует забывать, что в экспедицию 1905–1906 годов с самом серьезной опасностью мы столкнулись не при движении на север, а на обратном пути от крайней северной точки нашего маршрута, когда подошли к неумолимой «Великой полынье», грозившей стать местом гибели всего нашего отряда. Не следует забывать и о том, что, даже после того, как мы благополучно пересекли «Великую полынью» и с превеликим трудом выползли на негостеприимный берег северной Гренландии, мы насилу спаслись от голодной смерти.

Такие невеселые воспоминания владели нами, когда мы повернулись спиной к полюсу, и смею предположить, что каждый из членов нашего маленького отряда задавался вопросом, не ждут ли нас и на этот раз такие же испытания. Мы нашли полюс, но суждено ли нам вернуться и рассказать о нашем открытии? Прежде чем выйти в путь, я в кратких словах разъяснил своим спутникам, что нам совершенно необходимо достичь суши до следующего сизигийного прилива. К этому надо приложить все усилия. Отныне нам следует побольше находиться в пути, поменьше спать и торопиться каждую минуту. Я предполагал совершить все обратное путешествие двойными переходами, то есть покрывать расстояние одного перехода на север, завтракать и пить чай, снова делать переход, спать несколько часов и опять выходить в путь. На деле вышло так, что мы совсем не намного уклонились от этого плана. Точнее говоря, мы изо дня в день за три перехода на юг покрывали расстояние пяти переходов на север. С каждым выигранным днем уменьшалась опасность того, что ветер и подвижки льда уничтожат обратный след. Область льдов чуть выше 87-й параллели область около 57 миль шириной — внушала мне серьезные опасения. Достаточно было 12 часов сильного ветра с любого направления, кроме северного, чтобы эта область превратилась в открытое море. Вот почему я вздохнул с облегчением, когда 87-я параллель осталась позади.

Возможно, читатель помнит, что хотя экспедиция 1905–1906 годов, как и нынешняя, вышла к полюсу с северного побережья Земли Гранта, возвращалась она по другому маршруту и вновь достигла суши у гренландского побережья. Это объяснялось тем, что лед, по которому мы шли, сильными ветрами отнесло далеко на восток от нашего первоначального маршрута. Однако на этот раз такой неприятности не случилось. След, по которому повторно прошли наши вспомогательные отряды, был по большей части легко узнаваем и хорошо сохранился. К тому же у нас было достаточно продовольствия для людей и собак, а что касается снаряжения, то им мы были обеспечены как для соревнований. Приподнятое настроение всех членов отряда также оказывало свое стимулирующее действие. Короче говоря, все нам благоприятствовало. Первые пять миль обратного пути мы мчались во весь опор. Затем мы подошли к узкой трещине, заполненной молодым льдом, где можно было попытаться измерить глубину океана — у полюса это оказалось неосуществимым из-за толщины льда. Мы прорубили полынью и вытравили 1500 морских саженей [166] проволоки, но дна не достали. При наматывании проволока оборвалась и вместе с лотом пошла ко дну. С потерей лота и проволоки деревянный барабан стал нам ни к чему, и мы выбросили его, облегчив сани Укеа на 18 фунтов. Первого лагеря, под 89°25′ северной широты, мы достигли в хорошем темпе, и переход был бы просто приятен, если бы у меня не болели глаза из-за непрерывных астрономических наблюдений, проведенных накануне.

После нескольких часов сна мы вновь поспешили вперед. Эскимосы и собаки были очень бодры и веселы.

Начиная с этого лагеря я ввел систему кормежки собак соответственно пройденному расстоянию, то есть удваивал рацион при двойном переходе. Это стало возможным благодаря тому, что у нас имелся продовольственный резерв, заключавшийся в самих собаках, которым мы могли воспользоваться в случае серьезных задержек перед полыньями.

На следующей стоянке мы вскипятили чаю и пообедали в иглу, дали собакам отдохнуть, затем снова двинулись в путь. Погода стояла прекрасная, хотя все указывало на близкую перемену. Потребовалось собрать всю нашу силу воли, чтобы достичь следующих иглу, но мы их достигли и заснули сразу же, как только поужинали. Если бы нас не ждали впереди готовые иглу, сделать этот переход мы бы не смогли.

В пятницу 9 апреля день выдался бурный. Весь день дул сильный ветер с норд-норд-оста, к вечеру перешедший в штормовой; температура колебалась между 18° и 22° ниже нуля [167]. Все полыньи, которые мы проходили по пути на север, значительно расширились, и образовались новые. Чуть севернее 88-й параллели мы наткнулись на полынью по меньшей мере с милю шириной; к счастью, вся она была затянута вполне проходимым молодым льдом. День был отнюдь не обнадеживающим. Всю вторую половину перехода под давлением завывающего шторма лед торосился вокруг нас и чуть ли не под самыми нашими ногами. Хорошо еще, ветер дул нам почти в спину — идти по следу против штормового ветра было бы невозможно. Собаки бoльшую часть времени летели по ветру во весь опор. Под воздействием шторма лед, по-видимому, смещался на юг, унося нас с собой. Все это сильно напоминало мне яростный шторм, в который мы достигли «Штормового лагеря» на обратном пути в 1906 году. К счастью, боковых подвижек льда не наблюдалось, иначе нам грозили бы серьезные неприятности. Вечером, когда мы стали лагерем под 87°47′ северной широты, я записал в своем дневнике: «Путь отсюда к полюсу и обратно напоминает победоносный бег на короткую дистанцию с жестоким финишем. Вот плоды упорной работы, недосыпания, долголетнего опыта, превосходного снаряжения и везенья на погоду и открытую воду».

За ночь шторм выдохся и мало-помалу утихомирился, оставив после себя очень пасмурную погоду. Все сходились на том, что свет очень неприятен для глаз. След почти невозможно было разглядеть. Хотя температура была всего 10° ниже нуля [168], в этот день мы смогли пройти лишь часть маршрута, соответствовавшую последнему переходу Бартлетта. Больше мы и не пытались пройти: гонка стала сказываться на собаках, а между тем хотелось бы, чтобы на следующий день они были в наилучшей форме, так как я предвидел встречу с молодым льдом и все связанные с этим трудности. Здесь нам пришлось пристрелить несколько собак. Всего их оставалось у нас 35 штук.

В воскресенье 11 апреля день был ясный; солнце вышло из-за туч вскоре после того, как мы тронулись в путь. Ветра почти не было, солнце, казалось, даже припекало и сверкало невыносимо ярко. Если б не дымчатые очки, нам пришлось бы страдать от снежной слепоты. Несмотря на ожидание неприятностей, с каким мы начали переход, мы были приятно разочарованы. Когда мы проходили здешними местами на север, вся эта область была покрыта молодым льдом, и мы естественно предполагали, что найдем здесь открытую воду или что в лучшем случае след будет стерт. Однако подвижки льда были не настолько значительны, чтобы разорвать его. А боковых подвижек льда — в восточном и западном направлениях — пока что вообще не наблюдалось. Собственно, это и являлось как бы обусловленной самой природой счастливой чертой нашего обратного похода и главной причиной, почему у нас было так мало осложнений в пути. Мы остановились пообедать у иглу, построенного перед полыньей, и не успели покончить с обедом, как лед у нас за спиной вскрылся. Мы пересекли замерзшую полынью как раз вовремя. Вблизи лагеря мы заметили свежие следы песца: зверька, вероятно, вспугнуло наше приближение.

Воодушевленные удачей, мы вновь двинулись в путь и, закончив двойной переход, стали лагерем у самой 87-й параллели. В тот вечер я сделал запись в своем дневнике, которую, быть может, стоит здесь привести. Она гласила: «Завтра надеюсь достичь иглу, от которого Марвин повернул на материк. Буду рад снова выбраться там на большой лед. Не далее, как в феврале и начале марта вся эта область была открытой водой; теперь она затянута молодым льдом, крайне ненадежным для передвижения. Несколько часов крепкого восточного, западного или южного ветра — и вся эта область станет открытой водой на протяжении 50–60 миль к северу и югу и неизвестно на сколько — в восточном и западном направлении. Здесь можно пройти только при такой погоде или северном ветре».