Недолго музыка играла (сборник) - Светлана Алешина

Поэтому она решила взять тайм-аут на этот день и, отпросившись у Калягина, поехала сначала в свой ресторан, а потом домой. Дома ее встретила Валерия, которая поинтересовалась у нее, как идут дела. Увы, пока что ничего определенного Лариса сказать ей не могла.

Следующее утро началось весьма бурно. Литературный редактор Дмитрий Гульков охарактеризовал новые события как «кадровый дефолт». На стол главного редактора Калягина легли два заявления об увольнении. Их написали Николай Артемов и Виктор Скалолазький. Воронова же вообще не явилась на работу.

Калягин пытался сохранить какое-то подобие хладнокровия, однако это ему плохо удавалось. Он нервно курил прямо в помещении редакции, хотя прежде всегда выходил в коридор. Потом он тупо уставился на заявления. Глаза его ничего не выражали, а сам он был словно в ступоре.

— Илья Валентинович, вы поймите, мы не можем работать в такой обстановке, — робко попробовал оправдать действия свои и коллеги Скалолазький.

— Да, Виктор прав, — картаво присоединился к нему Артемов. — Ко всему прочему у нас отсутствует материальная заинтересованность.

— Это почему же? — отозвался со своего места вышедший из больницы Маточкин.

Он пришел в редакцию с перебинтованной головой, игнорируя запреты врачей и настояния Калягина.

— Потому что у нас неравенство в оплате труда сотрудников, — пояснил Артемов. — Почему одни участвуют в распределении гранта, а другие — нет? Мы с Виктором, например, несем на себе львиную долю корреспондентской работы. А получаем мало.

— Условия гранта, Николай, были определены еще в прошлом году, — размеренно, подражая психотерапевту Кашпировскому, сказал Калягин.

— А почему Елена Васильевна, кандидатура которой не была предусмотрена этими условиями, сейчас получает грант?

Калягин тяжело вздохнул.

— Николай, я понимаю, что в ситуации, в которой оказалась наша газета, весьма непросто сохранять хладнокровие. Но тем не менее я прошу тебя понять, что не все зависит от меня и Александра Ивановича. Мы постараемся получить еще один грант, где будут соблюдены твои интересы и интересы других наших сотрудников.

— Илья Валентинович, вы обещали мне поступенное, как вы тогда выразились, я цитирую это слово, — поднял вверх палец Артемов, — так вот — пос-ту-пен-ное повышение заработной платы.

— И это обещание было выполнено! — не остался в долгу Калягин и тоже поднял указательный палец вверх.

— Да, оно было выполнено, — согласился Артемов. — Но… — он слегка перевел дух, — но… мы получили драконовскую систему штрафов, которая полностью нивелировала это повышение.

— А вы пишите лучше, — невозмутимо отреагировал из угла Маточкин, который возился с какими-то бухгалтерскими документами. — И никто не будет вас штрафовать.

— Ага, не будет! — почти передразнил финансового директора Артемов. — А как было на прошлой неделе — придрались к тому, что я не сдал фотографии. А на самом деле фотоаппарат был сломан — поэтому и не сдал.

— Нужно было брать с собой исправный фотоаппарат, — так же невозмутимо сказал Михаил Кроль, не отрываясь от своего «Виндоуса».

Он лишь второй день как вышел на работу, и по его виду никак нельзя было сказать, что он совсем недавно потерял свою подругу. Он был все так же погружен в свои виртуальные миры, ехидничал по поводу окружающих и даже шутил.

— Где бы я его взял, если у нас его не было! — заорал вдруг Артемов, с силой ударив газетой о стол. — Бл… в конце концов, из конца в конец! Мне надоело, можно сказать, все это за…ло, простите, пожалуйста, за несоблюдение принципа политкорректности!

Артемов картинно поклонился всем присутствовавшим, резко развернулся и пошел к выходу.

— Илья, да что вы ругаетесь! — возникла вдруг Турусова. — Давайте поднимем им зарплату за счет наших — сократимся немного, и все!

Калягин из-под очков взглянул на Турусову. Он посмотрел на нее так, как будто сказанное ею выглядело проповедью иудаизма в православной церкви.

— Мы не можем сейчас принимать такое решение, — сухо сказал он после воцарившейся паузы. — Нужно собирать совет учредителей.

— Зачем совет учредителей? — снова подал голос Артемов, который уже открыл дверь на выход. — Вы, Илья Валентинович, используете этот институт как инструмент для проведения нужных вам решений. Все равно там решат так, как вы захотите. Это просто ширма…

Бросив последнее обвинение в адрес Калягина, Артемов вышел из редакции.

Скалолазький, который скромно стоял в углу и не принимал в сваре никакого участия, двинулся вслед за Артемовым.

— Я полностью согласен с Николаем, — сказал он на ходу. — Я хорошо к вам отношусь, Илья Валентинович, но здесь, мне кажется, вы перегибаете палку…

— Палку никто не перегибает. И вообще, о твою спину, пожалуй, ее согнешь, — чуть ухмыльнулся Кроль. — Не то что дубье, арматура сломается на фиг!

— Миша, оставь свои колкости для новых сотрудников, которые придут на наши места, — с дрожью в голосе заявил Виктор и вышел из редакции.

— Свято место пусто не бывает, — бросил ему в спину Кроль.

— Илья Валентинович, мне кажется, нам с вами надо посоветоваться, — заявил из своего угла Маточкин.

— Пожалуйста, — с готовностью откликнулся главный редактор.

Минуту спустя они уединились в комнате, где еще совсем недавно о своем решении прекратить поддержку газеты объявил бизнесмен Трубецков.

Лариса по-прежнему занимала в газете пост наблюдателя. Каждый день в редакции что-нибудь происходило, события развивались стремительно и очень драматично. И сейчас стало особенно ясно, что если руководство не найдет способа выйти из положения, то газета просто-напросто прекратит существование. Один уход Вороновой подкосил корреспондентские возможности газеты, а если за ней последуют и Виктор с Николаем, положение станет вообще угрожающим.

Однако Маточкин, похоже, был невозмутим и спокоен. Может быть, он знает что-то?

Лариса поймала себя на мысли, как мало ей известно об этом немногословном, всегда спокойном и рассудительном человеке. Но у нее не было возможности присмотреться к нему, поскольку волею драматических событий Александр Иванович оказался на больничной койке. Сейчас же Ларисе сам бог велел исправить положение.

Артемов со Скалолазьким вернулись в редакцию после своего эмоционального ухода где-то через час, причем Виктор был явно навеселе — молодой корреспондент явно снимал полученный стресс алкоголем.

После разговора с Калягиным финансовый директор пригласил для консультаций в маленькую комнату Николая Артемова и беседовал с ним около часа. После этого Артемов вышел и тихим голосом объявил Калягину, что он остается в газете.

Затем Маточкин пригласил для разговора Скалолазького. Здесь его, однако, ждала неудача — Виктор вышел понурый и на немой вопрос Калягина ответил, глядя в пол:

— Илья Валентинович, мне очень жаль, но я не могу здесь больше работать. Александр Иванович меня уговаривал, но я не согласился.

— Что ж, Виктор, — вздохнул Калягин. — Нам тебя будет не хватать.

Скалолазький еще ниже опустил голову, словно это он был виноват во всем случившемся, и, быстро взяв со стола свои вещи, покинул редакцию. Уже на пороге он обернулся, бросил на всех оставшихся грустный взгляд, хотел что-то сказать, но потом махнул рукой и исчез за дверью.

— Итак, мы потеряли двух корреспондентов, Александр Иванович, — подвел печальный итог Калягин.

— Иными словами, почти всех, — мрачно пошутил Маточкин.

По виду главного редактора, однако, нельзя было сказать, что он очень озабочен таким поворотом дел. Ларису подобное поведение слегка удивило, и она решила выяснить, о чем же говорили Маточкин с Калягиным.

Однако выяснить это ей не удалось. Буквально через пять минут после ухода из редакции Скалолазького в комнату неожиданно ворвались люди в масках и защитной униформе. Сопровождавший их человек в штатском решительно прошел через весь кабинет к Калягину и резким голосом представился:

— Налоговая полиция. Майор Каверзнев.

Главный редактор удивленно поднял на него глаза.

— Приступайте, — кивнул майор своим подчиненным, которые уже рассредоточились по комнате.

— Позвольте, к чему приступайте? — возмутился Калягин. — Здесь средство массовой информации, общественная организация. Я главный редактор Калягин Илья Валентинович, и хотелось бы знать, что все это значит.

— У нас есть сведения о существенном сокрытии вами налогов, и наши сотрудники имеют полномочия на проверку всей вашей бухгалтерской документации. Прошу представить нам эту документацию вас и вашего главного бухгалтера, — жестким официальным тоном заявил майор.

— Это незаконно, — вздернул подбородок Калягин.