Крик души, или Никогда не бывшая твоей - Юлия Шилова

– Галина очень благодарна тебе за машину. Она говорит, что ты настоящий мужчина и, что она бесконечно тебе благодарна. Она мне очень завидует.

– Вот видишь, – расплылся в улыбке польщенный Яков. – Хоть твоя сестра меня ценит.

– Я тоже тебя ценю…

– Если ты меня ценишь, тогда доверься мне полностью. Я твой супруг и никогда не сделаю тебе ничего плохого.

– Успели! Как в аптеке, минута в минуту, – возбужденно говорил он, когда мы шли по коридору клиники.

Я шла следом на ватных ногах и чувствовала, что у меня окончательно сдают нервы.

Как только мы вошли в кабинет я оперлась о входную дверь, потому что ноги подкашивались. Пожилая женщина, увешанная бриллиантами, бросилась нам навстречу. Она обняла Якова и поцеловала в щеку.

– Яков Владимирович, душка, как я рада вас видеть!.. Бог мой, такое горе… Я так любила вашу Зою, – защебетала она. – Она была потрясающая женщина. Просто потрясающая… Я как узнала, что с ней произошло, так переживала. Ни для кого не секрет, что она была большой любительницей выпить… Яков Владимирович, дорогой, примите мои соболезнования. Я знаю, как вам ее не хватает. Она была словно лучик света… Но я искренне рада, что сейчас вы нашли свое новое счастье… Жизнь не стоит на месте. Мы живем, несмотря на все утраты, разочарования и горести. Жизнь продолжается, и мы должны жить… – Женщина посмотрела на меня оценивающим взглядом, в котором читалась фальшивая доброта, и развела руками: – Яков Владимирович, какая красавица ваша новая жена! Она как две капли воды похожа на Зою.

– Я пока не афиширую свой брак, – немного растерялся Яков. – Со дня смерти жены прошло не так много времени… Но у меня будет ребенок. Вы понимаете, ребенку нужно отчество и фамилия. Но дело не только в этом. Я уже далеко не в том возрасте, когда мужчина женится только потому, что женщина от него забеременела. Я… я люблю эту женщину. Я люблю ее и люблю нашего с ней ребенка.

Врач еще крепче обняла Якова за плечи.

– Я вас прекрасно понимаю. Вам давно пора иметь наследника. Зоя не могла вам его дать, как только мы ее не лечили. Я очень рада за вас! Господи, как я за вас рада… В этой жизни так заведено: если мы кого-то теряем, мы обязательно кого-то находим. – Женщина вновь расплылась в фальшивой улыбке и протянула мне руку: – Зинаида Ивановна.

– Анжела, – произнесла я дрожащим голосом, чувствуя предобморочное состояние.

– Деточка, а ты чего встала у двери? А ну-ка садись на кресло.

Я села на кушетку и оперлась спиной о холодную больничную стену.

– Деточка моя. Заходи за ширму и садись на кресло. Сначала я посмотрю тебя на кресле, а уж потом положу на кушетку.

– Моя жена сегодня с самого утра чувствует себя просто ужасно, – принялся объяснять Яков.

– Не переживайте, Яков Владимирович. Ради бога, не переживайте. Сейчас мы все выясним и все, что надо, пропишем, все, что нужно, сделаем.

Я устало посмотрела на Якова и тихо произнесла:

– Яков, выйди, пожалуйста, из кабинета.

– Зачем?

– Затем, что меня будет смотреть врач.

– Но я никогда не выходил, когда врач смотрел Зою…

– Яков, я не Зоя. Я Анжела, – резко, впервые в нашей совместной жизни, перебила я.

Врач тут же бросилась на защиту моего ошарашенного супруга. Поправив бриллиантовое колье, сверкающее из-под расстегнутого халата, она удивленно заморгала.

– Деточка моя. Да ты что, собственного мужа стесняешься?! – заговорила она, натягивая резиновые перчатки. – Он посидит на кушетке. Мы с ним за жизнь поговорим, давно не виделись… А ты будешь за ширмой.

– За жизнь говорят за пределами кабинета, – резко перебила я женщину и направилась за ширму. – Яков, выйди, пожалуйста. Как только врач меня осмотрит, обязательно тебя позовет и сообщит результат.

– Как знаешь! – Рассерженный Яков вышел из кабинета и громко хлопнул при этом дверью.

– Деточка, ну зачем ты так? У тебя же муж золотой. На такого молиться надо. Это ж так приятно, что мужчина хочет принять активное участие в женских проблемах. Сейчас таких мужиков днем с огнем не найдешь. Его поощрять надо, а не ругаться, – говорила женщина, пристально разглядывая мой уже появившийся живот.

– Я и так на своего мужа молюсь, – выговорила я, чувствуя, что еще немного – и у меня начнется истерика.

– Какой, ты говоришь, у тебя срок?

– Сроки не совпадают, – ответила я словно во сне. Голова закружилась, я вынуждена была ухватиться за кресло.

– Что?! – От растерянности врач поправила свои слегка съехавшие на нос очки, прямо не снимая перчаток.

– Я говорю: сроки не совпадают. Сколько вы хотите за то, чтобы сроки совпали?

Глава 20

Врач посмотрела на меня глазами, полными неподдельного ужаса.

– Я сейчас позову Якова Владимировича… Я сейчас его позову, и он мне все объяснит, а то я ничего не могу понять.

Казалось, что из широко открытого рта Зинаиды Ивановны, стоящей напротив меня и жадно глотающей воздух, вот-вот пойдет обильная пена.

– Вы не позовете Якова Владимировича!

– Почему?

– Потому что я не дам вам этого сделать!

Встав у двери, я приложила палец к губам, показывая, что нужно молчать.

– У меня беременность на два месяца больше, чем считает муж.

– Я сразу поняла, что что-то не то… Это ребенок не Якова Владимировича?

– Вы должны сделать так, чтобы этот ребенок был ребенком Якова Владимировича.

– Но…

– Это не сложно. Я рожу семимесячного. Вы отговорите Якова Владимировича присутствовать при родах. У вас получится. Он вас послушает, – словно в бреду говорила я. – Я вам заплачу. Я буду приезжать к вам каждую неделю и хорошо вам платить. Мой муж очень богат. Я тоже смогу сделать вас богатой…

– Деточка моя, да я и так не бедная, – прошептала побледневшая женщина и вновь посмотрела на мой живот.

– Ну что вы так смотрите? Там еще ничего нет…

– Есть. Я знаю это, даже не осматривая тебя на кресле…

– Вы можете стать еще богаче… Я буду возить вам деньги каждую неделю. Я смогу брать деньги у мужа…

– Я никогда не пойду на это. Я слишком хорошо знаю Якова Владимировича, и он полностью мне доверяет. Его доверие для меня очень дорого. Я обязана все рассказать. Это мой профессиональный долг. Это моя репутация. Пойми меня правильно.

– Ну что вы как попугай заладили? Я должна… Я должна… Никому вы ничего не должны! Сейчас вы не должны, не имеете права разрушать семью.

– Я должна… – настаивала врач.

– У меня семья. Вы должны меня понять, как женщина женщину.

Я пулей бросилась к сумке, быстро выхватила деньги и вновь встала у двери так, чтобы врач не могла выйти. Я протянула доллары испуганной Зинаиде Ивановне и нервно смахнула слезы.

– Я вас умоляю! Я вас умоляю! У меня семья! Я не могу потерять Якова.

– Я ничего от тебя не возьму, – решительно сказала врач. – Ты просто обыкновенная лгунья. Ты не пара такому благородному человеку, как Яков Владимирович. Отойди от двери. Я обязана ему все рассказать.

– Тут почти две тысячи долларов. Я привезу еще.

– Я ничего не возьму!

– Но вы же должны меня понять!

– Все, что я могу для тебя сделать, – это сказать Якову Владимировичу, что ты не захотела садиться на кресло и проверяться. Я могу сказать, что ты отказалась.

– Нет, только не это! Яков Владимирович не дурак и обо всем догадается!

– Больше я ничего не могу для тебя сделать.

– Но вы же женщина… – Я задыхалась и сделала несколько глотательных движений.

– Я женщина, а ты падшая женщина. Ты врунья, – донеслось до меня откуда-то издалека. – Из-за таких, как ты, мужчины перестают верить нормальным женщинам.

Я уже не видела ее лица, а только черный силуэт, тело мое стало легким, и я, словно невесомая снежинка, опустилась на пол. Встав на колени, я вгляделась в темный силуэт женщины, напряглась, чтобы представить, где у нее карман, из последних сил до него дотянулась и сунула в него деньги. Затем коснулась холодными, почти ледяными губами ее мощных икр и стала осыпать их поцелуями.

– Ради бога… ничего не говорите Якову… Я лгунья… Я себя ненавижу, но ведь ребенок ни в чем не виноват. Если бы вы только знали, как я себя ненавижу! Как ненавижу! Я не хотела идти на это. Я ничего не хотела… Я знала, что этим все кончится… Я хочу умереть. Если Бог есть, он пошлет мне смерть…

Я упала на пол и перестала что-либо видеть и слышать. Но я еще могла думать. Я вдруг подумала, что смерть услышала мои молитвы, сжалилась и пришла, чтобы забрать меня к себе. Смерть – она женского рода. Женщина. А женщина всегда поймет женщину… Она услышала меня и пришла, чтобы помочь. Она намного добрее и человечнее, чем эта женщина. Получается, что женщина не всегда может понять женщину… Получается именно так. Господи, а ребеночка-то как жалко! Как жалко ни в чем не повинного ребеночка…

Мне показалось, что распахнулась дверь и в комнату влетел Яков. Обрывки фраз с трудом доходили до моего сознания.