Объявленный Армагеддон - Александр Сухов

— Зенон Мэйлори…

— Можешь не продолжать, поручик, слава о твоих подвигах летит впереди тебя. Лихо ты из ракетомета едва не потопил бронекатер. Только нужно было стрелять либо в торпедное отделение, либо в корму, где мины хранятся…

— Знаешь, что, прапор, учи свою жену щи варить, а меня не надо! — С обидой в голосе грубо отрезал Зенон, затем примирительно добавил: — За помощь спасибо. Откровенно говоря, застали эти ряженые меня врасплох. В следующий раз умнее буду и без своего любимого «ПП» даже в уборную ни ногой.

— Это правильно, — оскалился в белозубой улыбке мужчина. — Как там, в песне поется: «Мы мирные люди, но наш бронепоезд стоит на запасном пути».

При этом человек повернулся лицом к освещенному окну, и у Зенона появилась возможность его хорошенько рассмотреть. Был Эмили Керим лет тридцати или около того, невысок, жилист, загорел едва не дочерна, улыбчив, короче говоря, Зенону он понравился.

— Ладно, Эмили, потом поболтаем насчет поездов и запасных путей, — улыбнулся в ответ поручик, — надо бы этих субчиков перевязать, да вызвать дежурную следственную группу. Насколько мне известно, сюда еще один должен вскорости на локомобиле подкатить.

— Не волнуйся, сделаем, — кивнул головой прапорщик Керим, — эти шуты годны лишь для того, чтобы красоваться перед девками своими золотыми погонами, да непонятными регалиями. Пускай приезжает, я его мигом спеленаю. А насчет опергруппы, я уже вызвал по рации. — «Ангел-хранитель», покопавшись в кармане брюк, извлек оттуда нераспечатанный перевязочный пакет и направился к подстреленным лисьим хвостам, кои при ближайшем рассмотрении оказались совсем еще юными пацанами лет по восемнадцать, максимум девятнадцать. — Ну что, молокососы, скажите спасибо, что дяденька Эмили сегодня добрый и не продырявил ваши тупые головы, а ведь руки так и чесались. Ранены вы легко — кости не задеты, пули прошли навылет, так что не нужно изображать из себя мучеников Геенны Огненной. Ничего, огребете по червонцу за нападение на офицера полиции, вот тогда на собственной шкуре и прочувствуете всю фатальность совершенной вами ошибки.

— Хотя можно отделаться пятью, а то и тремя годами, — подмигнул прапорщику своим зеленым глазом Зенон, беря в разработку незадачливых террористов, — ежели, конечно, начать вовремя сотрудничать со следствием. Итак, молодые люди…

Но договорить он не успел, окошко в апартаментах тетушки Маары распахнулось, из него высунулось заспанное лицо хозяйки.

— Зенонушка, это не ты ли посередь ночи из «универсала» пуляешь, спать мешаешь?

— Вот это бабка! — восхищенно пробормотал себе под нос прапорщик. — На слух оружие определила.

— Наша бабуля — личность геройская, в свое время в армии служила, самим батюшкой Государя Императора была награждена Бриллиантовым крестом за мужество, — полушепотом пояснил Зенон, после чего добавил уже во весь голос: — Не волнуйтесь, тетушка Маара, ситуация под контролем. Просто парочка молодых людей решила пострелять, на ночь глядя, по летучим мышам да совам. Спите спокойно.

— Да разве тут уснешь, милок. Щас выйду гляну, что там у вас творится, может помощь какая понадобится…

Пока суд да дело у дома Маары Бушуй столпилось человек двадцать всполошенных ночной пальбой соседей. Незадачливые лисьи хвосты, получив первую помощь от прапорщика Керима, сидели прислонившись спинами к стволу липы, той самой, за которой недавно прятался Зенон, и негромко постанывали — то ли от боли, то ли от жалости к себе любимым.

Зенон попытался допросить задержанных прямо на месте. Но присутствие большого количества праздношатающегося люда очень мешало проведению следственных мероприятий, поскольку каждый норовил дать ценный совет начинающему сыщику или высказаться, какой кары достойны возмутители порядка. Впрочем, и без всякого допроса поручику было в данном деле все яснее ясного: по собственной дурости ли или по чьему-то наущению эти сосунки возомнили себя защитниками попранной чести своего товарища. Будь его воля, он не стал бы доводить дело до суда, а нарвал крапивы, что в изобилии произрастает позади огорода тетушки Маары, снял бы штаны с лампасами да трусы семейные и хорошенько отстегал, чтобы неповадно было корчить из себя крутых парней с «универсалами». К сожалению, ребятишки сами запустили страшные жернова, способные безжалостно перемолоть их судьбы, и остановить их вращение в данный момент Зенон был не в состоянии.

«Кстати, — Зенон обратился к Скрабу, сумевшему в отличие от своего вконец раскисшего подельника сохранить толику присутствия духа, — что-то ваш товарищ запаздывает, кажется Хааром его кличут?»

— Падла он ссученная, — сплюнув на мостовую, процедил сквозь зубы юноша, — пижон очкастый — сам кашу заварил, а потом всех кинул. Из-за его подначек Сим поперся приглашать твою кралю…

Парень не успел договорить, как на другом конце улицы неподалеку от дома семейства Ноумен завелся двигатель локомобиля, затем вспыхнули фары, и транспортное средство, быстро набирая скорость, рвануло в противоположном от столпившегося люда направлении.

— Вот, опять сухим из воды вылез, — уныло прокомментировал отъезд локомобиля Скраб, — ни хрена у него ничего не сломалось, просто решил нас подставить сволочь…

— Погоди, парень! — оборвал его словоизлияния Зенон. — Это был ваш приятель Хаар? Ты уверен?

— Он… сучара! — зло пробормотал Скраб. — Я его драндулет по звуку за километр определю — третий и шестой котлы слышь, как ухают? Потому как безалаберный пижон и к технике относится без должного уважения. Когда-нибудь довыкабенивается падла!..

Зенон подивился тонкости слуха юноши и его способности разбираться в силовых агрегатах локомобилей. Сам-то он ничего такого не услышал, так как интересовался техникой постольку, поскольку, то есть на уровне непрофессионального пользователя. Неожиданно в его голове что-то щелкнуло, после чего, как это иногда бывает, наступило внезапное озарение. Другими словами, разрозненные и, казалось бы, совершенно не связанные между собой факты сложились в одну ясную и не очень радостную картину. В груди Зенона все вдруг похолодело от нехорошего предчувствия. Бесцеремонно растолкав толпу, он рванул что было мочи к домику своей любимой, обращаясь мысленно к тому, кого мы в гордыне своей вспоминаем зачастую лишь в самые неприятные мгновения нашей жизни:

«Господи, сделай так, чтобы я ошибся! Господи, пусть все будет хорошо! Господи, не допусти величайшей несправедливости на свете!..»

В окнах жилища семейства Ноумен горел свет, на первый взгляд там все было спокойно. У Зенона немного отлегло от сердца — все выглядело бы совершенно иначе, если бы кто-то решил ворваться в дом и надругаться над его обитательницами. Едва он надавил кнопку звонка, как дверь распахнулась. На пороге стояла перепуганная до смерти Марыся.