Этот счастливый токсичный мир - Диана Ибрагимова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я уже собирался ответить, что дело, должно быть, в близости заводов и их выхлопах, но за меня это сделал конвоир. Он подошел к нам и вручил ярко-красные дождевики из толстой пленки.
– Надевайте. И смотрите, чтобы в лицо ничего не попало. Дожди тут кислотные идут, вот деревья и гибнут. На севере когда-то смешанный лес был, а теперь мы его называем кладбищем скелетов. Там только стволы и остались, и ни листочка. Одни ветки во все стороны торчат, да и те обломанные. Так себе зрелище, честно вам говорю. Лучше уж степь.
Когда я вышел из вагона, мне показалось, что металлическая решетка под ногами плывет. В лицо бил неожиданно зябкий ветер, и даже плотный дождевик не спасал от потоков ливня, в который внезапно превратилась морось. Воздух пах чем-то кислым с неприятным душком вроде того, что дает свободная масляная кислота.
Эскалаторов на этой станции, увы, не оказалось, только старая шаткая лестница, местами такая же красная от ржавчины, как и дорога, и автомобиль, залепленный бурой грязью до верха стекол, который ждал нас внизу. Сиденья в нем тоже были замызганные донельзя, и мы с Тю-тю даже не подумали снимать дождевики, чтобы не промочить обивку.
Я чувствовал ломоту в теле, было жарко, меня подташнивало, и я все еще как будто ехал.
Конвоира к нам не приставили, да и куда бежать? В сорняковое поле под кислотным дождем? По-моему, тут даже саранча не водилась.
Молчаливый шофер, который на все вопросы взволнованного Тю-тю мрачно отвечал: «Вам знать не положено», долго вез нас в сторону гор. Он прочертил себе в грязи лобового стекла арочное окошко единственным дворником, а нам ничего не оставалось, кроме как дожидаться конца пути, чтобы хоть что-то рассмотреть.
Дорога была просто жуткая – вся в рытвинах и кочках. Меня так сильно укачивало, что водителю пришлось два раза останавливаться, когда я совсем зеленел и рисковал испачкать без того грязный салон содержимым своего желудка. Мои ботинки мгновенно покрыла красная грязь, и в попытке очистить их сухой травой я только нацеплял репьев, которые Тю-тю благодушно отдирал от моих штанин до конца пути. Он, казалось, даже рад был этому занятию. В конце концов Тю-тю слепил из них здоровенный липучий снежок и стал катать его по лысине, уверяя, что это способствует притоку крови к коже и освежению мыслей.
К тому времени как мы доехали, я уже был пуст, словно выпотрошенная сельдь, обладал примерно той же степенью синевы кожи, выпученностью глаз и способностью подавать признаки жизни. Все это поведал мне Тю-тю, много знавший не только о поездах, но и о рыбе.
Автомобиль остановился возле подъездной дорожки, по бокам от которой мы наконец-то увидели деревья. Это были орехи, насколько я мог судить. Довольно высокие, со светлыми мощными стволами и раскидистыми ветвями, но абсолютно мертвые. На них не было ни листочка, хотя осень еще только началась и не пришло время для морозов, которые заставили бы листву осыпаться.
Я сразу предположил, что это рукотворный парк. Должно быть, орехи посадили здесь для защиты НИЦ и какое-то время поддерживали в них жизнь, сумели вырастить довольно большими, несмотря на кислотные дожди. Но потом или бросили ухаживать за ними, или что-то случилось.
– Добро пожаловать в научно-исследовательский институт Нового века! – крикнула бегущая к нам по подъездной дорожке смуглая женщина с черными волосами, завитыми в мелкие колечки. У нее была фигура-колба – длинный узкий верх и широкий массивный низ. Даже при моем невысоком – метр шестьдесят пять – росте она едва доставала мне макушкой до груди. Это я мог сказать наверняка, потому что женщина не рассчитала скорость и влетела прямо в меня.
– Финард Топольски! – радостно выдохнула она, всплеснув руками. – Добро пожаловать еще раз! Мы вас заждались! Меня зовут Ути-мора. Я вам сейчас все покажу.
Тю-тю она игнорировала, будто он был не человеком в таком же красном дождевике, а одним из тех мертвых деревьев, что стояли по бокам от подъездной дорожки.
– Следуйте за мной скорее! Этот ужасный дождь теперь до вечера зарядил. Хорошо хоть ветер утих. В прошлый раз у нас два дерева сломало. Пробило крышу в левом флигеле. Пришлось опять заказывать с Промышленного стройматериалы, а это всегда такая морока…
– А почему вы их не выкорчуете? – удивился Тю-тю, все еще поигрывавший своим репьевым мячом. – Какой толк в этом сухостое? Да еще и в таком опасном.
Ути-мора не обратила на него внимания и посеменила обратно к зданию, из которого вышла нас встречать. Мы с гедоскетом последовали за ней. Он – с большим интересом. Я – со странной тревогой.
– Это похоже на древний храм! – поделился со мной наблюдениями Тю-тю, когда мы подошли к крыльцу и посмотрели снизу вверх на фасад из желтого кирпича с красным обрамлением. – Причем на заброшенный. Ты не находишь?
Я молча кивнул.
Здание было трехэтажное, явно старинное, с четырьмя квадратными колоннами у входа, множеством окон разных форм и размеров, среди которых встречались и узкие, и широкие, и круглые, и даже в виде четырехлистного клевера. При этом часть из них была забита досками или заложена, в стенах виднелись толстые трещины, которые я сперва принял за остатки высохшего плюща. От главного здания расходились симметричными полукругами похожие на крылья флигели, и они тоже выглядели нежилыми. Трудно было поверить, что в этом аварийном здании кто-то обитал. Казалось, Ути-мора – призрачный фантом, и если она сейчас исчезнет за дверью, то мы уже никогда ее не увидим.
– Ну что же вы там мокнете? – обернулась она, стоя на крыльце. – Заходите скорее!
– Пойдем, – вздохнул Тю-тю, наконец-то выбросив свой репьевой мяч и подтолкнув меня к двери. – Что-то я сомневаюсь, что найду тут адептов для Теории пирожка. Это место не выглядит так, будто здесь работает полно народу.
– Вообще-то нас тут достаточно, – наконец-то признала его существование Ути-мора, и в ее голосе я услышал раздражение. – Да, это правда, здание старое. Часть флигелей находится в аварийном состоянии. Но не нужно беспокоиться об этом! Та зона, которой мы пользуемся, полностью обустроена и безопасна. И ее более чем достаточно.
Мы прошли насквозь просторное
