Учебник по выживанию в новой стране - Лара Габриель

— Антиквариат?

— No. No, — сильно замахала я головой в разные стороны. За антиквариат нужно дополнительно много платить.

— Тогда что? — спросил он, разглядывая аляписто раскрашенные мадонновые блюдечки с отбитыми местами краями.

— Фамильное.

Он понимающе кивнул хоть какой-то вменяемой версии происходящего. Пропустил.

В конце девятнадцатого века Голландия жила частично в руинах. Часть населения, малая часть праздновала жизнь, осваивала новинку — автомобили. Одевалась стильно, по тогдашней европейской моде. Даже чарльстон начала танцевать на балах. Остальные жили в трущобах, похожих на Петербург Достоевского. В 1912 году начался рост. Ежегодным Постановлением, зачитываемым в Рыцарском зале внутреннего двора Гааги, где до сих пор продолжается это действо, Королева Вильгельмина [2] объявила, что Государство имеет право и обязано заботиться о гражданах, находящихся за чертой бедности. Бедняках. Именно поэтому не случилось здесь революции. Хотя уличные беспорядки были. Королева Голландии оказалась прозорливее Николая Второго.

Легче и дешевле поднять немножко бедноту, вложиться малым, чтоб не потерять все. Вильгельмина не потеряла. Страна пошла в гору. Родились биржи. Табачная, нефтяная, цветочная, на которой я, собственно, провела десять лет своей жизни. Позже.

1934. Расцвет. И вдруг опять все рухнуло. Безработица — полмиллиона, но голландцы восстановили страну и на сей раз.

1940. Бомбардировка Роттердама [3]. Опять справились. Упорный народ голландцы.

Приехали мы в Лелистад. Город, как я потом узнала, полностью намытый искусственно архитектором Лелли. Молодцы голландцы. Первые в мире освоили море. Места мало, воды много. Болота. Дренажом осушили местности. Основали города. Амстердам полностью построен на островах осушенной территории болот. В устье реки Амстел. Давно это было. Дома до сих пор стоят. Не рушатся.

Глава 4. Рождество в Европе

Чтобы дети не волновались на новом месте, мы решили ставить пьесу «Три поросенка», всем вместе.

У нас в семье Рождество не праздновали. Здесь большой праздник. Феерические дни. Разукрашенные неоном улицы, елки продают с начала ноября. Рановато. Перед Новым годом елки выбрасывают на улицу. Новый год в основном с хлопушками, петардами. Рождество — семейный праздник. Решили следовать. Нарезали всем пятачков, прикрепили резинки, чтобы можно было на нос одевать. Я была мать поросят, свиноматка. Поэтому по всему переду моего красного диоровского платья нашила розовые кружки. Получилось — ну понимаете, для чего. Правильно. Кормежки поросят.

Нарядили елку, сделали «наполеон», оливье. Праздник получился на славу.

Закончился. Нужно было обживаться.

Квартиру за приемлемые деньги нашли в Дельте. Амстердам кусался. В ресторане наверху места достаточно, но мы не знали, сколько протянет ресторан. Я, конечно, сделаю все возможное. В таком, как он сейчас, – недолго. Нужно было вкладываться. Хозяин сначала пообещал. Платил аренду. Потом стал тянуть. Нашли школу детям в Дельте же. Не бог весть что, были значительно лучше. Но дом пока не продали, денег было не много. Зарплату мне не платили. Полностью предоставив финансы моим рукам. Что выручишь, то и поешь.

Глава 5. Жизнь началась. Новая

Мы крутились как белки в колесе, стараясь наладить регулярную работу ресторана. Многое приходилось по новой узнавать. Бухгалтерия покруче прежней, русской, что бы о ней ни говорили русские бизнесмены. Значительно круче. Голландское общество русских в Амстердаме подтягивалось постепенно. О нас узнали по всей Голландии. Появились постоянные клиенты. Живая музыка по пятницам и субботам. Приглашала русских музыкантов. Приезжали из России. Особенно удался вечер Дольского. Много народу. Александр проникновенно пел, пока просили, до глубокой ночи. Ностальгия захлестывала народ. Потом дружно ели пельмени, пили водку. Чисто русское веселье. Голландцев тоже заходило много. Их, таких голландцев, называли подвинутыми на России. Есть что-то в русских праздниках, да и в самих русских, что-то дикое, первозданное. Первородный восторг. Стихия. Прикасались к ней и заболевали русским. Ездили в Россию, заводили русских красавиц жен. Переходили на русскую сторону. Тогда таких было много. Россию не то что боялись, интересовались. Не хватало буйности в местных вечеринках. Приходили к нам.

Интересное время. Ездили в Делфт каждую ночь. На выходные брали детей в Амстердам. Конечно, центр Амстердама не лучшее место для выращивания детей. Дам со всеми прелестями западной жизни. Красный квартал со всеми атрибутами, подходящими, подпадающими под тему. Витрины с подсвеченными телами, сидящими на высоких стульях, как курочки на жердочках, девочками, одетыми в неглиже. Сильно раскрашенными. Уверенно зазывающими. Я представляю, что было у них внутри при этом. Думала, что могла представить. Тогда казалось по-другому. Сплошной праздник. Что сделали с девочками! Плоть на продажу. Женская неприкрытая, тронутая пороком плоть. О, нравы! Падение Империи. Вавилон.

Нет, конечно, я не думала так и тогда. Доведенные до отчаяния женщины решались на это не от хорошей жизни. Кто сам, а кто и обманом привозились в страну, отправлялись торговать собой. Часто без паспортов и права выезда из страны. Сколько трагичных судеб, сколько рассказов я выслушала.

Девочки после работы приходили к нам. В модных раскрашенных шубах, уставшие. Обозленные. Робко липли к стойке. Не выгоню ли. Они знали, что я знаю. Потом, когда я не выгоняла, осмелевали, оттаивали, начинали делиться.

Как, что. Рассказывали, что у них дома дети, больные бабушки. Подзаработают денег и обратно. Домой, каждая мечтала открыть свое дело там, на родине. Стать уважаемым человеком. А здесь их покупали, они продавались.

Такое время. Что с этим можно поделать! Нравы. Дикий Запад. Европа. Нравы упали везде. Здесь. Там.

Катились. Катилось. Предложили заняться экспортом девочек. Отказалась. Это же работорговля. Ну, как я буду продавать людей! Бизнес крутой в Европе. Опасный. Без стыда. Без совести. Все на продажу.

Нет. Не все. Рядом с этим существовала нормальная жизнь. Голландцы только по выходным становятся буйными.

В будни никто себе ничего лишнего не позволяет. Ровно в шесть ужин. Мыть руки. В койку. Завтра утром рано вставать. Страна Голландия начинает жить рано. В семь уже полно народу на вокзалах, автобусных площадях. Стоят аккуратно в очереди. Ждут транспорт. Общественный транспорт. Лучший в мире. Впереди заходишь. Водитель с каждым здоровается. Добрый день или добрый вечер, в зависимости от времени суток. Пробивает сам талончик. Выход — дверь посередине. Наоборот нельзя. Я, по незнанию, как-то попробовала. Всю дорогу народ смотрел на меня. Водитель обратился ко мне в микрофон. Голландского языка я тогда не знала. Ничего не поняла. Так и сидела, нахохлившись, красная. Пока не вышла. Больше так не делала. Порядок есть порядок. Потому так здесь хорошо жить.

Все расписано, подтверждено правилами, размеренно. Без суеты. Одно дело за один раз. Правильно, я бы сказала. Как должно быть.

Ресторан находился на не совсем прохожей улице. Были еще рестораны, но мало. Посетителей на всех не хватало.

Нам и нашим голландским соседям-кофешопникам, в принципе, по моим понятиям, было что делить. Они же относились к нам более чем дружелюбно. Когда к нам по русской традиции зашли ребята в черных кожаных куртках, почуяв что-то ненормальное, они сами пришли с большими бейсбольными битами меня защищать. Ребята в коже ретировались. Больше попытка не повторилась. Везло мне с такими ребятами, но всегда обходилось, что само по себе хорошо.

Кухню обслуживали сами. Особенно шли блины. Здесь они тоже есть, пользуются лакомой репутацией. Продаются поштучно. Солнечным кругом на большой тарелке. Мы продавали три. По той же цене. Почему не продать? Борщ, уха, солянка, бефстроганов. Пельмени. Оливье. Все что мы едим в обычной жизни.

На блинах получилась особенная популярность. Нас даже пригласили на Фестиваль документального кино в Амстердаме. Пригласили в фойе несколько кухонь. Итальянскую, мексиканскую, медитиранийскую, индонезийскую и нашу — русскую.

Я придумала сама спецначинки к блинам. Грибная. Зажаривала грибы с луком и добавляла яйца вареные. Капустная. Тушеная капуста с яйцом. Много зелени разной. Свекольная с тем же яйцом. Рыбная нравилась особенно. С лососем.

Здесь знают блины сладкие. Трудно было сначала уговорить попробовать. Голландцы довольно консервативны в еде. В жизни тоже. Во всяком случае, те, которых я знаю. На все имеют свое сложившееся мнение. Говорят его открыто, не задерживаются. Этим, собственно, они известны в мире. Трезвостью в устоях. Базисе. Слово весит много. Отвечают сами. Сами же строя свою жизнь. Знают, как.

Я согласилась. Признание вроде. Накрутила восемьсот блинов с разными начинками. Разложила по расписным подносам, украшенными салфетками. Купила салфеток с примерной русской тематикой. Погрузились в машину. Поехали.