Конторские будни - Кейт Уотерхаус

— Так-так. Фарт. — Копланд указал на фамилию Ваарт: отпускник был, по всей вероятности, южноафри-канцем голландского происхождения. — Эту неделю вы посидите за столом Фарта, а потом, насколько я помню, в отпуск уйдет Хаким, и, стало быть, рабочее место вам на ближайшее время обеспечено.

Подумав, что скромному, явно стремящемуся стушеваться мистеру Хакиму нелегко, наверно, ладить с Ваартом — дюжим красношеим буром в представлении Грайса, — он уселся за свободный стол. Столы были установлены в три ряда, и справа от Грайса сидел Бизли, а слева Сидз. Оба, и Сидз и Бизли, напомнили ему парламентария Джереми Торпа, но Сидз походил на него больше, чем Бизли.

— Рон Сидз, — представился Грайсу левый сосед, — это я на тот случай, если вы не разобрали, как меня зовут во всей этой мешанине новых для вас имен. — Сидз приподнялся и снова пожал руку Грайсу. А Бизли, словно бы являя собой вечный двигатель служебного рвения, сосредоточенно, непрерывно и быстро перебирал карточки во вращающейся картотеке и не обращал на Грайса ни малейшего внимания. Мог бы хоть кивнуть, подумал тот. Зато Сидз всем своим видом выражал готовность дружить.

— Какие помои вам больше по душе, — спросил он, — кофейные или чайные? — Услышав эту расхожую учрежденческую шутку, Грайс почувствовал себя как дома.

— Обычно я пью кофейные, — ответил он, снова улыбнувшись тяжеловесной девице, которая вынимала из архивного шкафа чашки и выставляла их на проволочный конторский поднос для бумаг.

— Вы только не подумайте, что я ругаю нашу Тельму, — сказал Сидз, — помойные напитки приготовляются у нас без приложения человеческих рук.

— Адская машина? — полуутвердительно спросил Грайс.

— Чудо двадцатого века, — ответил Сидз. — Нажимаешь кнопку с надписью «чай» — и получаешь теплую жижу, похожую на кофе.

— А если нажимаешь кнопку с надписью «кофе», — подхватил Грайс, — то получаешь бурду рвотной температуры вроде чая. — Тельма тем временем плоскостопо топала, обходя сослуживцев со своим конторским подносом. Это, разумеется, был ежеутренний обряд: сначала она собирала монетки, чтобы накормить торговый автомат, и записывала, кто чего хочет — один стакан газированной фруктовой воды, один стакан чаю и три кофе, как заметил Грайс, когда она подошла к его столу, — а потом, выдоив из автомата все, что требуется, разносила заказанные напитки. Не очень-то рационально, подумал Грайс: два обхода вместо одного. В его прежней конторе их молоденькая фея-прислужница принимала заказы сразу на неделю, — но здесь, поскольку Тельме приходилось собирать десятипенсовики для торгового автомата, такая двухобходная система была, наверно, необходима.

Чуть приподнявшись, Грайс нащупал в брючном кармане ребристую грань десятипенсовой монеты, но Сидз опередил его.

— За новенького плачу я, — объявил он Тельме.

Надо не забыть рассчитаться с ним во время вечернего перерыва, подумал Грайс. Когда у него появится собственный стол, этот обмен угощением сделается, возможно, традиционным — если они по-прежнему останутся соседями. Утром Сидз будет платить за Грайсов кофе, а вечером Грайс будет расплачиваться за его чай или, скажем, фруктовую воду. Грайс не возражал против такого порядка — при условии, что все напитки стоят одинаково, — эти взаимные маленькие одолжения служили, на его взгляд, прекрасной смазкой для плотно пригнанных шестеренок современного общества.

Вскоре Тельма вернулась. Любителем фруктовой воды оказался Хаким — Тельма поставила на его стол пластиковый стаканчик. Но кофе и чай были налиты не в стаканчики, выдаваемые автоматом, а в обычные чашки. Его новые коллеги, видимо, считали, что пластиковые стаканчики с горячим кофе или чаем трудно держать в руках, а может, им не нравился запах разогретого пластика или — тоже вполне возможно — однажды в автомате этих стаканчиков на всех не хватило, и, оставшись без очередного полдника, они с тех пор уже не полагались на автомат, а принесли из дому или купили в ближайшем магазине собственные чашки. Значит, ему тоже предстояло завести себе постоянную чашку — и проще всего было, наверно, дать Тельме деньги, чтобы она купила ее во время перерыва на обед. А сейчас Тельма поставила перед ним сувенирную корнуэльскую чашечку — видимо, Ваартову.

Грайс сделал пробный глоток и, заметив, что Сидз ждет от него какой-нибудь традиционной шутки, хотел было скорчить привычную гримасу отвращения, но в последнюю секунду передумал и, слегка покачивая головой, удивленно поднял брови, а губы неопределенно выпятил, как человек, заранее готовый согласиться с мнением собеседника.

— А ведь, пожалуй, не так уж плохо. Я, признаться, ожидал худшего. Нет, я положительно ожидал худшего!

— В самом деле? Ну так посмотрим, что вы скажете, когда отведаете нашего чая.

— Как? А разве это не чай? — воскликнул Грайс. Он посчитал было тему исчерпанной, но, видя, что Сидз ждет от него продолжения, добавил: — Там, где я последнее время работал, это адское варево было куда ядовитей.

— А где вы работали, если не секрет?

— В «Комформе». Может, слышали? Конторское оборудование, архивные шкафы и всякое такое. Я гнул там спину три последних года.

— Как же, как же, слышал. Это где-то в Хаммерсмите, верно?

— Вроде бы там. Кажется, административно мы входили в этот район. А впрочем, не поручусь.

— Ну да, такое длинное, то ли двух-, то ли трехэтажное здание у Чисвикской эстакады.

— Нет-нет, я знаю, о чем вы думаете — это завод безалкогольных напитков. Только вот не помню, как он теперь называется.

— «Берри»?

— Правильно, «Берри». Помните его рекламу? «Я верю только в напитки Берри — бери фруктовые воды Берри!» Его, кажется, проглотил какой-то концерн — не то Уотни, не то Басс-Чаррингтон, — один из этих нынешних гигантов. Ну вот, а наше здание — очень, правда, похожее на «Берри» — гораздо дальше.

— Дальше в сторону Ричмонда?

— Совершенно верно. Только немного южнее…

Они обсуждали местоположение «Комформа», пока Сидз не уразумел наконец с полнейшей точностью, в каком именно районе Лондона работал раньше его новый сослуживец. Копланд еще не дал Грайсу никакого задания, и он твердо надеялся на пару свободных дней — ведь надо же ему привыкнуть к новому месту, — а служебные занятия Сидза явно позволяли тому вволю поболтать. Перед ним виднелась пачка типографски отпечатанных бланков, проложенных листами копирки, — внутрифирменные заказы на какое-то конторское оборудование, как решил Грайс, — и он привычно заполнял в них карандашом некоторые графы, а верхний экземпляр многокопийной пачки бланков, припечатав его отдельским штампом, клал в папку. Остальные пять или шесть заполненных под копирку экземпляров находили себе пристанище на нескольких проволочных подносах, а папка с первыми экземплярами лежала в деревянном подносе для «исходящих». Если, как думал Грайс, это были бланки требований, то их, видимо, передавали к концу рабочего дня в другой отдел для дальнейшей обработки. Этот процесс был до тонкостей знаком ему по предыдущей службе, но здесь все бланки выглядели одинаково, то есть были, вероятно, внутрифирменными, а в «Комформе» ему приходилось иметь дело с самыми разными по форме документами, не говоря уж о массе разнообразнейших деловых писем из других компаний. Хотя «Комформ» рассылал постоянным клиентам стандартные бланки заказов на свою продукцию, те обычно не желали ими пользоваться, и Грайсу, прежде чем он мог заняться работой, которую выполнял сейчас Сидз, приходилось переносить все присланные заказы на стандартные фирменные бланки. Так что здесь обязанностей у него будет, видимо, гораздо меньше.

— Скажите, если это, конечно, не секрет, что заставило вас перейти в «Коварный Альбион»? — спросил Сидз когда географическое местоположение «Комформа» быле окончательно определено. «Коварным Альбионом» он с мрачноватым юмором нарек фирму, в которой трудился. Другие служащие именовали ее кто лавочкой, кто бедламом, кто концлагерем, но Сидзово название было, на взгляд Грайса, самым оригинальным — оно, как он вскоре понял, удачно характеризовало сущность «Альбиона», или, официально, треста «Британский Альбион».

— Ну, почему люди меняют работу, — отозвался Грайс, со вселенской утомленностью, как того требовала, по его мнению, тема, пожав плечами. — Семилетнее, или, в моем случае, трехлетнее, взаимосупружеское пресыщение — это во-первых. А во-вторых, мне до смерти надоела вечная давка в транспорте по дороге домой — ведь я живу аж в Форрест-Хилле. Утром, когда едешь на службу, еще ничего, но вечером!..

— Да, конец не близкий, — сочувственно согласился Сидз.

— Я бы сказал, просто далекий.

— Пожалуй. Ведь почти что через весь Лондон.

— Просто через весь Лондон, без всякого «почти». Если не считать Сити.