Правдивая история завоевания Новой Испании - Берналь Кастильо

И мы немедленно донесли губернатору Диего Веласкесу, что мы открыли земли с большими поселениями и постройками из камня и извести, где население одето в хлопчатобумажные ткани, возделывает маис и имеет золото. А наш капитан, Франсиско Эрнандес [де Кордова], сухим путем отправился к одному городу, который назывался Сантиспиритус62, где у него была энкомьенда63 с индейцами, но, не доехав, умер на десятый день нашего прибытия. Остальные товарищи рассеялись по всему острову, а трое умерли от ран в самой Гаване. Корабли наши переправлены были в порт города Сантьяго де Куба64, где пребывал губернатор [Диего Веласкес]. Там мы выгрузили и двух индейцев, плененных нами на Мысе Коточе, которых звали Мельчорехо и Хульянильо65, и добытые из шкатулок диадемы, рыбок, уточек и других животных из золота, а также множество поразительно изготовленных идолов. Много это наделало шуму на всех островах, и в Санто Доминго66, и на Ямайке, и даже в самой Испании. Говорили, что это самая богатая из всех пока открытых стран, ибо нигде еще не встречали домов из камня; указывали на то, что идолы, дескать, древние, еще до Христа; были и такие, которые предполагали, что привезены они иудеями, изгнанными из Иерусалима Титом и Веспасианом, потерпевшими здесь крушение67. Сам Диего Веласкес тщательно выспрашивал наших двух индейцев, есть ли на их родине золотые прииски. Они ответили: да; тогда он показал им золотой песок с Кубы, и опять они заявили, что такового у них в великом множестве68. Лгали они; ведь известное дело, что ни на Мысе Коточе, ни во всем Юкатане нет ни жильного, ни речного золота, как и серебра. Путаница произошла и в другом: растение со съедобными корнями, из которых делают хлеб, кассава, называется на острове Куба уиса, и tlati — так индейцы называют землю; таким образом, соединив юка с тлати, стали называть Юкатан, и так говорили испанцы Веласкесу, присутствовавшие при беседе с индейцами: «Сеньор, эти индейцы сказали, что их земля называется Юкатлан». Так и осталось это название, которого в их языке и не было.

На эту прекрасную экспедицию пошли все наши средства; нищие вернулись мы на Кубу, нищие и покрытые ранами. Да и то счастье! Могло быть и хуже. Ведь потеряли же мы одними убитыми более 57 человек. Вот и вся корысть от нашего «открытия». Губернатор же, Диего Веласкес, обо всем доподлинно написал в Испанию, к важным сеньорам, руководившим тогда Королевским Советом по делам Индий69: какое, дескать, великое открытие он сделал и на сие потратил огромное количество золотых песо. И ему поверили; епископ Бургоса и архиепископ де Росано — дон Хуан Родригес де Фонсека, президент [Королевского] Совета по делам Индий, отписал в этом смысле Его Величеству во Фландрию70, восхваляя заслуги Диего Веласкеса. А о нас, открывших эту страну, он даже не упомянул!

Экспедиция в Табаско

Я с несколькими товарищами, тоже ранеными, остался в Гаване. Когда мы немного поправились, мы, трое солдат, сговорились с местным жителем, Педро де Авилой, вместе отправиться в город Тринидад1. За 10 золотых песо он согласился взять нас в свою лодку, когда отправится туда с партией хлопчатобумажных рубашек. И вот мы все с Педро де Авилой и несколькими индейцами, очень хорошими гребцами, отправились в путь.

Плыли мы вдоль берега то под парусом, то на веслах. Но однажды ночью поднялся сильнейший ветер, мы не смогли против него выгрести, и наше судно разбилось о береговые скалы. Пропал весь груз Педро де Авилы, и мы, совсем нагие — мы разделись, чтобы лучше плыть и спасти лодку, — с массой ссадин и кровоподтеков еле-еле выбрались на сушу. Пришлось надеяться лишь на Бога и с большим трудом идти пешком в Тринидад. Дорога шла берегом по острым камням, часто заливалась волнами, все время под напором ветра; как мы ни обкладывались листьями, но кожа наша лопалась и тело покрывалось мелкими язвами; особенно страдали ноги, и так как ни у кого из нас не осталось ножа, то мы камнями отбивали кору и лианами подвязывали ее в виде сандалий. Наконец, совершенно изнеможенные, мы дошли до индейского поселения Иагуарама, принадлежавшего в то время падре фрай Бартоломе де Лас Касасу2, священнику, известному лиценциату и монаху-доминиканцу, тому самому, который потом был епископом Чиапы3. Индейцы дали нам поесть, и через несколько дней мы пришли в Тринидад, где мой друг и земляк, Антонио де Медина, дал мне одежду, а другие добрые люди сделали то же для моих спутников. Без денег и сильно ослабевши, добрался я оттуда в Сантьяго де Куба, столицу губернатора Диего Веласкеса, который как раз хлопотал по снаряжению новой экспедиции. Очень он мне обрадовался; ведь мы были сродни. И вот в разговоре он спросил меня: подлечился ли я настолько, чтобы вновь отправиться в Юкатан. «Эх, — сказал я, — лучше бы Вы эту страну назвали «Смерть одних, увечье других!» «Ну, — ответил он, — не Вы первый, не Вы последний; так всегда бывает с открывателями новых земель. Но зато Вам будет и великая награда от Его Величества, которому я все сие доподлинно опишу. А пока, сынок, примкни к экспедиции Хуана де Грихальвы4, которую я готовлю; почетное место тебе обеспечено».

Экспедиция состояла из 4 кораблей: два наших, купленных на наши средства для прошлой поездки, и два приобрел Диего Веласкес на свои деньги. Армада в то время находилась в Сантьяго де Куба. Генерал-капитаном5 стал Хуан де Грихальва, родственник Диего Веласкеса; капитанами других кораблей были: Алонсо де Авила6, Франсиско де Монтехо7 и Педро де Альварадо8. Все они имели энкомьенды с индейцами на острове Куба, и на их долю падало снабжение экспедиции хлебом и солониной; сам же Веласкес, кроме кораблей, давал арбалеты, аркебузы, безделушки для обмена.

Рассказы о солидных домах во вновь открытых землях и болтовня индейца Хульянильо, плененного на мысе Коточе, о массе золота разожгли всех, как солдат, так и жителей, кто не имел индейцев на острове. Вскоре набралось 240 товарищей, горевших желанием отправиться в «богатую страну». Каждый из них еще и от себя накупил провизии, оружия и всяких вещиц для обмена. Инструкция Веласкеса гласила: наменять как можно больше золота и серебра, поселений не основывать и вернуться на Кубу. В этой армаде веедором был некто Пеньялоса, уроженец Сеговии, а священником — Хуан Диас, уроженец Севильи; и два пилота, что плавали с нами прежде, во главе с Антонио де Аламиносом из Палоса: Камачо де Триана и Хуан Альварес «Однорукий» из Уэльвы, и четвертого звали Сопуэрта, он был уроженцем Могуэра.

Наши 4 корабля добрались в порт Матансас9, на северном берегу [Кубы], где находились самые крупные склады хлеба и солонины и где посему всегда назначался сборный пункт для солдат и матросов.