Убежище. Дневник в письмах: 12 июня 1942 - 1 августа 1944 - Анна Франк.

Стихотворение получилось потрясающее! Речь в нем шла о маме-утке и трех утятах, которых папа-лебедь заклевал насмерть за чрезмерную разговорчивость.

Кейслинг хорошо понял намек и прочитал мое стихотворение вслух не только в нашем классе, но и других. С тех пор я могла свободно разговаривать на уроках, Кейслинг только посмеивался надо мной, но никогда больше не наказывал.

Анна.

Среда, 24 июня 1942

Дорогая Китти!

Невыносимо жарко, все вокруг потеют и отдуваются. А ведь мы должны в любые концы ходить пешком. Только сейчас я поняла, как славно ездить на трамвае, особенно открытом. Но нам, евреям, это удовольствие сейчас недоступно, и приходится бегать на своих двоих. Вчера днем мне нужно было к дантисту на улице Яна Лейкен, что довольно далеко от школы. На уроках я, кстати, буквально засыпала от жары. К счастью, по дороге кто-то все время предлагал питье. А ассистентка зубного врача — воистину золотой человек.

Единственное доступное нам средство передвижения — это паром. Паромщик на канале Йозефа Израелса никогда не отказывает. Нет, голландцев никак нельзя обвинить в наших бедах.

Ходить в школу надоело смертельно. Мой велосипед украли в пасхальные каникулы, а мамин мы отдал на хранение одной знакомой христианской семье. Но к счастью, приближаются каникулы, еще неделя, и все муки позади!

Вчера днем случилось что-то очень приятное. Когда я проходила мимо велосипедной стоянки, кто-то меня окликнул. Я оглянулась и увидела симпатичного мальчика, с которым накануне вечером познакомилась у Вильмы, моей недавней знакомой. Этот юноша ее троюродный брат. Вильма сначала показалась мне очень милой, такая она и есть, только слишком много болтает о кавалерах. Мальчик подошел ближе, и немного смущаясь, представился: "Хелло Зильберг". Я удивилась, не понимая, что ему нужно, но это скоро выяснилось.

Он предложил проводить меня до школы. "Что ж, — сказала я, — если тебе в ту же сторону, пошли". И мы отправились. Хелло шестнадцать лет, и по дороге он рассказывал всякие забавные истории.

Сегодня утром он опять ждал меня, так что продолжение следует.

Анна.

Среда, 1 июля 1942 г.

Дорогая Китти!

До сегодняшнего дня не могла найти свободной минутки для дневника. В четверг провела целый день с друзьями, в пятницу к нам приходили гости, и в таком духе продолжалось до сегодняшнего дня.

Я и Хелло за эту неделю ближе узнали друг друга, он мне много рассказал о себе. Он родом из Гелзенкирхен, и живет здесь в Голландии у бабушки и дедушки. Его родители в Бельгии, но у него нет никакой возможности уехать к ним. У Хелло была подруга, Урсула. Я ее знаю: типичный образец кротости и скуки. С тех пор как Хелло встретил меня, он понял, что с Урсулой ему невыносимо скучно. Так что я как бы пробудила Хелло к жизни, вот уж не думала, что на такое способна!

В субботу у нас ночевала Джекки, но потом она ушла к Ханнели, и я скучала одна.

Вечером ко мне должен был прийти Хелло, но около шести он позвонил по телефону. Я сняла трубку и услышала его голос:

— Говорит Хелмут Зильберг. Позовите, пожалуйста, Анну.

— Я у телефона.

— Привет, Анна! Как поживаешь?

— Хорошо, спасибо.

— К сожалению, я сегодня вечером не смогу прийти, но хотел бы сейчас поговорить с тобой. Что, если я подойду через десять минут?

— Да, конечно.

— Пока, я уже иду!

Положив трубку, я быстро переоделась и слегка поправила волосы. После этого в нетерпении стояла перед окном, пока, наконец, не появился Хелло. Вот удивительно, что не я помчалась по лестнице, а терпеливо дождалась звонка.

Как только я открыла дверь, Хелло заговорил.

— Слушай, Анна, бабушка считает, что ты для меня слишком юная. По ее мнению, я должен общаться с Ловебахсами, но ведь ты знаешь, что между мной и Урсулой все кончено?

— Нет, я этого не знала. Вы, что же, поссорились?

— Нет, как раз наоборот. Я сказал Урсуле, что мы слишком разные, и поэтому нам лучше расстаться — не совсем, конечно, а сохранить дружбу. Что она всегда может приходить к нам в гости, и я бы хотел по-прежнему бывать у нее. Собственно, мне казалось, что Урсуле нравится другой парень, о чем я прямо ее спросил. Но это оказалось совсем не так. Теперь мой дядя говорит, что я должен извиниться перед Урсулой, с чем я совершенно не согласен!

Потому с ней сейчас совсем не вижусь, хотя на это есть и другие причины. Если послушать бабушку, то я должен встречаться с Урсулой, а не с тобой, но разумеется, я этого делать не собираюсь. У стариков какие-то свои допотопные представления о жизни, но мне до них нет дела. Хотя, конечно, я их уважаю и люблю. По вечерам в субботу я теперь свободен, а дома думают, что у меня в это время курсы резьбы по дереву. На самом деле я хожу в клуб сионистской партии. Мне бы такое никогда не позволили, так как бабушка и дедушка против сионизма. Я не отношу себя к сионистским фанатикам, а просто интересуюсь этим. Правда, в последнее время, там творится черте что, и я решил с этим кончить. Так что мы можем теперь видеться по вечерам в среду, а по субботам и воскресеньям — хоть целые дни.

— Нехорошо обманывать бабушку и дедушку.

— Любовь не знает запретов.

В тот момент мы проходили мимо книжного магазина Бланкефорт, и там я увидела Петера с какими-то друзьями. Он поздоровался со мной впервые за долгое время, что доставило мне немалое удовольствие.

В понедельник вечером я пригласила Хелло к нам, чтобы познакомить его с папой и мамой. Устроили чаепитие с тортом, печеньем и конфетами, но нам с Хелло было неохота чинно сидеть на стульях. Мы отправились гулять и вернулись только в десять минут девятого. Папа страшно рассердился, заявил, что такое совершенно недопустимо, и потребовал от меня обещания отныне быть дома не позже, чем без десяти восемь [2]. В следующую субботу я приглашена к Хелло.

Вильма рассказала мне, что как-то вечером Хелло был у нее в гостях, и она спросила его: "Кто тебе больше нравится — Урсула или Анна?". На что последовал ответ: "Не твое дело". Однако перед уходом (у них весь вечер не было возможности поговорить вдвоем) Хелло сказал: "Безусловно, Анна, только никому не рассказывай! Пока!". И тут же исчез.

Хелло явно влюблен в меня, и для разнообразия мне это очень даже приятно. Марго сказала бы: "Какой славный мальчик". И я так думаю, и даже более того… А уж как мама его превозносит: "Красивый, воспитанный и любезный юноша!". Очень рада, что Хелло завоевал расположение всех моих домашних. К сожалению, не могу сказать того же о своих подругах. И Хелло в свою очередь считает их совсем детьми. И пожалуй, он прав. Джекки постоянно подшучивает надо мной. А ведь я вовсе не влюблена, он просто друг, но никто не хочет этого понять.